Серебряная Ярость

Или и правда можно? Черт их знает этих сейсмологов...

Подумав, Аня решила не подводить теоретическую базу под свое решение, и решила остаться дома просто потому, что так решила... И взяв веник и тряпку она принялась собирать с пола отвалившиеся куски штукатурки, с интервалами в 2-3 минуты набирая номера Саши и родителей...

С пятой попытки удалось вызвонить маму. Перепуганная до смерти она сидела на скамейке в парке, неподалеку от дома, и с ужасом взирала на окрестные многоэтажки, ежесекундно ожидая обрушения любой из них. Кое-как успокоив маму и убедив ее в том, что с ней самой все в порядке ("Да, да, мама, я на улице. От домов подальше отошла, ты права, мало ли..."), Аня вновь попыталась набрать Сашин номер.

"Абонент временно недоступен".

С какой бы стати он был недоступен? Или снова сеть шалит?

Ожил телевизор. ГТРК Медянска вещал о происшедшем. Разрушений нет, жертв нет, власти просят панике не поддаваться, но жители все равно паникуют. Официальных заявлений от сейсмологов не поступало, никаких сообщений о том, будут или нет повторные толчки тоже не наблюдается...

Аня снова нажала на "вызов". Абонент упорно был недоступен...

Потерял сотовый во всеобщей суматохе?

Завалило обломками здания, и теперь он не может даже позвать на помощь?

Да нет, чушь, горячечный бред. Жертв и разрушений нет, сказано же. Значит с ним все в порядке, просто... Просто почему-то не работает телефон!

После короткого репортажа из центра города диктор вновь появилась на экране, чтобы огласить новые данные. Репортеры созвонились с сейсмологическим центром академии наук...

Магнитуда происшедшего землетрясения — около 7 баллов. Не слабо... Медянск строили на совесть, раз весь город не разметало по кирпичику. Эпицентр — где-то на западной окраине города...

— По неподтвержденным данным, — добавила дикторша, — Сегодня в карьере "Гранитный", что как раз на западе от города, проводила какой-то эксперимент исследовательская группа ГУВТа...

ГУВТа... Исследовательская группа. Карьер... Земля... Саша!

Руки дрожали. Аня смогла нажать на вызов только со второй попытки. "Абонент временно недоступен"... Чувствуя что ноги не слушаются ее, Аня опустилась на диван.

ГУВТ, землетрясение, Серебряная Ярость... Эксперимент...

Он все-таки сделал это, вызвал на бой стихию земли, надеясь покорить и ее. Противопоставил мощи несокрушимой тверди силу воды, безумие огня, грациозность ветра и свое главное оружие — магию Серебряной Ярости. Но что может сокрушить землю? Что может нанести вред камню?

Ветер может задуть огонь. Огонь может испарить воду. Вода... Вода может уничтожить целые города, может оставить шрамы в земле... Выжженные и выветренные шрамы, если добавить к воде мощь огня и ветра. Видимо, это и попытался сделать Саша. И земля приняла его вызов. Вздыбилась, содрогнулась и нанесла удар. И если так трясло и мотало весь город, ощущавший лишь отголоски этого поединка, то что же творилось в самом карьере, в том месте, где Саша и три подвластные ему стихии сошлись в схватке с четвертой, самой могущественной и несокрушимой?

Аня заплакала, не чувствуя слез. Она сидела на диване, не чувствуя себя в силах, да и не ощущая желания встать и хотя бы умыться, смыть соленые слезы со щек. Сидела, глядя в одну точку, и лишь время от времени моргая, прогоняя застилающие глаза слезы. Плакала беззвучно, давясь всхлипами, словно боясь, что кто-то услышит ее скорбь.

Аня думала о Серебряной Ярости. Старый китаец был прав, прав во всем кроме одного. Он ошибся, сочтя Сашу сильным. Достаточно сильным, чтобы не поддаться влиянию колдовской силы меча, требующего только одного — сражаться и убивать. Да, он не кинулся покорять мир, кроша всех, и правых и виноватых направо и налево, Ярость чувствовала, что к такому человеку как Саша нужен особый подход. Она не сулила ему мирового господства или победы над врагами. Править миром Саше было бы попросту лень, а врагов у него никогда не было... И Ярость обратилась к его извечному стремлению быть первым и лучшим. Ведь именно из-за него он в детстве пошел в секцию бокса. Учился, побеждал, рос над собой. Саша никогда не рвался в большой бокс, ему достаточно было осознания того, что он лучше многих, лучше большинства, и дальнейшее продвижение по карьерной лестнице в данном, конкретном виде спорта, принесет ему не только звания и титулы, но и поможет нажить врагов.

Став КМСом по боксу, Саша ушел в карате. Ему нравилось учиться, нравилось осваивать новые для него, боксера, приемы и удары. Он делал успехи, и успехи неплохие, но, получив желтый пояс — увлекся капуэйрой, сочтя ее более красивым и эффектным видом спорта.

Ему не нужны были титулы, продвигаться наверх среди равных — дело долгое и сложное. Ему нравились (Боже, как же страшно теперь думать о нем в прошедшем времени) молниеносные успехи, внимание, поздравления. Наверное поэтому он и стал инструктором — чувствовать уважение своих учеников, вот что было лучшей наградой.

И Ярость своим холодным стальным разумом почувствовала это и подтолкнула его к сражению со стихиями. Что может быть эффектнее победы над торнадо? Что может впечатлить зрителей больше, чем зрелищный поединок со струями огня? Ярость знала, что он не остановится, что пойдет до конца и постарается покорить все стихии, включая и самую могущественную, землю...

На что рассчитывал этот жуткий меч? Планировала ли Ярость, постепенно приучая Сашу ко все более и более ярким победам, внушить ему мысль и том, что он — избранный, а значит должен занять подобающее место в мире? Или же понимала, что никакими силами его не склонить к массовым убийствам и резне, к тому, для чего Ярость была создана, и поэтому подталкивая его к бою с четвертой стихией, надеялась, что Саша погибнет в этом сражении, а ее поднимет с земли кто-то другой, более склонный ко злу и насилию?

А, быть может, меч мог не только планировать, но и влиять на события? Быть может Серебряная Ярость выскользнула из Сашиной руки в критический момент, и...

Все что было после "и" Аня не хотела додумывать, но воображение услужливо подбрасывала ей картины одна другой страшнее. Сашино тело, раздавленное и раздробленное гранитными глыбами, зажатое между слоями горной породы, искалеченное, изломанное, страшное.

Слезы высохли, всхлипы остались...

Сменились мысли.

Как жить дальше? Как организовать похороны? Удастся ли вообще найти тело?

Дверной звонок залился соловьем...

Соседка решила узнать, как они пережили землетрясение? МЧС проверяет, нет ли раненных в квартирах? Аня решила не открывать.

— Аня! — раздался за дверью голос, а следом дверь получила ощутимого пинка, — Ты там спишь что ли?

Голос... В первую минуту Аня сочла что у нее галлюцинации. Он же умер! Погиб!

— Блин, — снова заливистая трель звонка, новый пинок, — Открывай уже!

Она вскочила и стрелой метнулась в коридор. Едва не упала, споткнувшись о веник, врезалась ладонями в прохладный металл входной двери и, с трудом заставляя слушаться дрожащие пальцы, отперла замок.

Саша стоял на пороге. Грязный, с посеревшим не то от пыли, не то от чего-то еще лицом, перепачканный с ног до головы, придерживающий правой рукой перебинтованную и подвязанную к шее левую. Ножны с Серебряной Яростью зажаты подмышкой... И он улыбался!

Аня пошатнулась.

— Солнце, ты только не падай, ладно? — улыбнулся он, тепло, ласково, как умел (Нет, не УМЕЛ, УМЕЕТ, только в настоящем времени, никак иначе) только он один, — А то мне тебя подхватить нечем! И обнимать меня не надо, ладно? Я тут малость руку сломал...

Только теперь Аня заметила, что сквозь бинты, охватывавшие Сашино предплечье, проступает кровь.

— Ты ранен?

— Есть маленько, — улыбнулся Саша, входя в квартиру, и теперь Аня заметила что улыбается он как-то неестественно, одной лишь стороной лица. Улыбаться через боль — не простое занятие, — Открытый перелом. Меня перебинтовали малость на полигоне, но это так, временно. Надо бы в больницу ехать!

Страх и чернота, царившие минуту назад в Аниной душе, отступили. Вместо них пришла злость.

— Землетрясение — твоих рук дело? — уперев руки в бока спросила она.

— Ну я ж не знал, что оно так будет! — с усилием пожал плечами Саша. Так он делал всегда, когда она отчитывала его за что-то. С таким же лицом он объяснял, почему прожег дыру в ковре, почему потратил пол зарплаты на покупку навороченной стереосистемы, и на кой черт купил на новый год 18 ананасов...

— Ты землю на поединок вызвал, да?

— Ага! — Саша светился гордостью. Большой ребенок, иначе не скажешь.

— И как? Победил?

— Не-а, — счастливо улыбнулся он.

— А чего счастливый то такой, а?

— Радуюсь, что жив остался!

Злость как рукой сняло. Аня не удержалась, и все же обняла его, как могла аккуратно, чтобы не задеть покалеченную руку, и плакала, плакала, плакала, уткнувшись лицом в его пахнущее пылью плечо. Серебряная Ярость упала на пол и сиротливо лежала теперь у Саши под ногами, забытая и кажущаяся вполне безвредной, самым обычным мечом...

— Ну что же ты, Солнце... — шептал он, положив подбородок ей на голову, — Нормально же все?

— Да я... тебя, дурака... похоронила уже! Почему не позвонил хотя бы?

— Сотовый там остался, на дне карьера... Собственно, нет больше карьера, схлопнулся как мышеловка. Потому, наверное, и тряхнуло весь город так. А ты ж меня знаешь, память у меня дырявая, я твой номер на память не помню. Я и свой-то не помню... Вот я и помчался прямиком домой, сказать тебе что все нормально, чтоб ты не волновалась.

— Дурак! — сквозь слезы повторяла Аня, — Дурак, просто дурак!

— Дурак... — соглашался он, — Но может мы все-таки меня, дурака, в больницу отвезем, а? Мужики внизу ждут в машине, волнуются...

Аня отстранилась, подняла глаза. Не простое это занятие, уверенно смотреть в глаза мужу, уверенно и твердо, когда в твоих собственных глазах стоят слезы радости от того, что этот балбес снова с ней, что он жив...

— Сейчас ты мне кое что пообещаешь, и тогда мы поедем в больницу. Иначе я тебе еще и ногу сломаю, чтоб ты больше не чудил, хорошо? Ты, я так думаю, после сегодняшнего, многое понял и осознал, да? Так вот, пообещай мне, что бросишь к чертям работу в ГУВТе, бросишь все твои шутки с покорением стихий, и больше не будешь рваться совершать подвиги, какими бы они ни были. Обещаешь?

Она ждала чего угодно, но только не этого.

Саша опустил голову словно нашкодивший ребенок и, стараясь не смотреть ей в глаза, пробормотал:

— Не могу.

— Ты не понимаешь? Это Ярость тебя подталкивает! Это ей нужно, а не тебе!

— Нет... Это ты не понимаешь. Хотя ты сама не раз говорила, что я — маг, а она — моя волшебная палочка. Это нужно мне, Анют, мне! Было нужно до того, как у меня появилась она, было нужно всегда. Я всегда, всю жизнь мечтал сделать что-то значительное и необычное, что-то важное... Сегодня я почти сделал это!

— Ты сделал это гораздо раньше! Значительное и необычное? Ты сделал меня счастливой!

Они оба замолчали, глядя друг другу под ноги...

— Анют, — проговорил, наконец, он, — Я не обещаю... Но я попробую!

— Хорошо, — согласилась она, — Поехали в больницу. На кой ты мне нужен без руки...

— Я попробую... — снова повторил Саша.

— Я верю, — ответила Аня, хотя точно знала, не попробует... И как только сломанная рука срастется, он снова возьмет в руки Ярость. Но теперь она знала и еще кое-что. Знала, чувствовала интуитивно, читая в его глазах..

Знала, что ее муж — маг, а Серебряная Ярость — его волшебная палочка. А вовсе не наоборот!

Март 2011