| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Конечно, возможно, что некоторые женщины остались незамеченными своими современниками, поскольку они не были похожи на женщин — потому что они были одеты как мужчины. Как в христианских, так и в мусульманских трудах о крестовых походах и паломничестве есть несколько упоминаний о женщинах, переодетых мужчинами, либо для участия в боевых действиях, либо для обеспечения безопасности во время путешествий 63. Мусульманские описания женщин-христианок, переодетых мужчинами-воинами в армиях крестоносцев, могут быть выдумкой, потому что они, очевидно, представляют собой нравственные истории, подчеркивающие варварство латинских христиан, их извращенный религиозный фанатизм и безбожие, демонстрируя, что их дело было обречено на провал 64. Учитывая, что одна из этих женщин-паломниц, переодетых мужчинами, Хильдегунда фон Шёнау (ум. 1188), была изображена постоянно озабоченной тем, чтобы другие не догадались, что она на самом деле женщина, очевидно, сохранение такой маскировки в течение длительного периода представляло собой существенную проблему 65. Мы можем только предполагать, сколько переодетых женщин могло принять участие в крестовом походе, потому что, если их маскировка была успешной, их имена не были зафиксированы.
Поскольку источники повествований представляют так много трудностей для интерпретации, мы можем задаться вопросом, откуда нам вообще известно, что в крестовых походах участвовали женщины. Однако повествования о крестовых походах — не единственный источник свидетельств. Есть также личные письма, записи в реестрах епископов, в которых говорится об обетах женщин (о замене их обета крестового похода на паломничество в более близкий пункт назначения или на денежную выплату, как это сделали Хелевайз Палмер и ее дочь Изабель), записи в папских реестрах, фиксирующие различные аспекты участия женщин, свидетельства хартий (документы, фиксирующие юридические операции, такие как займы, взятые для финансирования крестового похода), доказательства по судебным делам (например, споры между наследниками в случае смерти крестоносца за границей), упоминания о крестовых походах и связанных с ними событиях в житиях святых (таких как Хильдегунда фон Шёнау) и т.д. Опять же, сохранилось больше свидетельств в отношении аристократов, чем в отношении тех, кто не принадлежал к благородному сословию. В отличие от повествовательных источников, эти документальные свидетельства приводят имена незнатных женщин, участвовавших в крестовых походах: например, они составляли завещание, когда собирались в путь. Некоторые из них дают нам представление о мотивах, лежащих в основе интереса женщин к крестовым походам. Все эти источники требуют интерпретации, и (как мы увидим) некоторые личные письма могли быть более поздними подделками; но в целом они дают позитивный взгляд на участие женщин. К сожалению, поскольку они разбросаны по всем архивам Европы и лишь небольшая часть из них была опубликована, невозможно судить о том, является ли имеющаяся у нас выборка репрезентативной в целом.
Например, в списке пассажиров корабля "Святой Виктор", который находился в Мессине на Сицилии в июле 1250 г., среди потенциальных "пилигримов", отправлявшихся в крестовый поход, значится много женщин. Судя по именам пассажиров, корабль вышел из Франции и направлялся в Дамиетту, чтобы присоединиться к первому крестовому походу Людовика IX. Из 453 пассажиров сорок два (почти десять процентов) были женщинами. Поскольку никто из них не принадлежал к благородному сословию, случайно сохранившаяся запись дает нам редкое представление о том, как женщины из незнатных семей могли отправиться в крестовый поход, чтобы присоединиться к нему. Половина из этих женщин путешествовали в сопровождении мужчин — четырнадцать с мужем, одна с мужем и сыном, одна с отцом, одна со своим братом, две с братом и невесткой и две с "socius" (спутником мужского пола неопределенной степени родства) — и половина без мужской компании. Девять из оставшихся женщин путешествовали в одиночку, десять, возможно, путешествовали с другой женщиной или женщинами, а две были идентифицированы как попутчицы: одна, возможно, была служанкой другой 66. Заманчиво предположить, что этот список типичен для кораблей крестоносцев и что все крестовые походы включали в себя аналогичную долю женщин, но, к сожалению, это единственный такой список, который до сих пор был обнаружен. Нет никакой информации о том, почему они присоединились к крестовому походу, но тот факт, что их всех вместе называли "пилигримами", указывает на то, что они присоединились ради духовного вознаграждения.
Мотивация
Как и в наше время, жители Европы в эпоху крестовых походов были чрезвычайно обеспокоены здоровьем и чистотой, делая все возможное, чтобы обезопасить себя и свое общество от инфекции. В наши дни эта забота в первую очередь сосредоточена на физическом здоровье и на том, что наносит вред физическому телу, но их внимание было сосредоточено на духовном здоровье и на том, что разрушает душу. Инфекция, которой они стремились избежать, была скорее инфекцией греха, чем физической болезнью.
Чтобы обеспечить свое духовное здоровье, латинские христиане в определенное время постились, жертвовали на религиозные обители и больницы, совершали другие благотворительные пожертвования и совершали паломничества к святым местам, чтобы получить духовную награду. Поддержка крестового похода с его призывом вернуть наследие Христа, отняв его у неверных, и защитить других христиан от гонений была средством очищения души от скверны греха посредством борьбы с распространением ложных убеждений. Огромные трудности и личные издержки, связанные с крестовым походом, превращали его в акт покаяния, которое могло бы принести духовное здоровье как отдельному человеку, так и обществу в целом, но затраты и необходимость защиты семейных интересов ограничивали степень участия в нем женщины или мужчины 67.
Возможность женщин присоединиться к крестовому походу в первую очередь зависела от их социального положения 68. Крестовый поход стоил очень дорого: подсчитано, что "бедному рыцарю пришлось бы потратить средства, по меньшей мере, в четыре раза превышающие его средний годовой доход", чтобы присоединиться к Первому крестовому походу. Поскольку большинство крестоносцев понесли бы значительные финансовые потери в ходе крестового похода, напрашивается очевидный вывод о том, что они и семьи, которые их поддерживали, вдохновлялись религиозным идеализмом 69. Тот факт, что мужчины и женщины давали обет отправиться в крестовый поход, а затем заменяли свой обет денежной выплатой, также говорит о том, что благочестие было важным фактором в крестовых походах; духовная награда стоила потраченных денег. Огромные личные затраты, которые понесли некоторые женщины, чтобы поддержать крестовый поход, еще раз убедительно свидетельствуют о том, что главным стимулом было благочестие. Но мы должны делать вывод об этом из событий и поступков; лишь немногие источники прямо заявляют об этом. Мотивы редко бывают однозначными, и у каждого участника было много причин отправиться в крестовый поход, выходящих за рамки простого благочестия. Династические интересы и необходимость избегать сложных ситуаций дома могли быть мотивами для участия в крестовых походах в дополнение к желанию служить Богу и получить духовную награду 70. Многие женщины принимали участие в крестовых походах, потому что они сопровождали своих мужей, отцов, братьев или сыновей, и у них, возможно, не было выбора, участвовать в крестоносной экспедиции или нет 71. Остальные работали и сопровождали своих нанимателей (например, в качестве горничных) или вели свой бизнес (например, в качестве торговок, продававших продукты армии). Семейные традиции были, пожалуй, самой важной мотивацией для крестового похода, после благочестия, и женщины играли значительную роль в поддержании этой традиции и приобщении к ней каждого нового поколения.
Глава 2
Истоки крестовых походов
Jherusalem, grant damage me fais,
Qui m'as tolu ce que je pluz amoie.1
(Иерусалим, ты причиняешь мне большое зло; ты отнял у меня то, что я любила больше всего).
В этой "песне о крестовом походе" представлен общий образ участия женщин в крестовых походах: молодая женщина плачет, потому что ее храбрый возлюбленный-рыцарь находится далеко от нее, уйдя в крестовый поход. Ярко выраженные в пронзительных стихах, эмоции искренни и шокирующие: говорящая заявляет, что она вот-вот восстанет против Бога, потому что он лишил ее великой радости. Средневековые французские "песни о крестовых походах" также изображают мужчин-крестоносцев, выражающих схожие взгляды, каждый из которых заявляет, что, хотя он сражается за Христа, он тоскует по своей возлюбленной. Но отражают ли эти песни реальную оппозицию крестовому походу или это просто версия куртуазной любовной лирики, адаптированная под интересы момента? Поскольку любовный аспект этих песен затмевал крестоносный, кажется, что слушателей больше интересовали любовные муки, чем сражения 2.
Тем не менее, песня поднимает вопрос: выступали ли женщины против крестовых походов? Каноническое право устанавливало, что ни одна из сторон брака не может давать обет без согласия другой, что позволяло женщинам накладывать вето на принятие обета крестового похода своими мужьями, и наоборот. Поскольку такое женское вето на принятие креста было упразднено в начале XIII в., похоже, что жены препятствовали своим мужьям принимать в них участие 3. Кимро-нормандский священнослужитель Джеральд Уэльский рассказал, как замужняя женщина из Кардигана, которая удерживала своего мужа от принятия креста во время проповеднической поездки архиепископа Балдуина Кентерберийского по Уэльсу в 1188 г., случайно задушила своего ребенка. Убедившись, что это наказание от Бога, ее муж взял крест, и она сама пришила его к его одежде. Если вырвать приведенный эпизод из контекста, то можно предположить, что Джеральд рассматривал женщин как препятствие на пути крестового похода, но непосредственно перед тем, как рассказать эту историю, он описал пожилую женщину, горячо поддерживающую своего сына в принятии креста, благодаря Христа за то, что он счел ее достойной родить сына, который теперь будет служить Ему. Сочетая две крайности — искреннюю похвалу и абсолютное неприятие, Джеральд усилил эмоциональное воздействие своей работы 4. Подобные истории предостерегали мужчин от того, чтобы использовать своих жен и матерей в качестве предлога для уклонения от крестового похода.
Другие авторы предполагали, что женщины относились к крестовым походам с таким же энтузиазмом, как и мужчины, и могли играть осознанную, непосредственную и активную роль в вербовке участников крестовых походов. Один из компаньонов архиепископа Балдуина Кентерберийского по Третьему крестовому походу изображал женщин, побуждающих своих близких-мужчин идти в поход. Его взгляд на вклад женщин в вербовку был полностью положительным: "Невесты уговаривали своих женихов, и матери побуждали своих сыновей принять участие в столь благородной схватке, и их единственным огорчением было то, что они сами не могли отправиться с ними из-за слабости своего пола"5. Мусульманский историк Ибн аль-Асир записал свой разговор с узником-христианином, который рассказал ему, что, хотя он и был единственным сыном его матери, она продала семейный дом, чтобы снарядить его в Третий крестовый поход, и отправила отвоевывать Иерусалим 6. В середине XV в. в своем романе "Жеан де Сентре" Антуан де ла Саль изобразил возлюбленную своего юного героя, которая велит ему присоединиться к кампании против "сарацин" (литовцев) на прусской границе, чтобы помочь ему стать самым доблестным человеком в миру и подражать своим предкам: "Мне кажется, что ты не сможешь добиться этого более святым и более почетным способом, чем в этом священном путешествии в Пруссию, в этой священной битве, которая должна произойти при встрече с сарацинами"7. Все эти писатели считали, что женщины играют решающую роль в побуждении мужчин к участию в крестовых походах.
Начало
С самого начала крестового движения женщины с высоким статусом участвовали в инициировании крестовых походов. Знатная дама сыграла центральную роль в первой попытке папы организовать военную экспедицию, чтобы помочь христианам восточного Средиземноморья. В конце 1074 г. папа Григорий VII заручился поддержкой графини Матильды Каносской (также известной современным ученым как Матильда Тосканская) и ее матери, графини Беатриче, для организации кампании по оказанию помощи византийским грекам против турок-сельджуков. Матильда, унаследовавшая свое графство как единственная оставшаяся в живых наследница своего отца, была эффективным военачальником в своих войнах в поддержку папской реформы и против западных императоров с 1070-х по 1114 г.8 План Григория в 1074 г. заключался в том, что Беатриче должна была остаться в Италии для защиты их общих интересов, в то время как Матильда поведет свои войска на Восток. Григорий также надеялся, что вдовствующая императрица Агнесса Пуату поможет им своими молитвами и что они с Матильдой будут способствовать широкому набору новобранцев. Он сообщил сыну Агнессы королю Генриху IV, что более 50 000 человек готовились отправиться в путь под командованием папы. В письме, адресованном всем своим верным последователям, Григорий призывал воинов прекратить борьбу за земные блага и придти вместе с ним на помощь христианам на Востоке и отдать свои жизни за своих братьев. В обмен на защиту христианской веры они получат вечную награду. В тот раз эта экспедиция не состоялась: возможно, папа решил, что — за исключением графинь Беатриче и Матильды — на его светских союзников нельзя полагаться 9. Тем не менее, предложения папы показывают, что идеи, которые должны были лежать в основе крестового похода, уже циркулировали при папском дворе более чем за двадцать лет до того, как участники Первого крестового похода отправились в Восточное Средиземноморье, и что с самого начала знатные женщины были в авангарде войн, которые вели с целью покаяния.
Эта неудачная экспедиция не стала концом участия Матильды в войне с врагами христиан. В 1087 г. Матильда направила войска в пизано-генуэзскую экспедицию против мусульманского портового города аль-Махдия (или Махдия) и его пригорода Завила на побережье нынешнего Туниса в Северной Африке. Ее участники захватили город, разграбили его, освободили пленников-христиан и взяли в плен мусульман. У их нападения была веская коммерческая и стратегическая причина: правитель города Тамин поощрял набеги на христианские корабли и земли. Латинская песня, написанная в честь успеха экспедиции ("Carmen in victoriam Pisanorum": "Песня о победе пизанцев"), сравнивала эту кампанию с античными войнами, но также описала ее как священную войну, подобную чудесному триумфу Гедеона, сотворенному Богом (Судей 6-8). Хотя Матильда лично не принимала участия в кампании, предоставив войска, она продемонстрировала свою поддержку ее целей и способствовала ее успеху 10.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
