Золотой единорог

Налетел ветер, подхватил волосы и бороду Гренсивара и вытряхнул из них остатки пыли. Чародей повернул голову направо и увидел озеро Моор. За двести лет оно нисколько не изменилось. Но замок...

Совершенно ничего не понимая, обессилев, Гренсивар съехал по уцелевшему куску стены на кусок уцелевшего пола. Такого не может быть! Он отказывался верить глазам и даже на время закрыл их, чтобы досчитать до десяти. Не помогло. Не помогло и двадцать. И тридцать. Руины остались на месте, сверкая своим откровенным безобразием.

— Злюк!!!

Отчаянный вопль Черного Лиходея полетел над холодными водами озера Моор и раскатился по сторонам света, подобно громовому раскату.

5

Поначалу Луадану кусок в горло не лез, и не только из-за неважного аппетита. Отовсюду зеваки пялились на их с дракончиком стол. Давно себе зарок не привлекать лишнего внимания, в итоге эльф добился обратного эффекта. За час сделался, по крайней мере, здесь, знаменитостью. Подвыпившие гуляки даже заключали между собой пари, кто больше съест: тощий малый или его зверюшка. Представление получилось что надо.

— Ничто так не расслабляет, как вино, — сказал Додо, держа деревянный стакан обеими лапками. — Твое здоровье, Луадан!

Эльф кивнул. Правоту дракончика нельзя было не признать. Красное вино, куда лучше того, что привозили отцу гномы, музыкально шумело в голове и прибавляло хорошего настроения. В какой-то момент юноше стало наплевать, что на них пялятся и отпускают шуточку. Не лезут и ладно.

— Так вот... — продолжил эпический рассказ о своей жизни Додо. — Они сказали: "Ты нам больше не брат!" — и выставили меня за дверь.

Эльф снова кивнул, заняв рот карасями в сметане.

Додо разглагольствовал о своих странствиях по миру. И там он побывал, и это видел, и в том участвовал; дружил с чародеями, королями, рыцарями и прочей достойнейшей публикой... А Луадан слушал и думал, что уже больно драконьи сказания напоминают приключенческие рыцарские романы. Суть не в том, что уж больно литературно Додо излагал, а в самих приключениях. Послушать его, так всем этот заморыш нужен, все в нем нуждаются и благоговеют перед его талантами. Как бы не так! Луадан сомневался, что существо, которое на короткой ноге с королями, будет умирать от голода и побираться самым нелепым образом.

Эльф подозревал, что рассказы Додо привлекали слушателей не меньше, чем вопрос, кто первый лопнет, набив пузо свиными колбасками. Среди странников байки всегда в цене, уж Луадан-то, всю жизнь помогавший отцу на постоялом дворе, это хорошо знал. Балагуры, способные собирать вокруг себя толпы желающих усладить слух сказочкой, появлялись под их крышей постоянно.

— Конечно, — сказал Додо, — тогда я не думал, какое будущее меня ждет... Ик! — Уже с меньшим рвением, но все-таки энергично дракончик продолжил впихивать в себя еду.

— А как ты оказался здесь? Да еще на грани голодной смерти? — спросил Луадан.

Тот махнул лапкой.

— Черная полоса в жизни... — Додо покосился на толпу, которая смотрела на них. — Самая черная! Но ведь бывали времена, когда я был сказочно богат.

— Где ж твое богатство, братец? — спросил толстый жестянщик из толпы.

— А где надо! — Додо скрестил лапы на груди и выпятил нижнюю челюсть. — Вас это не касается! Не мешайте разговору!

Толпа загудела. Луадан испуганно размышлял над тем, что будет дальше. Ничего хорошего в голову не шло.

Ощущение реальности уходило.

— Чем расплачиваться будете, господа хорошие? — громко и строго спросил хозяин таверны, самолично появляясь перед столом. В руке он держал полотенце, которым вытирал громадные предплечья. Его фартук спереди покрывали свежие пятна крови, словно он только что отошел от колоды, где разделывал мясо.

— А? — пискнул Луадан.

Хозяин показался ему страшным великаном из сказки. Или троллем, который непонятно зачем вылез из своей пещеры.

— Ваш заказ тянет на пятнадцать монет, обормоты! — прорычало страшилище. — Платите и уматывайте!

— А в чем дело? — возмутился Додо. — Мы порядок не нарушаем!

— Ты еще разговаривать будешь? — Хозяин навис над заморышем, словно утес. — Замолкни!

Дракончик попытался состроить из себя храбреца, но вышло не очень убедительно. Тонкие ножки Додо отчетливо задрожали.

— Мы заплатим... — сказал Луадан.

— Платите и уматывайте!!! Вы мне надоели! У меня тут не балаган, чтобы устраивать представления, ясно? Если очень хочется — это на Главную площадь! Но сначала деньги на бочку.

Под невнятное, но явно угрожающее гудение толпы Луадан полез в кошель. Пятнадцать золотых! Это... это... Эльф пробовал сосчитать, за какое время такие деньги зарабатывал отец. Мысли Луадана перепутались, отказываясь выстраиваться в правильную последовательность.

"Пятнадцать золотых — не меньше полугода... Отец меня убьет!"

Монеты выскочили из его пальцев и раскатились среди посуды и объедков. Толпа ахнула, словно действительно увидела потрясающий трюк.

Не дожидаясь, когда Луадан соберет их сам, хозяин таверны протянул к монетам свои ручищи.

— Эй, добрый молодец! — Рядом с ним возник один из трех цвергов. — Сдается мне, ты что-то перепутал.

— Я? Чего это я перепутал? — фыркнул здоровяк, поглядев на него сверху вниз. — Считать пока что умею.

— Уверен?

Появился второй цверг, такой же мощный, квадратный, словно состоящий из одних только булыжников. И вооруженный. Короткий топорик висел у бородача на поясе, однако не он выглядел самым опасным, а цверговы кулаки. Всем известно, на что способны эти воинственные дети глубин. Болтали, что любой подросток у цвергов, даже если он девчонка, способен сжать в руке камень и раскрошить его в песок.

— По рыночным ценам на эти продукты да с твоей надбавкой да еще с той, что ты накидываешь, отдавая дань своей жадности, выходит не больше девяти золотых!

Это сказал третий цверг, самый грозный из троих. Он несколько превышал своих приятелей в росте и ширине и на его шапке красовалось фазанье перо. Луадан подумал, что третий самый что ни на есть в этой троице главный, и испуганно икнул. Потянуло заварушкой, типичной для подобного заведения. На своем веку эльф видел их немало.

— Точно! — поддержал цверга какой-то франт в бордовой фетровой шляпе. — Девять, не больше! Тут всегда обдираловка! Девять!

— Эй, жлоб, — крикнула разбитная и немалым образом пышнотелая молочница. — Посмотри на парня, он, поди, впервые за месяц нормально наелся! Есть сердце у тебя?

— Сердец? — скривился хозяин. — У меня коммерческое заведение, а не богадельня!

Толпа загрохотала. Франт погрозил судом, но развивать тему не решился. Зато ремесленники, праздные гуляки и группа матросов с какой-то судна встали на сторону Луадана с большим жаром.

Оказавшись в центре скандала, эльф мечтал провалиться сквозь землю, но, к сожалению, не владел этим искусством. Что касается Додо, то он спрятался за кувшин с вином, и его худоба и хорошо отработанный за годы мытарств навык избегать опасности, тут пришлись весьма кстати.

— Вот видишь, уважаемый, — сказал цверг с фазаньим пером на шапке, глядя на хозяина таверны. — Народ требует справедливости. Ты что ж думаешь, если этот парень провинциал, так можно его карманы обчистить, что ли?

Здоровяк зарычал.

— Дансин — город честных людей! — выкрикнул из толпы какой-то патриот.

— От жлобов и барыг проходу нет! — проныл чей-то голос, судя по всему, принадлежавший субъекту пострадавшему. — У!

Хозяин сжал свой нехилый кулак, в котором были монеты.

— Сейчас я позову своих парней, — медленно произнес он, косясь на цверга. — Они поучат вас уму-разуму.

— Только попробуй! — снова крикнули из толпы. Матросы принялись закатывать рукава.

Цверг с фазаньим пером улыбнулся желтыми лошадиными зубами и крутанул ус.

— Видишь, милчеловек? Народ волнуется. Как думаешь, твои парни справятся с этакой толпой?

Хозяин таверны все темнел и темнел, рискуя превратиться в подобие статуи, покрытой копотью.

— Да.

— Уверен? — спросил второй цверг, почесывая брюхо. — А с нами троими? Я не прочь подраться прямо здесь. Обожаю ломать столы о вражеские черепа. Столов тут, вижу, предостаточно. — Он огляделся. Матросы, жаждущие потасовки, ободрительно заверещали.

Додо крепился изо всех сил, но, услышав о столах и черепах, не выдержал и съехал по стенке кувшина сто столешницу, потеряв сознание.

— Угрожаете? — прошипел здоровяк, оглядывая готовую приступить к действию массу подвыпивших гуляк. — Мне? На моей территории? Это моя собственность!

— Раз твоя, так ты имеешь право закон нарушать? — возмутился франт. Молочница тут же посоветовала ему сбегать за стражей и обозвала хозяина бессердечной скотиной. Народ был полностью согласен.

— Так что? — спросил цверг с пером. — Ты готов понести убытки, включая оплату лечения тебе и твоим парням, которым мы уложим в лубки? Если не готов, то возьми свои девять золотых и не смущай народ. Твой выбор!

Хозяин сжимал кулаки и кусал губы. Гордость и воинственность боролись в его темной душе с коммерческой жилкой. Она-то и победила.

— Пес с вами! Но отсюда эти двое должны убраться! Вон! — Здоровяк в испачканном кровью фартуке отсчитал свои девять монет, а остальные швырнул на стол.

Враждебно урчащая толпа расступилась, пропуская его. Молочница погрозила кулаком и назвала Луадана "бедным мальчиком", отчего на самом деле обедневший эльф едва не сгорел со стыда.

Матросы остались недовольны таким финалом и шумной гурьбой вывалились на улицу искать приключения.

— Я ухожу! — Луадан нашел в себе силы отодрать себя от скамьи, и схватился за рюкзак.

Твердая, словно кусок базальта, рука цверга сжала его за локоть. Эльф испуганно втянул голову в плечи. Все было как во сне. Как тут не вспомнишь рассказы о бесчинствах диких подгорников? Зачем они защитили Луадана? Может, чтобы самим ограбить его и на этот раз добраться до самого дна заветного кошелечка? Эльф задрожал.

— Ты забыл свои деньги, парень, — сказал цверг с пером. — По всему видать, обращаться с ними ты не умеешь совершенно.

Луадан машинально кивнул и принялся собирать монеты, раскатившиеся по столу. Руки дрожали, перед глазами двоилось.

Знал бы отец, как проявит себя сынок в первый же день, то никогда бы не стал поручать ему ничего сложнее чистки картошки.

Цверги наблюдали за Луаданом и улыбались. Толпа потихоньку рассосалась, ибо смотреть уже было нечего.

— Тебя куда проводить? Города-то не знаешь, — сказал главный цверг.

— Нет... спасибо... — Эльф засунул монеты в кошелек. — Я обойдусь!..

Он хотел проскочить мимо бородатого, но тот снова схватил его за локоть. Цверги ухмылялись, по мнению Луадан, совсем нехорошо.

— Сейчас почти ночь, и ты не успеешь отойти и на десять шагов от таверны, как тебя обуют, — сказал тот, что с пером. — И хорошо, если жив останешься. В Дансине разбойников и воров пруд пруди. Ты сделал одну плохую вещь — засветил деньги. Сразу видно, что деревенщина.

— Что же делать?

— Определился с ночевкой? — спросил цверг.

— Нет.

— Мы подскажем, где хорошее, недорогое и безопасное место. Идем!

Луадан был по натуре существом доверчивым, но эти несколько часов в Дансине уже сделали его подозрительным.

— Зачем вы мне помогаете?

— Не любим несправедливости, — ответил один из цвергов. Эльф разглядел серповидный шрам у него на носу. — А еще мы добряки. Мухи не обидим, если она не перейдет нам дорогу. Правда?

Остальные не стали возражать против столь лестного определения.

Дракончик открыл глаза и сел.

— Нас уже убили, да? — спросил Додо слабым голосом.

— Еще нет.

Страдалец перевел взгляд на улыбающихся цвергов и тихонечко забрался в рюкзак, где и затаился.

— Ладно, идемте, нечего тут делать, — сказал тот, что с пером на шапке. — Кстати, меня зовут Тингвал, я тут вроде старший у этих оболтусов. А это — Биордаин и Кибольд.

Цверги поклонились. Серповидный шрам оказался у Кибольда.

Дракончик озвучил довольно сильную отрыжку, от которой рюкзак раздулся, как шар, и опал, распространяя запах перегара.

— Извините, — донесся следом приглушенный голос.

Ему никто не ответил. Вселенную тревожили куда более важные проблемы.

6

Луадан вышел на свежий воздух, где у него закружилась голова. После удушливой атмосферы, создаваемой кухней под сводами харчевни, после густого перегара и запаха яств дышать свободно оказалось в диковинку. Юноша привалился плечом к каменной стене, видя, как перед глазами улица переворачивается вверх тормашками.

— Парень перепил, — сказал Тингвал и сморкнулся одной ноздрей.

— Нет, я ничего... все в по... — Луадан замолчал, вытаращил глаза и вдруг закрыл рот обеими ладонями.

— Та-ак! — Тингвал подхватил эльфа с одной стороны, Биордаин тут же присоседился с другой. — Не только перепил, но, кажется, вообще в первый раз... Я прав?

Чувствуя мощную приливную волну со стороны желудка, Луадан кивнул. Ему казалось, сейчас из ушей польется.

Прав был отец, когда говорил: не переносишь выпивку, так чего нос суешь в стакан?

— Какая красивая ночь... — Голова Додо высунулась из рюкзака, и по тону можно было догадаться, что дракончик успел забыть о своих страхах. — Эй!

Цверги дернули и стремительно волокли эльфа в переулок, где не было видно ни зги.

— Осторожно! — крикнул Кибольд. — Сапоги!

Произошло сразу несколько событий: послышалась возня и шарканье ног по грязной брусчатке, кто-то из цвергов выругался, Додо взвизгнул "Караул! Убивают!". Завершил представление Луадан, извергнув из своего желудка широкий поток съеденного и выпитого. Влажный тяжелый плеск благословил дансинскую ночь.

— Ну-у... — протянул, стоя где-то в темноте, Тингвал. — Ты даешь, парень!

Цверги загоготали.

— Ему плохо! Он умирает! — заверещал Додо.

— Плохо, — подтвердил Биордаин. — Но вряд ли умирает. Я когда сам напился впервые в жизни, со мной еще не такое было. Три дня полоскало... С почином, друг!

— Спасибо... — Набрав полную грудь воздуха, эльф кашлял, сопел и издавал звуки типичные для того, чей желудок пытается выбросить из себя явные излишки.

— Биордаин, держи, пока он не свалился в это самое! Потом не отмоем!

— Да держу...

Додо отлично видел в темноте, но очень жалел, что природа наделила его этим свойством. Чтобы не портить себе настроение, дракончик забился в глубину рюкзака. Во всем есть свои минусы, думал он вполне философски, наученный горьким жизненным опытом.

Тем временем Луадан закончил свои процедуры и, сделав шаг в сторону, покачнулся и едва не упал. Бдительные цверги не дали случиться катастрофе. Эльф застонал, не в силах даже этим выразить, как ему плохо, поэтому всю дорогу до постоялого двора "Три гуся" издавал только нечленораздельные звуки. Запоздалые прохожие шарахались в испуге, словно нервные лошади, и прибавляли шагу. Цверги весело сквернословили, то и дело переходя со всеобщего наречия на собственный диалект. Звуковой смесью из их грубых голосов и стонов Луадана можно было пугать подземных чудищ.