Гарри Поттер и Кубок огня

— Это только что пришло, — сказал дядя Вернон. Он помахал перед Гарри листом фиолетовой писчей бумаги. — Письмо. О тебе.

Замешательство Гарри усилилось. Кто мог писать дяде Вернону о нем? Кого он знал, кто присылал письма с почтальоном?

Дядя Вернон пристально посмотрел на Гарри, затем опустил взгляд на письмо и начал читать вслух:

"Дорогие мистер и миссис Дурсли,

Мы никогда не были представлены друг другу, но я уверен, что вы много слышали от Гарри о моем сыне Роне.

Как Гарри, возможно, уже говорил вам, в этот понедельник вечером состоится финал Кубка мира по квиддичу, и моему мужу Артуру только что удалось раздобыть билеты высшего качества благодаря своим связям в Департаменте магических игр и спорта.

Я очень надеюсь, что вы позволите нам пригласить Гарри на матч, потому что такая возможность действительно выпадает раз в жизни; Великобритания не принимала Кубок уже тридцать лет, и достать билеты крайне сложно. Мы, конечно, были бы рады, если бы Гарри остался на остаток летних каникул и благополучно проводил его до поезда, следующего в школу.

Для Гарри было бы лучше отправить нам ваш ответ как можно быстрее обычным способом, потому что маггловский почтальон никогда не доставлял его в наш дом, и я не уверен, что он даже знает, где он находится.

Надеюсь скоро увидеть Гарри,

искренне ваша,

Молли Уизли

P.S. Я очень надеюсь, что мы наклеили достаточно марок."

Дядя Вернон закончил читать, снова сунул руку в нагрудный карман и вытащил что-то еще.

— Посмотри на это, — проворчал он.

Он поднял конверт, в котором пришло письмо от миссис Уизли, и Гарри с трудом подавил смех. Каждый кусочек конверта был покрыт марками, за исключением квадратных пяти сантиметров на лицевой стороне, на котором миссис Уизли мелким почерком написала адрес Дурслей.

— Значит, она наклеила достаточно марок, — сказал Гарри, стараясь, чтобы это прозвучало так, будто ошибка миссис Уизли была ошибкой, которую может совершить каждый. Глаза его дяди вспыхнули.

— Почтальон заметил, — процедил он сквозь стиснутые зубы. — Ему было очень интересно узнать, откуда пришло это письмо. Вот почему он позвонил в дверь. Похоже, это показалось ему забавным.

Гарри ничего не ответил. Другие люди, возможно, и не поняли бы, почему дядя Вернон поднял шум из-за слишком большого количества марок, но Гарри слишком долго прожил с Дурслями, чтобы не знать, как они болезненно воспринимают все, что хоть немного выходит за рамки обычного. Больше всего они боялись, что кто-нибудь узнает, что они связаны (пусть и отдаленно) с такими людьми, как миссис Уизли.

Дядя Вернон все еще свирепо смотрел на Гарри, который старался сохранять нейтральное выражение лица. Если он не сделает и не скажет ничего глупого, то, возможно, получит лучшее в своей жизни удовольствие. Он ждал, что дядя Вернон что-нибудь скажет, но тот просто продолжал смотреть на него. Гарри решил нарушить молчание.

— Итак, я могу идти? — он спросил.

По большому багровому лицу дяди Вернона пробежала легкая судорога. Усы встали дыбом. Гарри показалось, что он понял, что происходит за этими усами: яростная борьба двух самых фундаментальных инстинктов дяди Вернона вступила в конфликт. Если бы Гарри поехал, это сделало бы его счастливым, а дядя Вернон боролся с этим тринадцать лет. С другой стороны, если позволить Гарри уехать к Уизли на остаток лета, это означало бы избавиться от него на две недели раньше, чем кто-либо мог надеяться, а дядя Вернон терпеть не мог присутствия Гарри в доме. Видимо, чтобы дать себе время подумать, он снова взглянул на письмо миссис Уизли.

— Кто эта женщина? — спросил он, с отвращением разглядывая подпись.

— Вы ее видели, — сказал Гарри. — Это мать моего друга Рона, она встречала его на школьном поезде в конце прошлого семестра.

Он чуть было не сказал "Хогвартс-экспресс", и это был верный способ вывести дядю из себя. В доме Дурслей никто никогда вслух не упоминал название школы, в которой учился Гарри.

Дядя Вернон скорчил свою огромную физиономию, словно пытаясь вспомнить что-то очень неприятное.

— Какая-то приземистая женщина? — проворчал он наконец. — Куча рыжеволосых детей?

Гарри нахмурился. Он подумал, что со стороны дяди Вернона было чересчур дерзко называть кого-то "коротышкой", в то время как его собственный сын Дадли наконец-то добился того, к чему стремился с трехлетнего возраста, и стал шире, чем был ростом.

Дядя Вернон снова просматривал письмо.

— Квиддич, — пробормотал он себе под нос. — Квиддич — что это за чушь?

Гарри почувствовал новый приступ раздражения.

— Это спорт, — коротко ответил он. — Играл на метле...

— Ладно, ладно! — громко сказал дядя Вернон. Гарри с некоторым удовлетворением заметил, что его дядя слегка напуган. Очевидно, его нервы не выдержали звука слова "метлы" в его гостиной. Он снова углубился в чтение письма. Гарри увидел, как его губы сложились в слова "пришлите нам свой ответ. ...обычным способом". Он нахмурился.

— Что она имеет в виду, говоря "обычным способом"? — выплюнул он.

— Обычным для нас, — сказал Гарри и, прежде чем дядя успел его остановить, добавил: — Ну, знаете, совой почтой. Это то, что обычно для волшебников.

Дядя Вернон выглядел таким возмущенным, словно Гарри только что произнес отвратительное ругательство. Дрожа от гнева, он бросил нервный взгляд в окно, словно ожидая увидеть кого-нибудь из соседей, прижавших уши к стеклу.

— Сколько раз тебе повторять, чтобы ты не упоминал об этой неестественности под моей крышей? прошипел он, его лицо приобрело насыщенный сливовый оттенок. — Ты стоишь здесь в одежде, которую мы с Петунией надели на твою неблагодарную спину...

— Только после того, как Дадли закончит с ними, — холодно ответил Гарри, и действительно, он был одет в толстовку, которая была ему так велика, что ему пришлось пять раз закатывать рукава, чтобы иметь возможность пользоваться руками, и которая ниспадала ниже колен его чрезвычайно мешковатых джинсов.

— Я не потерплю, чтобы со мной так разговаривали! — сказал дядя Вернон, дрожа от ярости.

Но Гарри не собирался этого терпеть. Прошли те времена, когда он был вынужден подчиняться всем дурацким правилам Дурслей. Он не соблюдал диету Дадли и не собирался позволять дяде Вернону удерживать его от поездки на Чемпионат мира по квиддичу, даже если бы это было в его силах. Гарри сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться, а затем сказал:

— Хорошо, я не смогу посмотреть Чемпионат мира. Тогда я могу идти? Только у меня есть письмо Сириусу, которое я хочу закончить. Ты знаешь, это мой крестный.

Он сделал это. Он произнес волшебные слова. Теперь он наблюдал, как багровое лицо дяди Вернона постепенно сходит с лица, делая его похожим на плохо перемешанное мороженое из черной смородины.

— Ты— ты пишешь ему, не так ли? — спросил дядя Вернон притворно спокойным голосом, но Гарри заметил, как зрачки его крошечных глаз сузились от внезапного страха.

— Ну... да, — небрежно ответил Гарри. — Прошло много времени с тех пор, как он получал от меня весточки, и, знаешь, если он этого не сделает, то может начать думать, что что-то не так.

Он остановился, чтобы насладиться эффектом, произведенным этими словами. Он почти видел, как под густыми, темными, с аккуратным пробором волосами дяди Вернона движутся шестеренки. Если он попытается помешать Гарри написать Сириусу, Сириус подумает, что с Гарри плохо обращаются. Если бы он сказал Гарри, что не сможет поехать на чемпионат мира по квиддичу, Гарри написал бы Сириусу, и тот узнал бы, что с Гарри плохо обращаются. Дяде Вернону оставалось только одно. Гарри видел, как в голове его дяди формируется заключение, как будто его большое усатое лицо было прозрачным. Гарри старался не улыбаться и сохранить на лице как можно более бесстрастное выражение. И затем...

— Ну, тогда все в порядке. Ты можешь пойти к этому рыжему. ...это глупо. ...эта история с Чемпионатом мира. Ты напиши и скажи этим... этим Уизли, чтобы они забрали тебя, имей в виду. У меня нет времени возить тебя по всей стране. И ты можешь провести там остаток лета. И ты можешь сказать своему... своему крестному отцу. ... скажи ему. ...скажи ему, что ты уезжаешь."

— Тогда ладно, — радостно сказал Гарри.

Он повернулся и направился к двери гостиной, борясь с желанием подпрыгнуть в воздух и закричать. Он собирался. Он собирался к Уизли, он собирался посмотреть Чемпионат мира по квиддичу!

Выйдя в коридор, он чуть не столкнулся с Дадли, который прятался за дверью, явно надеясь подслушать, как Гарри отчитывают. Он выглядел потрясенным, увидев широкую улыбку на лице Гарри.

— Это был отличный завтрак, не так ли? — сказал Гарри. — Я чувствую себя сытым, а ты?

Рассмеявшись при виде изумленного выражения на лице Дадли, Гарри взбежал по лестнице, перепрыгивая через три ступеньки за раз, и бросился обратно в свою спальню.

Первое, что он увидел, была Хедвиг. Она сидела в своей клетке, глядя на Гарри своими огромными янтарными глазами и щелкая клювом, что означало, что она чем-то раздражена. Что именно ее раздражало, стало ясно почти сразу.

— ОЙ! — воскликнул Гарри, когда что-то похожее на маленький серый теннисный мячик с перьями ударило его по голове. Гарри яростно потер ушибленное место, поднял голову, чтобы посмотреть, что его ударило, и увидел крошечную сову, которая могла поместиться у него на ладони и которая возбужденно носилась по комнате, как фейерверк. Затем Гарри понял, что сова уронила письмо к его ногам. Гарри наклонился, узнал почерк Рона и разорвал конверт. Внутри была торопливо нацарапанная записка.

"Гарри, ПАПА КУПИЛ БИЛЕТЫ НА матч Ирландия — Болгария, в понедельник вечером. Мама пишет магглам, чтобы попросить тебя остаться. Возможно, они уже получили письмо, я не знаю, насколько быстра маггловская почта. Я подумал, что все равно отправлю это со Свином.

Гарри уставился на слово "Свинья", затем перевел взгляд на крошечную сову, которая теперь кружила вокруг светильника на потолке. Он никогда не видел ничего, что меньше всего походило бы на свинью. Возможно, он не смог бы разобрать почерк Рона. Он вернулся к письму:

Мы приедем за тобой, нравится это магглам или нет, ты не можешь пропустить Чемпионат мира, только мама с папой считают, что будет лучше, если мы сначала сделаем вид, что спрашиваем у них разрешения. Если они скажут "да", срочно пришлите Свина с ответом, и мы приедем за вами в пять часов в воскресенье. Если они скажут "нет", пришлите Свина обратно, и мы все равно приедем за вами в пять часов в воскресенье.

Гермиона приезжает сегодня днем. Перси приступил к работе в Отделе международного магического сотрудничества. Пока вы здесь, не упоминайте ничего о загранице, если не хотите, чтобы вам стало скучно.

Скоро увидимся — Рон."

— Успокойся! — Сказал Гарри, когда маленькая сова пролетела низко над его головой, безумно щебеча, и Гарри мог только предположить, что это была гордость за то, что он доставил письмо нужному человеку. — Иди сюда, мне нужно, чтобы ты забрал мой ответ обратно!

Сова опустилась на крышу клетки Хедвиги. Хедвиг холодно посмотрела на нее, как бы провоцируя на попытку приблизиться.

Гарри снова схватил орлиное перо, взял чистый лист пергамента и написал:

"Рон, все в порядке, магглы разрешили мне прийти. Увидимся завтра в пять часов. Не могу дождаться.

Гарри"

Он очень аккуратно сложил записку и с огромным трудом привязал ее к лапке крошечной совы, которая подпрыгивала на месте от возбуждения. Как только записка была закреплена, сова снова улетела; она вылетела в окно и скрылась из виду.

Гарри повернулся к Хедвиг.

— Как настроение перед долгим путешествием? — спросил он ее.

Хедвиг с достоинством хмыкнула.

— Ты не могла бы передать это Сириусу от меня? — спросил он, поднимая свое письмо. — Подожди. ...Я просто хочу закончить это.

Он развернул пергамент и поспешно добавил постскриптум.

"Если вы захотите связаться со мной, я буду у своего друга Рона Уизли до конца лета. Его отец купил нам билеты на Чемпионат мира по квиддичу!"

Дочитав письмо, он привязал его к лапке Букли; она держалась необычно тихо, словно решила показать ему, как должна вести себя настоящая почтовая сова.

— Я буду у Рона, когда ты вернешься, хорошо? — Сказал ей Гарри.

Она нежно укусила его за палец, затем с мягким свистящим звуком расправила свои огромные крылья и вылетела в открытое окно.

Гарри проводил ее взглядом, затем залез под кровать, приподнял расшатанную половицу и вытащил большой кусок праздничного торта. Он сидел на полу и ел его, наслаждаясь переполнявшим его счастьем. У него был торт, а у Дадли — только грейпфрут; был ясный летний день, завтра он уезжал с Бирючиновой улицы, его шрам снова стал совершенно нормальным, и он собирался посмотреть Чемпионат мира по квиддичу. Сейчас было трудно беспокоиться о чем-либо — даже о лорде Волдеморте.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

НАЗАД В НОРУ

К двенадцати часам следующего дня школьный сундук Гарри был упакован его школьными вещами и всеми его самыми ценными пожитками — мантией-невидимкой, которую он унаследовал от отца, метлой, которую он получил от Сириуса, и заколдованной картой Хогвартса, которую ему подарили Фред и Джордж Уизли в прошлом году. Он выгреб всю еду из своего тайника под расшатанной половицей, перепроверил каждый уголок своей спальни на предмет забытых книг с заклинаниями или перьев и снял со стены таблицу, отсчитывающую дни до первого сентября, на которой он любил вычеркивать дни, оставшиеся до его возвращения в Хогвартс.

Атмосфера в доме номер четыре по Бирючиновой аллее была крайне напряженной. Предстоящее прибытие в их дом целой компании волшебников делало Дурслей нервными и раздражительными. Дядя Вернон выглядел совершенно встревоженным, когда Гарри сообщил ему, что Уизли прибудут в пять часов следующего дня.

— Надеюсь, ты велел им одеться подобающим образом, этим людям, — сразу же прорычал он. — Я видел, что носят ваши люди. Им бы следовало проявить порядочность и надеть нормальную одежду, вот и все.

Гарри ощутил легкое дурное предчувствие. Он редко видел, чтобы мистер или миссис Уизли носили что-то, что Дурсли назвали бы "нормальным". Их дети могли надевать маггловскую одежду во время каникул, но мистер и миссис Уизли обычно носили длинные мантии разной степени изношенности. Гарри не беспокоился о том, что подумают соседи, но его беспокоило, насколько грубыми могут быть Дурсли по отношению к Уизли, если они явятся в таком виде, в каком представляют себе волшебников в худшем свете.

Дядя Вернон надел свой лучший костюм. Кому-то это могло показаться жестом приветствия, но Гарри знал, что дядя Вернон хотел выглядеть внушительно и устрашающе. Дадли, напротив, выглядел каким-то подавленным. Это было не потому, что диета наконец-то начала действовать, а из-за испуга. После своей последней встречи с взрослым волшебником Дадли появился на свет с торчащим из-под брюк курчавым поросячьим хвостиком, и тете Петунии и дяде Вернону пришлось оплатить его удаление в частной клинике в Лондоне. Где на самом деле был волшебник отменивший чары на магле.