Диалог

— Артем, ты скоро? — спросила она, слыша мой разговор с водителем.

— Я уже на мосту...

И тут я увидел ее. Одинокую, кажущуюся серой на фоне городских огней, но изящную, высокую и не по годам красивую.

Я тронул водителя за плечо, намереваясь указать ему где тормозить, но он уже все понял сам.

— Вижу. Деньги готовь.

— Дина, видишь останавливающуюся "Волжанку" через дорогу от тебя? Я в ней. Я один. Никаких снайперов и санитаров!

Она рассмеялась, как мне казалось, уже не столь печально, как раньше.

— Сейчас я выключу ненадолго телефон, хорошо? Мне нужно расплатиться с водителем...

— Хорошо...

Она отключилась сама. На этот раз — не раздумывая, видимо, доверившись мне.

— Вы психи, — прокомментировал водитель, принимая у меня деньги.

— Знаю, — согласился я, выходя из машины.

"Волга" не раздумывая, взяла с места, обдав меня облаком выхлопных газов, и, быстро набрав скорость, слилась с потоком машин.

Мы стояли друг напротив друга, разделенный широким дорожным полотном и, потому, кажущиеся друг другу сгустками темноты в весенних сумерках. На ней — темный плащ или пальто. На мне — черная кожаная куртка. В руках у обоих сотовые телефоны — бич и проклятье человечества. Взгляды устремлены друг на друга, но выражения глаз на таком расстоянии уже не разобрать.

Поток машин казался бесконечным. Минута, другая, третья, а мы все стоим, глядя друг на друга. Лишь я время от времени отводил глаза от нее, ища между машинами хотя бы маленький просвет, чтобы суметь проскочить. Две души — потерявшаяся в большом городе, и ищущая ее, которые никак не могут соединиться, преодолев последнее препятствие.

Я взглянул на телефон и нажал на кнопку повторного набора последнего номера. Мне было отчетливо видно, как она поднесла свою трубку к уху, не отрывая от меня взгляда.

— Алло.

— Еще раз привет, — усмехнулся я, — Забавно, да? Я, как обещал, промчался ради тебя через весь город, а теперь не могу одолеть разделяющий нас десяток метров.

— Забавно, — согласилась она. — Я, признаться, так и не верила до конца в то, что ты приедешь. А ты пришел... И даже с цветами.

Я усмехнулся, мельком взглянув на розу в своей руке. Никогда не понимал того магического воздействия, которое цветы оказывают на женщин... Постоит пару дней в воде, завянет и умрет. И все! Любовь прошла — завяли помидоры.

— Давай, пока я дожидаюсь возможности перемахнуть через эту клятую дорогу, ты расскажешь мне о том, почему решила прыгнуть?

— Я же тебе уже сказала...

Меня не покидало какое-то жуткое чувство нереальности происходящего. Вот она, стоит сделать несколько шагов, и я смогу прикоснуться к ней. Я вижу ее, но ее голос по-прежнему слышу лишь в телефонной трубке.

— Это все из-за него?

— Да... Сегодня он опять сказал мне, что он сам запутался в наших отношениях, что он не понимает даже сам себя, и что... Что все у нас очень хрупко... И я подумала... Подумала, раз все хрупко, значит рано или поздно разобьется. А раз так, то пусть лучше разобьюсь я!

Ее душили слезы. Я видел, как она подняла руку к глазам, смахивая с них капли влаги, и мне нестерпимо захотелось обнять ее, прижать к себе, прошептать на ухо что все будет хорошо... Что все уже хорошо, раз я здесь.

Чертов инстинкт первобытного самца! Защитить самку! Уберечь ее от опасности! Пожалуй, это стремление еще сильнее, чем пресловутый материнский инстинкт.

И я решился. В два прыжка одолев половину дороги, проскочив под самым носом у красного "Бумера", оглушительно гуданувшего мне чуть ли не в ухо, я помчался дальше... Прямо под колеса троллейбуса, которого я, почему-то, счел тихоходом.

На доли секунды все смешалось — глухой удар, боль в груди, ощущение полета и отвратительная мысль "Добегался!", проносящаяся в сознании. Боль от падения, удар головой обо что-то твердое, скрип тормозов и лязг железа...

Изображение серого неба было размытым и нечетким, поэтому я закрыл глаза, прогоняя туманную дымку. Не так уж все и плохо — по крайней мере я был жив, и даже видел все достаточно четко. В тот миг я подумал, что ничего страшного не случилось — что сейчас я встану, отряхнусь, потру ноющие ссадины, покрою матом водителя троллейбуса... Нет, материть его при Дине я не стану, черт с ним.

Я попытался подняться, насколько мог аккуратнее упершись рукой в асфальт, и тут же мою спину пронзила страшная боль, от которой серая пелена вновь возникла перед глазами.

— Не шевелись, парень! — раздался прямо надо мной испуганный мужской голос, и я подумал, что это наверняка водитель троллейбуса, прикидывающий сейчас, сколько лет ему светит за сегодняшнюю поездку.

— Не двигайся, Тема! — это уже была Дина. Заплаканная, задыхающаяся от волнения, склонившаяся надо мной и бережно поднявшая с земли мою розу. — Сейчас скорая приедет...

— Все нормально... — прошептал я, чувствуя во рту легкий привкус крови, — Жить, кажется, буду.

В тот миг я и в самом деле верил, что все будет в прядке. Что у меня всего лишь десяток ушибов и пара переломов. Странная это штука болевой шок — действует лучше любого обезболивающего. Смертельная рана кажется царапиной, перелом позвоночника — легким ушибом... Вот только странно, что при этом легком ушибе не двигаются ноги или руки... В моем случае — как раз ноги.

Зато Дина, видевшая мой "поцелуй" с "сохатым" со стороны, кажется, осознавала картину происшедшего гораздо полнее чем я...

До сих пор я думаю о том, как близко я был к ней, как мало мне нужно было сделать для того, чтобы все закончилось хорошо. Всего лишь переждать поток машин, ведь ничего не произошло бы еще за три-пять мнут. Но нет, мне непременно захотелось быть доблестным рыцарем, примчавшимся к девушке как раз в тот момент, когда она уже не могла сдерживать слезы. Я и примчался.

Я не видел, как она отошла от меня. Услышал лишь удивленный и вопрошающий возглас какого-то мужчины, когда она перебросила ногу через перила моста... И уж конечно же я, близкий к тому чтобы потерять сознание и парализованный ниже пояса, не мог, подобно всем другим свидетелям этой трагедии броситься к перилам, чтобы увидеть, как черная гладь воды приняла к себе, сомкнувшись над ее головой.

Ее тело нашли лишь три дня спустя — течение отнесло ее на десяток километров вниз по течению, и лишь там прибило к берегу, загнав под тонкую корочку льда. Мальчик, лет десяти, нашедший ее, наверное до сих пор видит кошмары, в которых она смотрит на него сквозь тонкую ледовую преграду. Смотрит пристальным взглядом, полным укора и боли. Взглядом, вопрошающим, "Почему ты не спас меня?" Взглядом, предназначенным мне.

Если даже и так — этому пареньку повезло гораздо больше, чем мне, потому что ко мне она является наяву.

Вот уже два дня, как меня выписали из больницы. Все в полном порядке, за исключением той "мелочи", что я никогда уже не смогу передвигаться иначе, как в инвалидном кресле. Мой разум чист и ясен — она даже ни разу не пришла ко мне во сне... Но стоит мне взять телефонную трубку, когда мне звонит кто-то из друзей, чтобы высказать свои, никому не нужные, соболезнования по поводу случившегося, я слышу короткий щелчок, как будто к нашему разговору подключился кто-то еще...

И еще я чувствую, что она стоит у меня за спиной, в промокшем черном пальто, холодная вода с которого капает на мой ковер. Я даже чувствую веяния холода, исходящего от нее...

Но стоит обернуться, и она исчезает, не оставив и следа.

Лишь иногда звонит мой мобильник, неведомо как уцелевший в той аварии. Звонит тихо, так что его слышу один лишь я... А когда я беру трубку, то тихий, вкрадчивый голос, едва различимый на фоне шороха помех, спрашивает меня: "Это телефон доверия?" И тогда я отвечаю ей: "Простите, не тот номер".

Или я лишь думаю, что слышу ее голос?...

Конец марта 2005 г.

Кирилл Кудряшов "Диалог"

9

18