Лесная ведьма

Правда, боевой маг предупредил, что это обезболивание ненадолго. Но Мирна порадовалась за Злюку: "Хотя бы так!"

Ястреб, кажется, спокойно отнёсся к тому, что теперь у его ведьмы появился ещё один питомец. Мирна подозревала, что Янис опять-таки испытывает злорадство, когда вспоминает, сколько унижений им пришлось вынести от школяров. Потому и не ревнует к Злюке. Пока.

Наконец, Мстислав закончил совершенствовать собственную поисковую сеть, и его повели сначала к одному школяру, а уж от того — недалеко и до перепуганной и отчаявшейся в одиночестве Дары.

Глава третья

На обратном пути забрали Глеба. Поставили его, ничего не соображавшего из-за ушибленной головы, на ноги, и, пока Матвей и Мирна держали его чуть не на весу, Мстислав быстро закинул руку школяра себе на плечо и сам потащил его. И снова Мирна выдохнула: нет, это счастье, что Мстислав так силён!

Далее подняли Дару, которая разрыдалась при виде появившихся: она, видно, решила, что все погибли и она осталась совсем одна в чёрном, враждебном ночью лесу. Её вели уже дозорный и ведьма. Мирна помалкивала, собиралась молчать и дальше, но не выдержала. В одном месте, неудобном для переноса, когда все трое здоровых перетащили через ручей Глеба, а потом перевели и согбенную от боли Дару, ведьма спросила:

— Мстислав, а вдруг, пока мы здесь, там без твоего пригляда кто-то из дозорных в твою сеть попадёт? И ежели твоя метка не поможет? А он уйдёт?

— Понимаю твою тревогу, — устало улыбнулся тот. — Не бойся, не уйдёт. От сети я тяну за собой магические нити. Если кто их заденет — сразу почувствую. А когда вернусь — разыщу сразу.

— Благодарствую, Мстислав, — тихонько сказала Мирна.

Перед тем как спросить, немного страшилась, что он огрызнётся на неё, напомнив, кто она — всего лишь ведьма, и кто он — сильный маг, а потому более умён и поэтому предусмотрителен. Но нет. Снизошёл, объяснил. И Мирна дала себе зарок не лезть больше со своей заботой, когда не надо.

Зареклась — и вздохнула. А ведь впереди — свара с Глебом из-за его фамильяра.

Когда добрались до избушки, ведомые подсказками Мирны, до горницы не дошли — в задней, хозяйственной половине избы обессиленно повалились на все обнаруженные полати и скамьи. Мстислав — единственный, кто побеспокоился развесить магические огни освещения по стенам, прежде чем устроить Глеба на топчане возле холодной печи. А Мирна уже чуть позже затеплила найденные лучины.

Отдохнуть не получилось. Едва только расслабились, как Мстислав, усевшийся было за кухонный стол, резко поднял голову.

— Олег позвал! — выпалил он и с досадой, смешанной с облегчением, встал из-за стола. — Живой-таки... Он не знает, где мы. Я пошёл искать его. Матвей, ты за старшего!

— Буду! — откликнулся дозорный.

Сначала Мирна удивилась, почему за старшего Матвей, а потом усмехнулась. Кто ж ещё. И командира часто замещал. И среди остальных самый опытный. И знает, как командовать даже в такой ситуации. Правда, призналась она себе, трудно предугадать, сумеет ли он противостоять Глебу, когда тот очнётся. Школяр и дозорных считал людьми, не стоящими уважения. А уж подчиняться им...

Хлопнула толстая дверь избушки за спешившим из неё Мстиславом.

Мирна, опустив глаза, осторожно осмотрелась. Она хотела в первую очередь приняться за раны Злюки. Но знала, что скажет Матвей.

— Сумеешь их травами?.. — с привычной для него недоговорённостью спросил дозорный, наклонившись к ведьме и кивая на насторожившуюся Дару, а потом на Глеба.

— Сумею, — ответила Мирна и встала с полатей возле печи.

— Я схожу за водой, — проворчал Матвей. — Слышал — где-то рядом родник ли, ключ ли звенит.

И пошёл к углу, где стояла разная скудная утварь.

— Слева от выхода, — машинально предупредила ведьма.

Первым делом Мирна сняла свой плащ и бережно, чтобы не навредить Злюке, повесила его в запечье. Мокрый. Пусть просушится. Вместе с кошаком. А потом взглянула на ястреба, притулившегося на крюке, вбитом между брёвнами избы.

— Сиди, — негромко велела она и вышла, унося за собой неотрывный взгляд Дары.

Девчонка-маг следила за ней так, точно ждала какого-то подвоха.

Мирна перешагнула порог из тесных сеней в тающую ночь. Постояла близко к избе, нашла старую корзину — с торчащими из неё лозами, но всё ещё добротную, и заторопилась: судя по теням, которые обретали отчётливость, и впрямь скоро рассветёт. Некоторые травы надо бы собрать либо до рассвета, либо после. Так что...

Когда она достаточно отошла от избушки, послышался новый стук двери: Матвей вышел за водой. Прошёл мимо ведьмы всего в двух шагах, не заметив её.

Калитку во двор она оставила за собой незакрытой.

Выждав, когда шорох и шелест его шагов растворятся в бледнеющей ночи, Мирна спокойно пошла в противоположную сторону. Найдя местечко поглуше, она огляделась и села сначала на колени, а затем легла.

Сколько так пролежала — не знала. Но вскоре лес напитал свою ведьму силами и основными тайнами. Когда Мирна открыла глаза, тёмно-синее небо вкрадчиво поблёкло, меняя свои краски на тускловатые предутренние... Ведьма встала и огляделась, держа перед глазами образы раненых школяров и утомлённых дозорного и мага.

...Корзину с редкими в октябре зелёными травами, ветвями, шишками, орехами, грибами и ягодами вперемешку (не до разбирательства!) Мирна доволокла до избы с трудом, хоть далеко и не ходила. Как и ожидала, Мстислава в доме ещё не было.

К её приходу Матвей отмыл прокопчённый в несколько слоёв сажи чугунок, а потом воспользовался оставленными ею лучинами и затопил печь, благо дрова нашлись возле порушенного крыльца.

Дара дремала, и ведьма не стала её будить. Отраву на животе водяной дух девчонке-магу хорошо вычистил, и рана — глубокая царапина — постепенно затягивалась.

А вот с Глебом пришлось повозиться. И очень хорошо, что Мстислав предусмотрительно так и не привёл парня в себя.

Мирна отдала Матвею пучок отобранных трав и велела заварить его в чугунке. А пока чай, снимающий утомление, готовился, вылила готовый кипяток в другой чугунок. Матвей, с жадностью накинувшийся было на орехи и ягоды, быстро подошёл к ведьме и помог переворачивать тело школяра так, как ей надо. С его помощью ведьма обложила ноги и голову Глеба обваренными в кипятке листьями и травами, а потом обернула травы так, чтобы, двигаясь, школяр не уронил исцеляющей зелени.

Затем подошла к Даре. Та от возни проснулась и угрюмо наблюдала, как Матвей и Мирна копошатся над Глебом. А узрев Мирну перед собой, хмуро сказала:

— Я сама...

— Ничего, — легко сказала ведьма. — Я только чуток тебе помогу, а дальше ты и впрямь сама.

Не успела девчонка слова против сказать, как оказалась уложенной на полатях. Мирна уверенно задрала ей жилет и рубаху, после чего так жёстко обработала остаточные следы раны, что Дара только попискивала под её руками. Матвея Мирна на помощь не звала: знала, что сама справится, да и девчонка могла бы запротивиться открывать живот при дозорном. Тот следил за врачеванием со стороны, время от времени подкладывая найденные коряги в печь, а потом и вовсе вышел — заново принести воды. Той понадобилось много: и отмыться, и для готовки... Так что дозорный сходил к ручью не один раз, выливая принесённое в большой котёл рядом с печью.

При нём же, вернувшемся, Дара ошарашенно высказалась:

— Мирна, ты совсем другая... стала.

Ведьма бы только промолчала, но за неё ответил Матвей:

— Дык... лесная же. Хозяйкой здесь она, в лесу.

Мирна со вздохом хмыкнула, а потом всмотрелась в окошко, занесённое давней пылью и лохматой от старости паутиной. В лесу совсем посветлело. Ведьма оглянулась на своего фамильяра и открыла входную дверь.

— Полетай.

Матвей помялся немного, глядя на лес в раскрытой двери, а потом махнул рукой:

— Видел там — ручей в заводь уходит. Схожу, посмотрю. Мож, пескаришку какого добуду.

И ушёл.

А Мирна занялась Злюкой. Достала плащ из запечья и осторожно положила его на кухонном столе. Кошака из кармана не вынимала, чтобы лишний раз боли не причинить. Отогнула вокруг него ткань и снова принялась врачевать. В избе тихо, а потому Мирна, сосредоточенная на том, чтобы правильно собрать и уложить все переломанные косточки кошака, благо артефакт Мстислава продолжал обезболивать, аж вздрогнула, услышав вопрос Дары:

— Это же Глебов Злюка, да?

— Он. В кустах нашла.

И снова тишина — только огни лучины потрескивали над столом.

Начиная целить Злюку, Мирна дверь во двор, а значит — и в лес не закрыла. И лес всеми силами помогал ведьме справиться со сложным врачеванием. Порой Мирна впадала в настоящее забытье и словно становилась частью заглядывавшего в избу леса. Она чувствовала, как потоки то ли воздуха, то ли чего-то иного, колдовски невидимого, поправляют движения её рук, ведут их и подсказывают, что делать далее. Иным зрением она видела эти потоки, которые обвевали несчастного кошака, успокаивая его и не давая дёргаться от боли. Обвевали, успокаивая, и целительницу, чтобы и она не дёргалась и поневоле не заставляла "болезного" испытывать страдания из-за нечаянно задетых ею переломов и ранок. Да, артефакт, оставленный Мстиславом, всё ещё работал. Но Мирне иной раз казалось, что его сила растерянно замирает при мягком столкновении с силами леса. Ведьма чуяла эту растерянность, когда две силовые волны, как волны воды или воздуха, вливались друг в друга.

Раны Злюки были сложнее, чем у Глеба и, тем более — Дары. Приходилось делать перерывы. И тогда ведьма, пошатываясь от ощутимого напряжения, выходила во двор и вновь ложилась на согнутые травы и ветви кустов. Повезло, что Матвей застрял где-то у ручья, а школяры — в основном, конечно, Дара, слишком устали от боли и пережитого ночью, чтобы встать и сделать хоть шаг по избе...

Бездумно глядя в небо, постепенно ярко синеющее сквозь чёрные ветви деревьев, Мирна позволяла лесу наполнять себя силой, а потом возвращалась в избу. Иногда вместо перерывов, которые проводила в травах, она шла из задней избы в горницу и мокрой мешковиной убирала в ней нанесённую грязь, готовя помещение к прибытию новых гостей. А когда закончила целить Злюку, Матвей принёс немного тех самых пескаришек и сам принялся за готовку ушицы. Поворчал ещё: мол, мужская это обязанность — ушицу править! И Мирна первым делом сама кинулась к ручью и, сбросив с себя одежду, погрузилась в колюче ледяную воду, промыла грязные от лесной шелухи тёмные волосы да смыла с себя усталость, утомлённо предвидя, что вскоре вновь придётся заняться кем-то из раненых. Ждать, пока волосы высохнут, не стала. Некогда. Заплела косы, то и дело потряхивая руками, чтобы мокрые волосы ложились так, как надо. Как брезгливо она морщилась, одеваясь после мытья в старое и запылённое, — даже усмехалась потом печально, пока шла к избушке, снова собирая по пути новые травы, нужные для лЕкарства.

И смутное предвидение оправдалось.

Когда она распределила травы по степени нужности (часть из съедобных забросив в ушицу Матвея), когда кошак, с перевязанными лапами, с залепленными травой ранками на голове и на мордочке, был положен на прогретую печь и накормлен рыбой без косточек (Матвей выполнил своё желание и сумел обеспечить обед), вернулся Мстислав. Не один. Вместе с Олегом он привёл чуть не повисшего на них, еле стоявшего на ногах Юрия, дозорного.

Зорко оглядевшись, Мстислав обратился к Мирне:

— Куда нам его?

— В горницу, — заторопилась растерявшаяся было от неожиданности ведьма (была уверена, что дозорных, кроме Матвея, в живых больше нет, разве что в плену), открывая дверь в переднюю. — Там скамья есть широкая. На неё и положите.

Юрий был любимцем среди дозорных. Балагур и бывший церковный певчий, искусный рассказчик, он умел смешить даже тех, кто считал себя серьёзным человеком.

А сейчас он "стоял" невообразимо бледный ("Краше в гроб кладут!" — ужаснулась Мирна), поддерживаемый двумя магами, терпеливо ожидавшими, пока ведьма смахнёт со скамьи какие-то истлевшие тряпки, которые ранее не додумалась убрать. Порой дозорный пытался поднять голову, но на полдороге она вновь бессильно падала да так, что Мирна, впервые увидевшая, что происходит с Юрием, испугалась ещё, как бы чего с шеей не случилось. Переломает позвонки — залечить такое не для её умений и сил.

Когда дозорного уложили на скамью, Мирна быстро проговорила, встревоженно глядя на обоих магов:

— Идите к Матвею. У него там ушица и чай, силу дающий.

Они даже улыбнуться не сумели в ответ на её чуть ли не приказ, только кивнули и ушли. С порога, прежде чем перешагнуть, Олег, белобрысый и такой же крепыш, как Мстислав, оглянулся и глухо сказал:

— Кровь из него пили. Сумеешь помочь?

На этот раз кивнула она, уже склонившись над бедолагой:

— Посмотрю. С чего начать, Олег Палыч?

— Зови по имени, — велел тот, — обстановка сейчас не та, чтобы по отечеству. А начни с левого запястья.

И ушёл в заднюю, дверь не закрыл, но это и к лучшему.

Поначалу ведьма с испугом уставилась на принесённого дозорного, который-то и дышал так, будто и не дышал вовсе. Но что ещё хуже — грудь его не вздымалась, как надо бы, когда человек дышит.

Переломы, ушибы, ранения — это одно. Но почти обескровленный человек?.. В жизни не встречала такого, хоть и слышала о том.

Мирна только подняла руку Юрия, как глубоко вздохнула. Запястье дозорного было не то чтобы укушено — прокушено. Осторожно, внимательно вглядываясь в рану, снова вздохнула — на этот раз с облегчением: кость не прокусили. Кажется, на Юрия напала одна из тех змей, которых нелюди использовали то ли в качестве боевых, то ли таких вот диковинных фамильяров.

Она изучала запястье Юрия и одновременно слушала, как сильно льётся вода в задней: маги умывались. И только одна мысль: среди магов есть целители — почему ни Мстислав, ни Олег не помогли Юрию?

Наконец Мирна опомнилась: потому что из четырёх магов крепостцы именно Мстислав и Олег не целители. Они только по-своему запечатали, заговорили остатки крови из ран дозорного. Остальное сделать обязана она, ведьма.

А опомнившись, принялась действовать так, как делала, растерявшись: сбегала к мужчинам — точнее, мимо них, к "своей" корзине. Схватила её. Сильно поуменьшившееся содержимое дополнила, бросив в неё охапку добычи, что принесла после умывания в ручье, и поволокла травы в горницу. Здесь поставила корзину возле лавки с Юрием. Затем решительно выколупала из низкого оконца мутное и грязное стёклышко. И встала между потоком свежего ветра, густо пахнувшего лесным духом — грибов и палой листвы, и скамьёй с почти обескровленным человеком.

Осторожно заглянул Матвей, занёс чугунок с вновь вскипячённой водой и пару относительно чистых мисок. Тут же удалился, чтобы не мешаться ведьме под руками-ногами. А Мирна привычно послала навстречу лесному ветру образ Юрия...

И через мгновения сноровисто принялась за работу. Может, предвидение ведьмовское, а может — сам лес знал, что принесут человека с единственной, но весьма сложной раной, но в корзине последняя охапка трав содержала и вытягивающие яды, и снимающие воспаление. Так что ведьма, счастливая, что не надо бежать из избы и искать новые травы, начала создавать снадобья для внутреннего приёма и для обкладывания ран на руке Юрия.