Весна новой эры

Убежденных в своей правоте и готовых бороться за достижение поставленных ими целей Ленина, Сталина, даже Хрущева, который хоть и немало наломал дров, но наломал их 'от чистого сердца', будучи убежденным в своей правоте, сменил сначала слабохарактерный Брежнев, которым вертели как хотели преследующие исключительно свои цели 'дружки-товарищи', а затем и уже откровенны предатели... Андропов, Горбачев, Ельцин — все они были частью одной системы, которая и уничтожила страну. Тех, кто хотел иметь не только власть, но и собственность. Хоте творить что угодно и не нести за то никакой ответственности. Для кого даже формальное существование социалистической системы становилось угрозой их благополучию.

Ни Горбачев, ни Андропов, ни Ельцин или 'младореформаторы' не прилетели с Луны или Марса. Они выросли в СССР, поднялись наверх в рамках существовавшей партократической системы, и во многом стали олицетворением допущенных при создании той системы принципиальных просчетов. Сама система вырастила своих же могильщиков. И пусть в этом мире все несколько иначе, пусть основная власть принадлежит Совету Министров и советским, а не партийным органам, а партия занимается вопросами идеологии и развития марксистской науки, но... Хватит ли этого для того, чтобы не допустить развала страны? Даже с учетом того, что здесь и не осталось серьезных капиталистических конкурентов...

Глава 2.

ГПЗ-3 работал в три смены, выпуская миллионы подшипников каждый год... Хоть с началом Долгой зимы номенклатура выпускаемых изделий сократилась из-за 'консервации' целых отраслей промышленности, но общий объем производства лишь вырос! Производственный процесс прерывался лишь на обед да пересменку... Вот и Петька сейчас работал тут, точил заготовки под подшипники, которые затем отправят на авиазавод, аббревиатуру которого в последний год все чаще расшифровывали как 'Саратовский автомоторный завод'. Хотя это тоже было неправильно... Ведь он производил еще и тепловозные дизеля, и некоторую другую менее массовую продукцию.

Твою ж дивизию! Как он ненавидел нынче американцев, из-за которых вся его жизнь, все планы пошли коту под хвост! А ведь как оно хорошо было тогда, в школе... Жили, мечтали... Он так собирался выучиться в политехе и пойти работать инженером в какое-нибудь НИИ, но увы. Отработать смену на заводе, потом еще ехать на учебу, и все это с постоянным, хотя уже и ставшим привычным чувством голода... Михан вон с его Викой как-то умудряются, но ему оно, увы, не по силам. Он и так приезжает с работы домой и буквально валится с ног. Как же он все же устал! Но надо... Увы, надо. Если хочешь выжить...

Установив в патрон очередную заготовку, Петька уже привычно продолжил точить заготовки. Проточить, проверить, отрезать, торцануть... Работа не такая уж сложная, но такая однообразная и надоедливая! А Петьке-то хотелось не этого, ему бы что-нибудь более 'творческого', где не было бы этого однообразия... Не просто ж так инженером хотел быть! А еще внимательность нужна... А ведь когда точишь одну за другой типовые детали, то постепенно внимание теряется... Недавно так целую серию заготовок в брак загнал — хорошо, что хоть в исправимый. Премию с него снимать не стали, за то потом после работы два часа на их доработку угрохал... Хорошо еще что хоть станок нашелся свободный. У ремонтников...

— Пузырь нам должен будешь! — посмеялся по этому поводу мастер ремонтного участка.

На самом-то деле оно было шуткой, все же свои люди-то, привыкли помогать друг другу... Но вот на грустные мысли натолкнуло. Хоть Петька и не был особым любителем выпить, но по праздникам — почему бы и нет? Только сейчас и пить-то особо нечего было... В немногих действующих магазинах можно было купить разве что 'деревяшку' — так прозвали в народе появившуюся в прошлом году водку из гидролизного спирта. Можно, правда, нагнать самогонки, но тогда нечего жрать будет. Хотя про таких придурков порой доводилось услышать... Перегонят свой паек на выпивку, а потом есть нечего! На одном-то обеде из столовой не больно-то протянешь. Кто поглупее после этого шли воровать — и попадались... А за кражу продовольствия сейчас наказывают жестко. Не пристрелят при задержании, так отправят в Воркуту уголь копать... Ну а кто поумнее — те после такого 'самогонного развлеченья' кое-как протянули до конца недели на одном хлебе, который выдавали ежедневно, да столовских обедах. И с выпивкой завязали... Ну разве что все ту же 'деревяшку' стали пить.

Но вот и обед! Выключив станок и отложи в сторону инструмент, Петька собрался в столовую... Идти предстояло в соседнее здание, но сейчас на улице уже тепло. Градусов, наверное, до десяти даже прогрело! В середине мая, когда днем обычно за двадцать бывало... Но хоть не минус, хотя когда зимой за тридцатник заходило — им еду по цехам разносили. 'Суп с резцами', как иронично прозвали такие обеды сами рабочие.

Столовая уже была полна... Первыми, как обычно, прибежали 'пионерские', как прозвали работающих на заводе старшеклассников — и плевать на то, что большинство из них давно уж комсомольцы. Все же все старше шестнадцати лет... Из так называемого 'комсомольского призыва', еще с того времени, когда школьников не привлекали к работе в теплицах, которые еще только-только начинали работу. Большинство из них тут были заняты на вспомогательных работах, но кое-кто оказался и чуть ли не талантами! Вон, например, Верка Антоненко стоит — шлифовщица четвертого разряда... Правда, ее этой работе ее же отец и научил. А вот Сашка Носов — слесарь-инструментальщик... А вон Димка Никитин — слесарь-сборщик. 'Пионерские' тут работают шестичасовую смену и идут в школу, а вот Петьке работать все восемь, как положено.

На обед выдавали куриный супчик с картошкой, морковью и луком. Кур этих, как писали в газете, сейчас выращивают на ряске и кормовых дрожжах. К нему — салатик из тепличных овощей и грибная колбаса... Ну и компот, конечно. И кусочек хлеба из 'пырейки'... Раньше, как говорили, хлеба можно было взять сколько хочешь, а теперь — все по счету!

— Слыхал новость? — когда Петька уселся есть, вдруг подсел к нему мастер цеха.

— Какую? — не понял парень.

— У нас в Северном теперь американцы будут жить! — поморщился бригадир.

— В 'эвакуационках' что ли? — ухмыльнулся Петька.

— В них самых!

— Вроде, не писали же нигде? — удивился парень.

— И не напишут, но факт. У меня дядя в горисполкоме работает... Говорит, по всем крупным городам их раскидают.

— Нахрена они нам тут? — с откровенной неприязнью произнес Петька.

— А вот этого я не знаю, — пожал плечами бригадир. — Говорит, из Москвы пришло распоряжение... Чтобы, дескать, не складывалось никаких землячеств и этого... как его-то... Сеператизма!

— А что ж не писали нигде?

— Боятся, наверное, что мы тут всем городом им рожи бить подадимся, — усмехнулся бригадир. — Хотя что с них, с этих-то, возьмешь? Приехали б вот те суки, что за испытание отвечали...

— И что с этими америкосами делать теперь будут? — поинтересовался Петька.

— Да кто ж их знает? — только и пожал плечами бригадир. — Говорят, за лето русский язык подучат и осенью работать отправят...

— А пока будут они наши запасы еды прожирать...

— Ну эти с собой немало всего привезли... На полгода точно хватит, говорят.

— Откуда? — не понял Петька. — У них же весь урожай в 66-м погиб!

— Из Аргентины, — скривился бригадир. — Они ж там ядерным шантажом занимались, потребовали поставок продовольствия... Так что жрать им пока есть чего.

На этом разговор их и закончился... Доев свою порцию обеда, Петька отправился обратно в цех. Еще немного посидеть — и обратно за станок! И так до самого вечера. Точи, точи, точи, проверяй по калибрам, сдавай ОТК... День за днем, изо дня в день. И кажется, что нет и не будет конца и края этой осточертевшей работе. И вечное желание есть, есть, есть... Будь проклята эта Долгая зима!

А после смены быстренько умыться и топать на второй трамвай, и ехать до площади Орджоникидзе, где пересесть на 'восьмерку' и ехать домой. Ну или не пересаживаться, а прогуляться пешком, недалеко ж совсем... Тем более, погодка-то хорошая... Травка уже зеленеет, на уцелевших и не померзших в прошлом году деревьях и кустах листья распускаются! А дома его уж ждет мамка и ужин... Катька-то сегодня на ночной смене, они-то уже не студенты, а потому их семью делят на смены. Считается, что кто-то должен всегда оставаться дома чтобы топить дом, чтобы тот не вымерз за ночь. Так пошло еще с той самой первой зимы... Так что только и остается что покидать в себя еду и ложиться спать. Ведь завтра ему вновь на работу! Даже с женой-то только поутру и доводится увидеться...

* * *

Сад-огород представлял нынче откровенно печальное зрелище... Засохшие деревья уже спилили — и даже если вдруг вырастет дичок от корня, то толку с них? Даже если и привьешь — вымерзнут снова... Да и прививочный материал где брать, если кругом у всех все померзло? Разве что в питомниках, которые где-то на юге или в теплицах уцелели, но и тех немного... В саду Юннатов вон, где раньше прививки брали, померзло все... Единственное, что там смогли сделать — видя, что зима наступает очень ранняя и явно суровая, создали запас прививочного материала чтобы сохранить сорта. Хотя бы где-нибудь в питомниках юга. И пока теперь еще их достаточно разведут...

Впрочем, пока оно и не имеет смысла. В ближайшие годы любые плодовые деревья будут вымерзать каждую зиму, а потом явно придется сажать не местные, а уже более северные сорта. И то еще неизвестно, когда это будет... На месте сада Юннатов сейчас теплица по выращиванию ягод. На месте бывших полей института Юго-Востока — теплицы по выращиванию овощей вперемешку с домами-'эвакуационками', где и жило большинство работников тех же теплиц. Тоже из эвакуированных!

Так что оставались лишь овощи... И то лишь те, что быстро созревают. Ну или которые можно рвать и есть буквально в любой момент — вроде кабачков... А посреди огородов — место под костер, чтобы было чем дымить в случае заморозков. Такова уж нынешняя жизнь! И сейчас вон Михаил таскал воды чтобы полить посадки. Колонка напротив дома прекратила свое существование еще в середине первой зимы... Сначала поэтому получали воду, растапливая снег. А затем неподалеку оборудовали 'абиссинский колодец' — тоже, можно сказать, колонку, но качающую воду из-под земли. Впрочем, скоро это все же должно было закончиться... Недавно коммунальщики вместе с трудармейцами наконец-то приступили к ремонту проходящего по их улице участка магистрального трубопровода... Раскапывали и несколько углубляли траншеи, оборачивали трубы стекловатой для утепления — так что скоро вода вернется. На следующий год вон даже обещают в дома начать проводить, как только достаточно труб будет... Промышленность пока восстанавливалась куда быстрее сельского хозяйства.

Полив все посадки, Михаил наконец-то пошел домой, где его уже ждала быстрее закончившая со своей частью огородных работ Вика... С весной жизнь стала чуть полегче. Больше стали еды выдавать, меньше стало тратиться энергии организма. Так что и уставать меньше стали.

— Ну все, с поливом закончено, — раздеваясь, произнес Михаил.

— Тогда пошли чайку попьем, — улыбнулась жена.

Что он на деле не совсем чай — на это давно всем было наплевать. Усевшись за стол, Михаил выпил свою чашку с небольшим кусочком сахара и почувствовал себя чуть ли не на вершине блаженства... Увы, не часто нынче доводится вот такая вот роскошь — просто посидеть, отдохнуть, попить чайку, поглядеть на милое лицо жены... Пусть и несколько уставшей, но все такой же близкой, любимой и родной. 'А ведь если б не Долгая зима — не было б у нас с тобой ничего! — неожиданно для самого себя грустно усмехнулся Михаил. — Ты наверняка была бы с совсем другим, а я сам... Да ни с кем!'

Странная все же ирония судьбы получалась... Родителей Михаила свела, по сути, война. Какова была бы вероятность того, что его мать без войны пошла бы работать на авиазавод, встретилась бы там с его батей, что между ними вообще что-то возникло бы? Да фактически никакой! Помнится, она сама говорила, что собиралась пойти учиться в педагогический, а по факту так и осталась с десятью классами образования. Дальше учиться она уже не пошла, хотя закончила школу с единственной четверкой. Всю жизнь в итоге так и отработала в ОТК. А теперь вон самого Михаила с Викой фактически свела Долгая зима...

— Чего смотришь-то? — чему-то вдруг смутившись, окликнула его жена. — Дырку того и гляди, проглядишь...

— Смотрю, какая ты у меня красивая, — улыбнулся Михаил.

— Я-то? — еще больше смутилась девушка. — Скажешь еще...

Странно, но ведь и впрямь куда красивее той же Ленки, на ком в свое время для Михаила чуть ли не свет клином сошелся. Только та умела как-то выделить свою внешность, обратить на себя внимание своим поведением, приманить... Не потому ли и он сам за ней бегал? Вике же все это было словно и не надо — она была такой, какая она есть, и не стремилась казаться лучше. И потому оставалась как-то больше в тени — во всяком случае, для него. Хотя многие пацаны в их классе когда-то заглядывались на нее, правда ни у кого из них ничего и не вышло.

Что ж, в молодости все дураками бывают. Хотя в той жизни он о том никогда и не жалел — со второй женой-то у них все отлично было. А вот в этой... Казалось бы, прошло два года, столько всего поменялось, а уж его Оли в этой реальности и вовсе не было. И все равно порой было стыдно перед ней, ведь он считал, что она для него — единственная любовь на свете! А вот случись сейчас прожить еще одну жизнь, — Михаил даже и не знал бы, кого выбрать. Вот ведь, казалось бы, они тогда любили друг друга... Но ведь и Вику он любит! А любовь — она должна быть единственной в жизни... Выходит, кого-то он все же обманывает? К счастью, старые воспоминания все же постепенно все больше и больше притуплялись, размывались, начинали восприниматься как что-то далекое и нереальное... Да и в целом парень предпочитал как можно меньше вспоминать прошлую реальность.

— А помнишь наш выпускной? — вдруг спросила девушка.

— Конечно, — кивнул Михаил.

В отличие от прошлого, этот выпускной он помнил хорошо... В том числе то, как они с Викой встречали рассвет, а потом ходили на родник. Но вот прошло всего два года, а те события воспринимаются как происходившие в некоей иной реальности.

— А давай сходим на наше место? — словно мгновенно превратившись в ту веселую и беззаботную девчонку, какой он помнил ее по школе, произнесла Вика, выскочив из-за стола.

— Прямо сейчас? — удивился Михаил.

— А почему бы и нет?

Странно, но Михаилу вдруг тоже захотелось прогуляться, и вот вскоре они уже топали на Кумыску... День был теплый и солнечный — как-никак июнь месяц уже на дворе. Можно сказать, гулять сейчас — одно удовольствие! Словно и не было-то никакой Долгой зимы! Вот только сама природа словно вновь и вновь напоминала о случившейся катастрофе. И оттого веселое настроение как-то само собой рассеивалось. Вот разрушенный дом, а вон там — следы оползня... А вон — мертвые, не успевшие приготовиться в зиме и оттого вымерзшие, деревья. Впрочем, их-то как раз скоро не станет — спилят на дрова...