Морана-2

— Э-э... Разрешите доложить, тащ младш-лейтенант?

— Слушаю?

— Эти!..

Дернув щекой, замкомвзвода окончательно успокоился и ровным голосом доложил, что более машин для перевозки погибших не будет, а кому очень надо — те могут сами эвакуировать тела на особый сборный пункт в трех километрах от передовой.

— ...сказали что все машины забрали под перевозку раненых, а мертвые могут немного обождать!

На сей раз звонок из штаба батальона был очень кстати: коротко переговорив, для начала Александра приказала отправить смышленого рядового караулить возвращающиеся из третьего батальона гужевые повозки. Затем распорядилась сформировать команду для сопровождения павших смертью храбрых до батальонного склада боепитания, куда должны были вернуться военные телеги — и последующей переноски тел силами все той же команды до особого сборного пункта:

— Полкилометра меньше трех, Федор Никодимович.

— Точно так.

— Заодно захватите с собой и сдайте батальонному зампотеху разбитый "Максим" и машинку для снаряжения лент: комбат обещал замену — вот и получите ее. Кстати: ознакомить бойцов с вот этим приказом, затем пусть напишут письма родным.

Приободрившийся от четкой, понятной и главное — выполнимой цепочки команд, Большов тут же убежал организовывать бойцов. Он же договаривался и с обозниками: тех дольше ждали, чем просили помочь — так что за полчаса до восхода солнца сержант во главе небольшого отряда выдвинулся на выполнение пусть и небольшого, но довольно важного задания. По всем расчетам выходило, что вернуться им получится за час до начала весьма вероятной гаубичной "побудки": немецкие артиллеристы в этом отношении были пунтуальны как часы, начиная обстрелы строго после завтрака. Однако этим утром они своему обыкновению изменили: возможно, генерал-полковника Гудериана взбодрили-раздраконили телеграммой из Берлина — а может это тяжелые гаубичные дивизионы сделали персональное исключение для второго батальона четыреста седьмого полка... Так или иначе, но очередное "размягчение" позиций укрепрайона началось на полтора часа раньше привычного, и без всяких предварительных ласк легкими гаубицами: два с половиной десятка стапятидесятимиллиметровых стволов начали долбить почти одновременно с появлением в небе авиаразведчика-корректировщика — подключив к артобстрелу четыре чешские осадные мортиры. Едва в землю рядом с малым пулеметным дотом ухнул первый "чемодан" весом за полтора центнера стали и взрывчатки, пятнадцатилетняя командирша разом переменилась в лице:

— Слушай мою команду! Снять вооружение, укрыться в казарме... Бегом!!!

Захрустевший от близкого удара потолок каземата наполнил приказ особой убедительностью: выдрав пулеметы из хватки станин, солдаты посыпались вниз по узкой и крутой лестнице. Тем, кому не хватило оружия, тащили брякающие ленты и пару цинков с патронами — и последней спускалась встревоженная младлей Морозова. Не стеснявшаяся грубо пихать-торопить рядовых, и немного успокоившаяся лишь в условно-безопасной подземной галерее. Тут с потолка после каждого близкого прилета тоже сыпалась мелкая пыль и песок, но хотя бы не трещали стены. Александра даже стала надеяться, что все обойдется, когда сразу двое бойцов вспомнили про оставленное наверху личное оружие — и кинулись спасать свои новенькие карабины Мосина.

— Куда, бл?.. Назад!!!

Все, что она успела, это сделать резкий рывок к двери и уцепиться за грязную солдатскую гимнастерку — а потом ее ударил ставший жестким горячий воздух, и разом стало темно...

Глава 1

Умирать всегда неприятно, поэтому младший лейтенант Морозова не стала торопиться со столь кардинальным решением — тем более, что в галерее имелись и другие выжившие. Пересидевшие обстрел в условной безопасности казармы и теперь напряженно обсуждающие перспективы своего дальнейшего выживания:

— ...сукаедина!!! Сядь ровно и дыши носом, понял?!

— Да ты чего, Вилен, я же просто, помочь?..

— Помогальщик херов, ты бы лучше...

Встряску от взрывной волны Александра получила знатную, заимев, помимо контузии средней тяжести, еще и закрытую черепно-мозговую травму — которую люди в бытовом обиходе обычно именуют по простому "сотряс". Еще в анамнез можно было записать "легкую баротравму", ибо правое ухо не слышало от слова совсем, а так же "ушибы спины средней тяжести и незначительные повреждения кожных покровов". Опять же, если перевести с высокого медицинского на обычный русский, то спина ощущалась одним сплошным синяком, и неприятно зудел сбитый до мяса локоть. Настоящая палитра из разных оттенков боли и звона в голове, но, к счастью, не смертельная — особенно в сравнении с прямым попаданием двухсотпятидесятимиллиметрового снаряда осадной мортиры...

— Вот так беремся, и разом перекладываем на одеяло. Ты куда свои грабли тянешь?

— Так это, воротничок расстегнуть?..

— Генка, убери его нахрен, а то прибью!

И чтобы она не скучала в процессе восстановления изрядно пошатнувшегося здоровья, Сашу начали развлекать сразу три солдата — пусть и бестолково, но старательно оказывающие ей первую помощь. Четвертый сидел возле проема казармы и неловко обтирался от собственной рвоты, периодически сдавленно мыча от приступов боли: осколками бетона ему посекло лицо, а благодаря контузии отшибло зрение и частично слух — отчего рослый боец тихо переживал свою внезапную немощность.

— Она точно живая?

— Погодь, проверю. Дыхание есть... И горячая, жаром прямо пышет.

После небольшого солдатского консилиума, младшего лейтенанта удивительно бережно перетянули с холодного бетонного пола на теплое шерстяное одеяло, на котором далее перенесли на лежак в командирском отсеке. Бывшем, на самом деле, обычным закутком-выгородкой по соседству со складом боеприпасов. Всех различий с солдатской казармой — разъем на стене для подключения полевого телефона, и узкий шкафчик, похожий на крашеный суриком гроб.

Дум-м!

Остатки дота чуть тряхнуло от разорвавшегося на поверхности снаряда тяжелой гаубицы: почти сразу же прилетело еще несколько снарядов, бухающие удары которых наполнили подземелье сухой цементной пылью. Но не смотря на низкий гул и падающий с потолка мусор, это воспринимались гораздо легче обстрела осадными мортирами — когда подземную галерею трясло словно погремушку в руках великана, а по сводам расцветали глубокие трещины.

— Кхе-кхе-кха!

— С-суки!!!

Помимо массы отрицательных моментов, в контрольном обстреле теперь уже точно бывшего пулеметного дота "восемнадцатый-бис" был и один положительный: от многократных сотрясений и ударных волн вся куча ломаного железобетона улеглась поплотнее — тем самым увеличив щели, через которые в холодное и сырое подземелье поступал свежий воздух поверхности. Дождавшись, пока обстрел затихнет, остатки гарнизона начали дружно орать в подходящую дырку, сквозь которую далеко-далеко вверху синел крохотный кусочек неба — но единственным заметным результатом стала хрипота и звон в собственных ушах. Впав в уныние, крикуны ушли в казарму, откуда вскоре потянуло запахами быстрозаварной лапши и разогретой мясорастительной консервы — вроде бы ерунда, но это дополнительно подстегнуло и без того изрядно разогнанную регенерацию девичьего тела. Так что вскоре Саша пошевелилась, через час начала делать это осмысленно, а еще через пару часов встала и пошла. Под требовательные рыки прилипшего к позвоночнику желудка, покачиваясь и придерживаясь за стеночку — но пошла, переполошив своим явлением угрюмую троицу бойцов.

— Тащ лейтенант!!!

— Вот сюда, сюда садитесь!..

— Ну, как вы?

Устраивая зад (который тоже болел, да) на голых досках, девушка честно призналась:

— Спасибо, хреново...

Подложив под спину скатанный в рулон ватный матрас, Александра ткнула пальцем в пустую жестянку из-под тушенки, и сообразительные бойцы мигом накрыли для командирши шикарный армейский стол. На нем было все: и стопка светло-коричневых хлебных галет близ новой банки говяжьей тушенки, и миска с быстрозаварной лапшой — и даже кружка с бледным, но самым натоящим чаем, возле которой один из парней выложил пару кусков личного пайкового сахара и одинокую лимонную карамельку. В теплом свете керосиновой лампы подземная трапеза смотрелась довольно своеобразно: красивая девушка в грязной габардиновой гимнастерке и подранных штанах спокойно работала ложкой, не обращая внимания на переглядывающуюся и чему-то радующуюся троицу молодых мужчин. Ее не смущали ни тихие стоны впавшего в забытье четвертого бойца, ни спутанные колтуны из крови, пыли и волос на собственной голове. Засохшие чешуйки крови, осыпающиеся с лица и шеи, тоже не доставляли ей заметных неудобств...

— Ну что, бойцы, представляемся по очереди. Имя-фамилия, воинская специальность.

Ничуть не удивляясь (после такого прилета по голове, запросто можно и собственное имя запамятовать!), рядовые охотно начали заново знакомиться:

— Ефрейтор Вилен Голиков, наводчик пулемета!

— Рядовой Геннадий Дашук, третий номер КПВ!

Шмыгнув носом, третий боец чуточку гнусаво отрекомендовался:

— Рядовой Петро Тычина, помощник наводчика и подносчик боеприпасов.

Уловив взгляд командирши на лежащего без сознания здоровяка, Голиков торопливо подсказал:

— Андрюха Карский, он...

— Второй номер расчета КПВ. Ну что же, мы живы, и это уже хорошая новость: а что бы знать, сколько нам осталось радоваться жизни, вы сейчас займетесь инвентаризацией. Проверить, пересчитать и доложить мне о наличных запасах воды, продуктов и топлива для лампы и примуса.

Поглядев на вновь застонавшего Карского, младший лейтенант дополнила список ценных указаний распоряжением о двух кружках кипятка — и уже через минуту в казарме кроме нее и ранбольного никого не осталось. Впрочем, не стала засиживаться и она, вернувшись в компании керосиновой лампы в свои командирские апартаменты. Где первым же делом вытянула из-под лежака свой несуразный чемодан на колесиках, внутри которого спокойно дожидался своего часа ее армейский рюкзак и чехол с винтовкой.

— Тащ лейтенант?

Не отвлекаясь от вытряхивания из алюминиевой тубы парочки таблеток, которые ефрейтор поначалу спутал с пуговицами, Александра заслушала рапорт о четырех ящиках сухпайка в виде быстрозаварной лапши, початом ящики говяжьей тушенки, половине коробки галет и двух бидончиках с бензином и керосином. Первого было полно, второй уже плескался на донышке, что не могло огорчать: на этой не самой оптимистичной ноте внутрь закутка вдвинулся рядовой Дашук с парой кружек и закопченым чайником. Отлив из помятой в нескольких местах посудины две порции крутого кипятка, и попутно воздав должное куркулистой хозяйственности старшего сержанта Больших — который и раздобыл где-то этот не раз луженый чайник, мамлей бросила в каждую из эмалированных кружек по таблетке и распорядилась:

— Берите лампу, осмотримся.

В свете керосинки подземная галерея выглядела как пещера, откуда уже давно выгребли все сокровища, оставив лишь негромкое эхо и вездесущую серую пыль.

— Так, Дзержинск у нас там, значит скат холма... Угум.

Пока Саша думала и перебирала варианты, за ней с растущей надеждой наблюдали три пары солдатских глаз.

— Ну что, бойцы. Хотите на поверхность?

— Так точно!!!

Разглядывая торцевую стенку со следами-слоями бетонных заливок, Морозова поделилась армейской мудростью:

— Общеизвестно, что два солдата плюс лопата заменяют экскаватор. БСЛ у нас нет, и штатная кувалда с ломом для разблокировки перекосившихся дверей осталась в каземате... Но есть смекалка, малые пехотные лопатки, три здоровых бойца Красной армии и такая полезная вещь как КПВ.

Наконец определившись с местом, младлей очертила начальственным пальцем метровый квадрат.

— Пробиваться будем здесь. Но прежде нужно организовать упор для пулемета и защиту от возможного рикошета и осколков бетона: разбирайте лишние лежаки в казарме, используйте патронные ящики...

Поглядев на покореженное стальное полотно, выбитое из проема кусками обрушившегося лестничного марша, девушка незаметно потерла синяк на бедре и плавно (потому как тело до сих пор ломило от боли) указала на ценный ресурс:

— Дверь тоже пригодится. Да, кто-нибудь умеет щипать лучину?

Как оказалось, подобное умение в учебный курс молодого бойца не входило, но рядовой Тычина овладел необходимым искусством еще в детстве, ибо был урожденным хуторянином.

— Керосин экономим: после подготовки разбери пару пустых ящиков на щепу.

Вдохновленные надеждой вновь узреть солнце и почувствовать ласковое дыхание летнего ветерка, три красноармейца энергично взялись за дело: что же до Саши, то сначала она сходила за ведром, затем лично оценила уровень воды в большом баке. Отлитом из того же бетона, что и стены подземной галереи, и полным на три четверти: зачерпнув попахивающую тиной влагу, беляночка доверила подскочившему Дашуку оцинкованную емкость и показала на казарму. Где галантный рядовой самостоятельно догадался разжечь старенький примус "Рекорд-1", цельнотянутый советскими кооператорами-артельщиками со шведского оригинала, поставил на огонь воду для умывания — и помог споить контуженному сослуживцу уже остывший, но все равно странноватый "чаек" с резковатым, но вместе с тем довольно приятным запахом. Как узкие девичьи ладони легли на виски страдальца, боец уже не увидел, ибо был призван на подмогу в увлекательном деле строительства из подручных материалов небольшой баррикады. Через полчаса все было готово: возле торцевой стенки горели несколько лучинок, на бетоне чернели выведенные угольками линии разметки, а из небольшой бойницы торчал длинный ствол КПВ. С обратной стороны за рукояти "крупняка"держался ефрейтор Голиков, которого со спины крепко обнимал рядовой Дашук. Оба красноармейца немного нервничали перед пробным выстрелом — и явно опасались, что даже их двойного веса будет недостаточно, чтобы удержать тяжеленную бандуру в момент отдачи.

— Уперлись! Приготовились... А-агонь!

Т-дум!!!

Пулемет они, положим, удержали. Но сам звук выстрела, многократно отразившись в невеликой подземной галерее, болезненно ударил по ушам и голове. Обождав, пока осядет облачко пыли и сгоревшего пороха, солдаты поспешили к стене — и радостно загомонили, наперегонки засовывая пальцы в образовавшуюся дыру.

— Живем, братцы!

— Щас затычек в уши накрутим, и разъе... Э-э, разберем эту стеночку как бумажную!

— Я сейчас лучины обновлю, и можно опять стрельнуть!..

Дождавшись, пока воздух достаточно освежится, в следующей итерации по стене выдали уже трехпатронную очередь: вновь подождали, отплевываясь от цементной пыли и покашливая от порохового дыма... В итоге, повторяли эту немудреную цепочку действий до раннего вечера, пока не раздробили железобетонную стену на полтора десятка отдельных кусков. Висящих вместе только лишь из-за пронизывающей искусственный камень арматуры — но у молоденькой командирши нашлось решение и этой проблемы. Вообще, если раньше ее вечное невозмутимое спокойствие подчиненных только раздражало, то теперь совсем наоборот, придавало сил и уверенности в завтрашнем дне. В смысле — что у них оно вообще будет, это самое завтра!.. И сама младший лейтенант стала более живой и человечной — даже пошутила, когда раскладывала свой наборчик инструментов, выщелкивая в рабочее положение пилку по металлу: