Двери в никуда

Не прошло и пяти минут, как хозяйка снова появилась в гостиной. В руках она держала поднос, на котором стояла бутылка дорогого вина, два хрустальных бокала, и тарелочка с бисквитами.

Поднос был торжественно водружен на столик. Причем в процессе водружения подноса Тане, естественно, пришлось довольно низко наклониться. При этом, естественно, её сочные груди чуть не вывалились из и так с трудом удерживающего их топика.

Зная женщин вообще, и мою милую Танечку в частности, можно было предположить, что 'форма одежды' верхней части тела сегодня изначально выбиралась с расчетом на этот момент. Это я сейчас, глядя на ЭТО, ещё способен что-то предполагать, а лет шесть назад мозговая активность от такого зрелища у меня вырубилась бы напрочь.

Доставив спиртное и закуску, гостеприимная хозяюшка устроилась в кресле напротив, не забыв при этом закинуть одну ножку на другую. Строго говоря, кресло, в которое она опустилась, стояло не напротив моего, а чуть левее. Надо полагать, чтобы столик не закрывал вид на её очаровательные нижние конечности.

Я поинтересовался у хитрой чертовки:

— Это ты принесла мне бокал, чтобы я из него пил, или чтобы у меня при виде тебя слюнки на пол не капали?

— Можешь использовать по своему усмотрению, — улыбнулась Таня, — Но вино все же рекомендую попробовать.

— Так и сделаю, — я взялся за штопор.

— А на потом — сладкое. Я там чайник поставила на медленный огонь.

Я напустил на себя разочарованный вид, и грустно протянул:

-У-у-у... А я думал — 'на сладкое' будет что-то другое. Кстати, у нас, наверное, единственная страна в мире, где после вина пьют чай.

— 'Другое' тоже будет, — многообещающе улыбнулась мне Татьяна. Но чуть позже. А страна... Нет, не единственная. Ещё такие есть.

Разлив вино по бокалам, я подал один из них даме, а другой взял себе.

— Ну что: За встречу?

— За встречу.

— Мы оба пригубили из бокалов. Хорошее вино не принято пить залпом. Да и самому не хочется. Хочется растянуть наслаждение. Вино, кстати, действительно оказалось очень хорошим. Я за свою жизнь пил разные вина, в том числе и дорогие — но такого ещё не пробовал.

Некоторое время мы с Таней молчали, наслаждаясь вкусом этого напитка богов, но затем я прервал затянувшуюся паузу, предложив собеседнице рассказать что-нибудь о своей жизни за то время, что мы не виделись.

Она кивнула головой, еще немного помолчала, собираясь с мыслями, и начала свой рассказ:

— У меня история чем-то похожа на твою. Поработала в институте, — поняла, что жить на эту зарплату нельзя. Знаешь, были даже серьезные размышления на тему, а не пойти ли в содержанки? Не смотри меня так. Вообще говорят: 'замужество — высшая форма проституции'. Так что содержанка по любому меньше проститутка, чем жена.

— Хм... Это женская логика?

— Содержанка, по крайней мере, в отличие от жены не врёт, что она со своим мужчиной по любви...

— Ладно... Ладно... Успокойся.

— Да я спокойна. В общем, решила, что на роль содержанки ещё не созрела. Но из института ушла. Пробовала работать то там, то там. Даже в 'Макдоналдсе' поработала немного. Кстати, ты знаешь, что в мире гораздо больше людей знакомы с символом 'Макдональдса', (Ну, эта стилизованная под арку буква 'М'), чем, например, с христианским крестом?

— Нет, первый раз слышу.

— Так вот "Макдоналдс" — извини за резкое выражение, — это абсолютная жопа. Не смотри на меня так, — я знаю, что ты любишь девушек культурных. Я в принципе как раз такая и есть. Ну почти такая. Но тут, понимаешь, — сдержаться не могу. Вспомню, как я там работала — всю аж передёргивает. Представляешь — слежка ежеминутная. Что бы ты ни делал, где бы не был, — только что не в туалете, — за тобой наблюдают все твои так называемые "сослуживцы": менеджер, коллеги, которые хотят получить "плюс". Там есть такая фигня — контрольные листы наблюдения, — их менеджеры заполняют, вот туда и ставят 'плюсы' и 'минусы'. Такая вот арифметика. В конце дня выставляют оценку. Отличников поощряют — выдают "мак-баксы", на которые в "мак-шопе" можно купить сувениры с "мак-символикой". Прикинь, какое счастье: за свои старания еще ходи да рекламируй их, носи всю эту дребедень! А какие там поздравления с днем рождения! Возле твоего имени на доске персонала, как в концлагере, ставят порядковый номер. Зарплата была, — как у всех начинающих — где-то полторы сотни баксов в месяц. Но это если не оштрафуют за что-нибудь. Так что из кожи вон лезла, да еще на глазах не только посетителей, но и "наблюдателей с тыла". Рабочая атмосфера там — ни в коем разе не коммунизм. Каждый сам за себя. Закон джунглей. И все зависят от начальства, от того, что о них скажут и подумают "наверху"...

Поначалу чувствовала себя винтиком этой системы, унижение какое-то глубокое. Но потом начала как-то привыкать, и обращение по номерам уже стало казаться чем-то таким интимным. В общем, б-р-р, извращение какое-то. Но самое странное, что людей там держит эта идеология. Хочется быть лучшим винтиком и "ввинтиться" прочнее других. Внешне все демократично. Все обращаются друг к другу на "ты", у начальства нет отчества и дверей в кабинетах. Любой начальник запросто может встать за прилавок. Менеджеры это называют "припасть к истокам". Припадают не реже, чем раз в год. Ну это фарисейство, конечно. На высшем уровне. Ничего личного там не остается: стандартная улыбка, стандартная жратва. Многие впадают в депрессию. Кто не курил — начинают курить. В обед жуют свои же гамбургеры, перерыв полчаса — и по новой.

В общем, почувствовала, что потихоньку схожу с ума. И решила бросить всё это и бежать куда глаза глядят.

Ты же помнишь, — у меня была подруга в Германии, — в Ганновере. Я ещё ездила к ней в гости по приглашению.

-Как же, помню. Ты ещё после поездки всё тамошними туалетами восхищалась. Помню, как щас: 'Ходили мы в музей Гёте, — там такой туалет!'

— Злой ты! — насупилась Таня, — Музеев я и тут насмотрелась, а туалетов таких у нас тогда не было. Да и сейчас мало. А культура, между прочим, по-моему, не в музеях проявляется, куда что у нас, что у них единицы ходят, да и то большая часть не потому, что хотят приобщиться к прекрасному, а просто потому что так принято, да и престижно, а как раз именно в общественных туалетах, куда все мы, грешные, хоть раз в день да заскочим. Вот там и видно сразу, где культурный народ, а где...

— Спокойно... Спокойно... Понял... Мне в армии старшина тоже постоянно твердил: 'Сапоги — лицо солдата'. Так что в таком ключе я вполне готов вместе с тобой рассматривать туалет как зеркало культуры нации, — в очередной раз улыбнулся я. — А насчёт порядкового номера в 'Макдональдсе'... Не переживай особо. Сама знаешь — это сейчас везде. Мы все, как в концлагере: взять хоть код, присвоенный налоговиками, например... По сути ведь — тот же лагерный номер. Причём, иметь код или не иметь — абсолютно свободный выбор. Хочешь, как человек, отзываться на имя и фамилию, а не на номер, — на здоровье. Только не обессудь — официально на работу тебя не оформят. Можешь складывать ручки и помирать или переходить на подножный корм. Вот тебе и вся хвалёная Западная Демократия. Слава богу, что хоть на руке этот сраный код вытатуировывать пока не заставляют. Хотя... Штука в принципе удобная. Для тотального контроля...

Ладно, что-то я отвлёкся... Остапа понесло...

Ну и что дальше? Рассказывай...

— Дальше... Дала объявление в Интернет. Ну, — как обычно: мол, самая обаятельная, привлекательная и вся такая из себя ищет спутника жизни из Свободной Западной страны. Выбрала среди претендентов на руку и сердце не самого страшного и не самого бедного... Сделал он мне приглашение, собрала я вещички, и вперёд — на Запад.

— Ну в общем, я так понял — это развитие твоей первоначальной идеи про содержанку.

Таня вздохнула.

— Да нет, тут я пала ниже. Чистой воды брак по расчету. Хотя в общем и целом ты прав — принципиальной разницы между женой 'по расчету' и содержанкой нет, а если и есть — то невооруженным глазом ее не разглядеть...

В это время на кухне засвистел чайник.

— Пойду выключу, — Таня вскочила с кресла, и с убежала на кухню. Когда свист прекратился, послышался её голос:

— Чай пить сейчас будем, или потом?

— Потом. Пусть постоит немного. Вино уж больно хорошее. Такого я ещё не пил. Да и по второй надо обязательно, чтобы на одной ноге не прыгать!... — крикнул я куда-то в направлении, куда убежала хозяйка.

— Такого чая ты тожё не пил, — заявила Таня, выходя из кухни, — Ну, ладно — ещё успеешь. Вино так вино.

С этими словами моя визави вновь опустилась в кресло, а я принялся наполнять бокалы по новой...

— Ну, что, теперь за хозяйку? — спросил я, взяв в руки полный бокал.

— За неё, любимую, — улыбнулась Танечка.

Мы чокнулись, и процесс винопития, прерванный вскипевшим чайником, продолжился вновь.

— Чему улыбаемся? — поинтересовалась Таня, взглянув на меня.

— Да так. Вот, подумал, есть чайная церемония, а у нас какая-то винная церемония получается.

— Татьяна снова улыбнулась:

— Это ты чайной церемонии не видел. Там всё так сложно, что даже я сразу не всё запомнила. Кстати, а почему ты не спрашиваешь, что со мной стало дальше? Тебе не интересно?

'Ох уж мне эта женская логика. И какая связь между чайной церемонией, и Таниной дальнейшей жизнью?' — подумал я, а вслух сказал:

— Знаешь, жизнь меня научила не лезть без спросу в чужую душу. Все, что ты захочешь рассказать, ты расскажешь сама. А что не захочешь — оставь при себе. Это только твое...

Таня помолчала немного, и продолжила рассказ.

— Вышла я замуж, как и планировала... А дальше... В общем, супруг оказался козлом. К счастью, он вскоре умер. И я стала свободной женщиной. Богатой свободной женщиной...

— Ну и как это? Быть богатой и свободной?

— Ты знаешь... На любителя. То есть богатой быть хорошо. А свободной...

— Хм... Не думал, что ты предпочла бы быть рабыней.

— Да нет. Вот уж рабыней я бы быть не хотела. Хотя... Ты знаешь, я думаю, что у каждой настоящей женщины, будь она трижды заслуженная бизнесвумен и четырежды феминистка, бывают в жизни моменты, когда она мечтает стать рабыней у мужчины своей мечты. Или хотя бы просто почувствовать себя при нём слабой женщиной.

— Да? А как же лесбиянки? — усмехнулся я.

— Лесбиянки не женщины, — категорично отрезала Таня. По крайней мере не настоящие. Так же, как и голубые не мужчины.

— Гм... А бисексуалы? И бисексуалки? Только не говори, что ты никогда с женщиной не пробовала...

— Ты знаешь, не пробовала. Честно-честно. А вот мысли такие были. И не раз. Тоже честно... Так что есть только один способ проверить, женщина я, или нет, — лукаво улыбнулась Таня, откинув рукой со лба непослушный локон. Пойдем, я тебе что-то покажу, — и, поднявшись с кресла, направилась к одной из дверей. При этом, вставая, снова наклонилась вперёд, и на пару секунд продемонстрировала мне свою великолепную грудь. Я с некоторым сожалением поставил бокал обратно на столик, и отправился вслед за ней. В смысле, за Татьяной, а не за её грудью. Хотя, и за грудью тоже... И ещё за той частью тела, которой она ко мне повернулась... В общем, пока я дошел до двери, мои сожаления о недопитом вине (А что?! Мы ещё 'за милых дам' не пили), были забыты.

За дверями, любезно распахнутыми передо мной гостеприимной хозяйкой, оказалась расположена спальня. Даже нет — не так. За дверями оказалась расположена Спальня. С Большой Буквы 'С'. Думаю, если убрать из комнаты кровать, то здесь можно бы было проводить матчи по мини-футболу. Вот только как её убрать? Здоровенное лежбище занимало чуть ли не полкомнаты. Его можно было внести или вынести, только разобрав на мелкие запчасти. Ну, это-то не проблема. С любой двуспальной кроватью та же морока. Хотя обычно даже двуспальные кровати всё же, мягко говоря, немного поменьше. Но вот достать где-то и затащить сюда огромный матрас... Это действительно нечто. На этом матраце одновременно смогла бы заниматься сексом та же команда по мини-футболу. Причем не друг с другом, а с подругами.

Впрочем, ОЧЕНЬ большой кроватью меня удивить было трудно. Но вот громадный балдахин, висевший над ней... Нет, сказать, что это — некрасиво, было нельзя ни в коем разе. Наоборот, сотканный из чего-то кисейного и кружевного, колышущийся при малейшем дуновении воздуха балдахин придавал обстановке лёгкость и воздушность. Казалось, что кровать — это корабль, который плывет куда-то под парусами. А когда эта кровать ещё и качаться начнёт... Кстати, по-моему, уже скоро. Гм...

— Ну как? — с улыбкой спросила Таня, — Что-то у тебя вид какой-то...

— Какой? — заинтересовался я.

— Ну-у.. Какой-то не такой. Впечатлён?

Я напустил на себя вид побезразличнее (мол, нас этим не проймешь, мы такое каждый день видим), и ещё раз с придирчивым видом осмотрел комнату.

— Комната как комната. Кровать симпатичная. Но вот... Балдахин?

— А в чём дело? Я не поняла! — Я, может, с детства о кровати с балдахином мечтала.... — стала напирать на меня грудью Таня. А в глазах смешинки. Понимает, зараза, что если не поразила, то хотя бы удивила.

Не в моих привычках отступать, тем более от таких сокровищ, поэтому в результате этих маневров упругая грудь красавицы оказалась плотно прижата к моей. Наши лица сблизились, и вот уже наши губы соприкоснулись, и слились в поцелуе. Таня обхватила меня за шею, я же сначала приобнял её за талию, а потом опустил руки немного пониже... Поцелуй получился долгим. За это время наши губы и языки успели познакомиться друг с другом очень плотно, а мои руки при этом провели сеанс массажа верхней задней части Таниных нижних конечностей. После того, как поцелуй закончился, я отстранился немного, и слегка провел ладонью по её часто вздымающейся груди. Ну, если быть точным, не то, чтобы провел, а немного помассировал. Таня довольно прикрыла глаза, и задышала чаще. Грудь у неё всегда была самой эрогенной зоной. Я снова взял девушку за талию, и начал аккуратно подталкивать к постели, при этом целуя её в шею, в губы, в лицо... И не забывая покусывать за мочку уха.

Мы уже почти добрались до кровати, как вдруг эта чертовка коварно выскользнула из моих рук, и резво отпрыгнула в сторону.

— Сначала в ванну, — заявила она тоном, не допускающим возражений.

Во, блин, женщины! Сначала возбудят до упора, а потом посылают... В ванну...

— М-дя... А я-то думал: 'И неотвратимо под ритмы латино срываем одежды...', — разочарованно проговорил я.

— Успеем ещё... — рассмеялась Таня. Вот зараза! Издевается! Главное, и самой же хочется — я же вижу! Но вот подразниться надо обязательно. Иначе не она будет. Да ещё этот её 'пунктик' о чистоте... Нет, я против чистоты ничего не имею, но не в такой же момент! Тем более, утром мылся...

— В ванну, так в ванну... — пробурчал я, поворачиваясь к двери, и с надеждой добавил: — Ты со мной?

— Дорогу покажу, — улыбнулась чертовка. А там уж ты как-нибудь сам...

— Ну вот, всегда сам... — тяжело вздохнул я, и направился к двери, на которой, как я заметил ещё в прихожей, висела табличка с 'девочкой под душем'.