Пятый в списке

— Последствия нейрокоррекции, я полагаю. Такое случается.

Рыжий каменеет, задохнувшись то ли от ужаса, то ли от жалости. Ему хочется притянуть к себе эту поломанную златокудрую куклу, укрыть, уберечь. Таким беззащитным ему сейчас кажется блонди, таким уязвимым... И так страшно рыжему пройти через все это снова.

Хочется выть. Хочется разбить что-нибудь, сломать. Выместить свое отчаянье на чем-нибудь неодушевленном. И прямо-таки смертельно хочется уничтожить ненавистную жестянку, живущую где-то там, за стеклом монитора. Подслушивающую, подглядывающую, вездесущую.

Только проку с того, что она сдохнет? Ясона этим не вернуть. И Рауля уже не спасти.

Катце падает на подушку. Зажмуривается. Отчаянно пытается выровнять дыхание, сглотнуть чертов ком в горле. И только окончательно взяв себя в руки, решается спросить:

— Тебе делали нейрокоррекцию? Когда? Почему?

Рауль медленно оборачивается, смотрит на Катце.

— Я бы тоже хотел это знать. Потому я и здесь.

Рыжий вздыхает почти с облегчением. Блонди нужна его помощь, и рыжий сделает все, что в его силах. Главное — делать хоть что-нибудь. Иначе — невыносимо.

— Выкладывай.

Дважды просить не приходится. Рауль рассказывает: и о головных болях, которые начались больше года назад, и о выматывающей бессоннице, и о своих подозрениях насчет нейрокоррекции, и об R4R, которого Рауль, как ему кажется, вовсе не покупал. Он не знает, когда и почему попал на экзекуцию, но думает, что где-то в необъятных хранилищах Юпитер лежит некий заботливо припрятанный файл с его воспоминаниями.

— Найди его, Катце. Пожалуйста.

— Найду, — обещает Катце.

И оба они понимают, что это ни черта не даст. Просто блонди хочет знать. Просто рыжий наизнанку вывернется, чтобы добыть информацию. Только все это не отменит ни головных болей, ни маячащей на горизонте утилизации.

— Я найду его. Я его из-под земли достану.

Рауль улыбается. А рыжего передергивает при мысли, что к этой улыбке придется привыкнуть. Ненадолго.

8

— Ванная там, — машет рукой Катце, — чистое полотенце в шкафчике.

Рауль, кивнув, скрывается за дверью ванной комнаты, а минут через пятнадцать возвращается — бедра замотаны полотенцем, чуть влажные волосы завязаны узлом на затылке. Катце привстает и, откровенно разинув рот, облизывает взглядом босоногого, почти голого блонди.

— Смерти моей хочешь?

Рауль чуть хмурится. Он, похоже, знает, какое впечатление производит. Кажется, ему даже немного неловко от этого. Он обнимает себя руками и смущенно просит:

— Мне бы одеться во что-нибудь...

Катце с шумом втягивает воздух. Он уже представил, как блонди разматывает полотенце, чтобы натянуть штаны, и заранее в обмороке.

— Там, — сипло командует он, указывая на встроенный в стену шкаф. — Белье на верхней полке слева.

Блонди отодвигает зеркальную створку, роется в тряпках, сложенных аккуратными стопочками, выбирает трусы попросторней и... да, снимает полотенце.

Катце стонет. Ему очень хочется сдохнуть на месте. В этот момент он особенно остро осознает свою ущербность.

А Рауль надевает белье и принимается перетряхивать хозяйские штаны. Стопку с джинсами он игнорирует — рыжий заметно уже в бедрах, так что блонди приходится сосредоточить внимание на обычных брюках.

— Там есть трико, — не узнавая своего голоса, выдавливает рыжий, — на третьей полке.

Рауль послушно заглядывает на третью полку и отыскивает тонкое черное трико. Эластичное. Обещающее плотно обтянуть умопомрачительные ноги.

Катце глухо матерится, когда блонди прячет их под скользкую, с отливом, ткань. Вот оно — секретное оружие Юпитер. В действии. Обдрочиться и умереть глубоко несчастным. Так и не удовлетворившись.

А Рауль продолжает рыться в шмотках и добивает рыжего, выбрав из всего прочего черную водолазку.

Контрольный выстрел.

Катце падает мордой в подушку и изображает труп. Оживает он только после того, как присевший на край кровати блонди, в своем новом прикиде похожий на опасного зверя, погладив рыжего по спине, невинно сообщает, что страшно голоден. Катце молча уползает из-под его ладони и прячется в ванной. Но и там ему нет покоя. Кое-как сваленная одежда Рауля пахнет каким-то тонким парфюмом и, мать его, сексом. Рыжий моется, меняет повязку на плече и зло поглядывает на яркую кучку тряпок, с трудом удерживаясь от желания прижать к лицу самую интимную деталь туалета своего невероятного гостя. Ванную он покидает в наисквернейшем расположении духа, которое почему-то только усугубляется тем обстоятельством, что блонди в его отсутствие успел залезть в его плей-лист и теперь сосредоточенно вслушивается в доносящиеся из колонок звуки.

— Что это?

— 'Пинк Флойд', — хмуро докладывает рыжий.

— Розовое что?.. — переспрашивает Рауль.

— Не знаю, — дергает плечом рыжий. — Что-то розовое.

Рауль, вполне удовлетворенный таким ответом, кивает и погружается в прослушивание, а рыжий включает чайник, сует в микроволновку пару полуфабрикатов и принимается резать салат. Очень удобно иметь любовником бывшего фурнитура — он всегда накормит, напоит, спать положит...

Катце роняет тарелку и мысленно проклинает чертову небьющуюся посуду.

— Тебе помочь? — спрашивает неожиданно оказавшийся рядом блонди.

— А чем ты поможешь? — язвит Катце. — Просчитаешь количество калорий? Или оптимальную температуру приготовления стейков?

— Я могу порезать лук... — задумчиво сообщает Рауль, сжав в кулаке неочищенную луковицу. Он не понимает, в чем дело, но чувствует, что с рыжим что-то не так.

Катце фыркает. И вручает советнику нож. Плачущий блонди — зрелище не для слабонервных, но и Катце не барышня-пет. После сцены переодевания его уже никаким экстримом не проймешь. Он чувствует себя невероятно крутым и циничным.

— Валяй, — говорит он.

А через несколько минут шмыгающий носом Рауль предъявляет ему аккуратную кучку идеально ровных луковых колечек.

'Вот сукин сын...' — беззлобно ругается рыжий и высыпает колечки в салат.

— Спасибо. Ты мне очень помог.

Рауль улыбается. Нет, не той улыбкой, от которой рыжему хочется застрелиться. Это совсем другая улыбка. Так улыбаются дети, которых хвалят, — открыто, радостно. Но рыжему все равно хочется застрелиться. Просто он знает, что этот большой ребенок скоро отправится в свой блондячий рай. Если, конечно, им, блондям, таковой полагается.

Да, наличие у генетически-модифицированных тварей тонкой субстанции под названием 'душа' — это вопрос, о который сломало зубы не одно поколение теологов. К единому мнению они так и не пришли, а посему Катце пребывает в неведении относительно загробных перспектив для Рауля. Одно он знает наверняка — Ясон был тварью одушевленной. Сдается ему, что и Рауль тоже.

Рауль, ни с того ни с сего задающий вопрос, от которого рыжему становится стыдно:

— Что-то не так, Катце? Я тебя стесняю?

Катце мотает головой. Он не желает смотреть на Рауля. У него не хватит на это смелости. Он, конечно, не барышня-пет, но и не железный. Далеко не железный.

— Все нормально, — говорит он глухо. — Просто....

Он не знает, что 'просто'. Он поливает маслом нарезанные овощи и думает, что у Рауля очень мало времени.

— Ты не включай свой комм, ладно?

— Хорошо, — с легкостью соглашается блонди.

Сдавшийся блонди. Вот оно, по-настоящему страшное зрелище.

— Готово, — говорит Катце и принимается накрывать на стол. А в колонках 'что-то розовое' все уговаривает кого-то сиять и дальше...

9

Просмотрев хронику происшествий за день и не обнаружив ни одного подходящего убийства, рыжий тянется к комму, чтобы проверить, нет ли пропущенных вызовов. Выясняет, что есть. Много. С одного и того же неизвестного номера. Катце не уверен, что хочет знать, кто и зачем пытался до него достучаться, но... закуривает и все же перезванивает

После нескольких секунд ожидания на экране возникают до боли знакомые очертания лысого черепа, и рыжий вздыхает с облегчением. Внешник — это не страшно. Раулю это ничем не грозит.

— Уф, я уж думал, тебя таки положили, — гнусавит бритоголовый. — Слушай, рыжий, я в жопе.

— Рад за тебя, — хмыкает Катце. — Надеюсь, она слаще моей?

— Я серьезно, — хмурится внешник. — Я своего пристрелил. Из-за твоей сладкой задницы, между прочим.

— Насмерть? — рыжий делается серьезным.

— Наглушняк. А водила меня разглядел.

— Паршиво.

— Не то слово... Слушай, мне бы отсидеться где-нибудь пару дней, а?

— Извини, дружище, но к себе я тебя не приглашаю, — сообщает рыжий, выдыхая струйку дыма.

— Да я к тебе и не пойду, мне еще пожить охота. Но ты ведь знаешь какое-нибудь тихое местечко... А я тебе помогу заказчика вычислить.

— Каким образом?

— Да есть одна мысль... — хитро тянет громила. — Только мне бы сначала на дно залечь, а то притомился я целый день по людным местам шарахаться.

Рыжий задумывается ненадолго, поглядывая на бандитскую физиономию на экране. Чем-то ему нравится этот терранец, хоть и мешается симпатия с раздражением: 'И откуда ты взялся на мою голову? Лежал бы я сейчас в окружном морге и горя не знал...'

— Где ты?

— Мистраль-парк.

— Жди там, я перезвоню.

Катце отключается и набирает другой номер.

— Томми, душечка, мне тут человечка одного надо на пару дней припрятать. Пустишь в гости? Он неприхотливый — поест, поспит и больше ничего не попросит. А с меня потом стрясешь что-нибудь... чего там твоим малышам не хватает для полного счастья?

— Гондонов им не хватает, — сладко жмурится мордатый сутенер. — Присылай своего человечка, котик. Припрячу по старой памяти.

— Видишь ли, он не местный, заблудится еще... Его бы забрать надо. Ты бы послал кого-нибудь из своих в Мистраль. Человечек приметный: здоровенный, лысый, как коленка, с перебитым носом — ни с кем не спутаешь. У 'чертова колеса' будет ждать.

— Ладно, пошлю, — милостиво соглашается Томми. — Прямо сейчас, что ли, послать?

— Угу, — кивает рыжий, — если можно.

— Можно, отчего ж нельзя... Пришлю кого-нибудь посимпатичней. А то, может, к тебе кого прислать? Мальчик есть свеженький, чудо — не мальчик. Ну чисто покойный консул, только помельче. И универсал к тому же... Скрасил бы тебе одинокий вечер. Недорого.

— Да у меня тут есть кому вечер скрасить, — покосившись на сидящего в сторонке блонди, криво ухмыляется рыжий. — Ты не поверишь, но чисто первый советник. Один в один. И забесплатно.

— Оу... — сутенер качает головой. — Ну извини, котик. Не буду мешать вашему счастью. Адье, мон шер, — и, послав рыжему воздушный поцелуй, душечка-Томми отключает комм.

— Козел, — шипит Катце.

— Какие интересные у тебя знакомые, — замечает Рауль. И добавляет с ехидцей: — Котик.

Рыжий в ответ лишь кисло улыбается и набирает внешника.

— Шагай к 'чертову колесу' и торчи там. Шлюшка малолетняя тебя подберет, доставит куда надо. Как устроишься — отзвонись.

— Отзвонюсь, — обещает громила. — Спасибо, рыжий.

— На здоровье, — бросает рыжий и поворачивается к Раулю: — Ну что, займемся делом?

— Займемся, — соглашается блонди, прогоняя рыжего из кресла. Он сам вводит пароли, попутно объясняя, что к чему. Проблем, как оказывается, — тьма. Во-первых, Рауль имеет доступ лишь к небольшой части архива, которая накопилась за время его пребывания на посту главного нейрокорректора. Во-вторых, даже в этой части архива просто так разобраться не представляется возможным, поскольку Юпитер сама архивирует файлы, нумеруя их по какой-то неведомой системе, не указывая ни дату создания нейроснимка, ни данные о владельце. В-третьих, файлы заблокированы и защищены от копирования, а потому Рауль вообще плохо представляет, как можно с ними работать, но надеется, что у рыжего есть какие-нибудь идеи на этот счет.

— Есть, — говорит Катце и не слишком вежливо выставляет блонди из своего законного кресла. — Я уже делал такое как-то раз.

Рауль кивает. Он слышал эту историю от Ясона, и теперь с удовлетворением отмечает, что обратился по адресу. А рыжий тем временем принимается за работу. Воровство файлов из открытой директории, конечно, много проще, чем кража с предварительным взломом, но осторожность все же не помешает, и Катце знает, как отвести глаза старушке-Юпитер. Она ничего не заметит. Она дремлет и видит свои глючные сны, пока рыжий пройдоха роется в ее грязном бельишке, осторожно вытягивая выбранный наугад файлик с чьими-то прегрешениями.

— Есть! — молвит Катце, покидая хранилище и утаскивая добычу. — Что дальше?

Дальше — хуже. Но Рауль все равно доволен, он не ожидал, что рыжий так быстро обойдет защиту. И пусть это только первый шаг на пути к цели — легкость, с которой он сделан, внушает оптимизм.

— Частота, — говорит блонди, — у каждого из нас уникальная частота излучения. Как рисунок сетчатки или отпечатки пальцев. И каждый файл содержит информацию об этой частоте. Нужно только извлечь ее и сравнить с моей.

Всего-то?

Катце ухмыляется. Он прикидывает, как бы так помягче объяснить блонди, что на такую простую задачку можно потратить половину жизни, так ни черта и не добившись, но знает, что ничего подобного не скажет. Половина оставшейся Раулю жизни — явно не тот срок, которого было бы достаточно, но другого срока у них нет, так стоит ли трепать языком?

Рыжий задумчиво вертит добытый файл и думает о том, что придется ему изобрести что-то особенное. Вот только что?..

— Расскажи мне, — просит он, — что такое нейрокоррекция? Как это происходит?

Рауль скрещивает руки на груди и принимается читать лекцию. С полчаса он распространяется о принципах функционирования головного мозга и методах воздействия на его участки, а также о том, что львиную долю работы в процессе нейрокоррекции выполняет Юпитер. Потому что живому существу — пусть даже и семи пядей во лбу — в чужие мозги лучше не соваться. Да и не в состоянии это живое существо обработать такой объем информации, отследить все связи и закономерности, уловить все тонкости чужого мыслительного процесса. Как это ни забавно, но в обязанности нейрокорректора, по большому счету, входит только настройка оборудования и контроль за физическим состоянием пациента во время процедуры.

— Нет, Катце, — отвечая на удивленный взгляд рыжего, улыбается Рауль, — если бы я заглядывал в голову к каждому, кто побывал у меня в кабинете, я бы давно сошел с ума. Мой мозг представлял бы собой жуткую мешанину из чужих воспоминаний, мыслей и чувств. Я бы состоял из множества личностей, среди которых мою собственную трудно было бы отыскать. Так что, вопреки слухам, никакими страшными тайнами я не обладаю. Ну... почти никакими.

— Почти?.. — любопытствует Катце. И Рауль, чуть нахмурившись, поясняет, что иногда — очень редко — Юпитер не понимает, что происходит с некоторыми из ее созданий. И тогда ей приходится помогать, пропуская через себя чужие эмоции.

— Это неприятно, — заключает блонди. — Неприятно и, пожалуй, стыдно. К счастью, такое нечасто случается.

Некоторое время они молчат. Катце пытается представить, каково это — заглянуть в чей-то разум. Рауль вспоминает что-то — не особенно радостное, судя по выражению лица. И оба они ненадолго забывают о главной проблеме — о файле, который необходимо распотрошить, чтобы добыть злополучную частоту.