Ненормальная

— ни денег, ни услуги какой-нибудь? Может, есть проблема какая-то, с которой нужно помочь? — Это уже Сергей подключился. Совесть, похоже, мучает.

— деньги я сама себе заработаю. И проблемы тоже предпочитаю решать сама, и не вашими методами. Просто доставьте меня туда, откуда взяли.

— почему не сразу домой?

— а Вы хотели бы показывать свой дом людям, которых надеетесь больше никогда не встречать?

Хм, расслабилась, похоже, и решила показать истинное отношение к своим "тюремщикам". Что ж, имеет право. Хотя стала намного интереснее — видимо, совсем без тормозов малышка.

— хорошо. Сергей отвезет Вас туда, куда скажете. Я тоже надеюсь, что Вы все забудете и не станете болтать лишнего, даже близким. Намек ясен?

Глянула, как на идиота — не с презрением даже, а с жалостью. Промолчала, приподнялась с кресла, начала натягивать обувку. Обулась, выпрямилась.

— я готова.

Дмитрий проследил в окно, как они с Сергеем вышли во двор, девчонка даже не смотрела по сторонам, запрыгнула на заднее сиденье без помощи, и автомобиль тронулся и увез эту ненормальную женщину из его жизни.

Глава 3.

А без нее жизни нет. Это только сейчас, во сне понятно стало. Боялся — не заснуть будет, с ней под боком. А сам провалился, наверное, через минуту. И сон такой сладкий: как когда — то наяву было, уже очень давно, когда все казалось таким простым и ясным.

Вот она, теплая и сонная, повернулась и прижалась плотнее, и защекотала дыханием кожу на груди. И ресницы во сне шевельнулись, словно бабочка крылом зацепила. И так сразу легко дышать, и одна рука прижала ее затылок поплотнее, чтобы не ерзала, а вторая по-хозяйски пошла гулять по спине, вспоминая на ощупь каждый позвоночек, каждое ребрышко, бережно обводя и поглаживая, и тонкая ткань истертой футболки совсем не мешает чувствовать жар этого сонного тела... Футболка? Откуда во сне взялась футболка, ее здесь быть не должно? Срочно исправляем. Так, аккуратно развернуть, положить на спину и начать операцию "избавление от одежды": бережно прихватываем край и поднимаем, спокойнее, по миллиметру, чтобы не потревожить... Позволим рукам похозяйничать — в том времени, из сна, она никогда не была против... Большие пальцы начали выписывать невесомые круги на нежной коже, а ладони двинулись вниз, к ягодицам — там ведь тоже край одежды, его нужно подтянуть вверх... господи, только от нескольких движений все тело ожило, нестерпимый зуд во всех конечностях — каждая клетка потянулась к ней, желая ощутить, прикоснуться, вжаться, пристать намертво... Тихо, спешить некуда. Она тоже спит, и мешать не стоит. Устала, маленькая. Приподняться на коленях, прогнуть тонкую талию, чуть оторвать от дивана — и, вуаля, одежка поднята до самых плеч. Сейчас, главное, сосредоточиться и забыть, что там, внизу, все так открыто, и маняще беззащитно. Только один раз прикоснуться губами к мягкому животу, вдохнуть его теплый аромат, прихватить легонько зубами ароматную кожу... замереть от того, какой болью отдалась в теле эта маленькая ласка. И — вперед, сейчас самое важное : нужно стянуть футболку через голову, не разбудив. А, чем черт не шутит, разорвать ее — и дело с концом! Что сразу не догадался? Столько времени потерял... в те древние времена, еще до этих снов, не раз так делал, когда терпения не хватало возиться с лишними крючками и застежками, за что неоднократно получал втык от хозяйки, за порчу имущества...

Всего два резких движения, треск разорванной ткани, стянуть обрывки с плеч — и вот оно, пиршество для голодного, истосковавшегося взгляда. И страшно от того, что можно не сдержаться, наброситься со всей дури, как требует звенящее от напряжения тело; и растерянность, когда не знаешь, с чего начать: вот с этой маленькой родинки под грудью, которая так и притягивает губы, или с ямочки на ключицах, или с запястий, они такие у нее чувствительные... Так, пойдем по порядку: убрать волосы от лица, чтобы не мешали, обвести пальцем линию губ — такие необычные они : сами пухлые и мягкие, как у ребенка, а контур четкий, как будто вылепленный. Если в профиль на нее смотреть, больше ничего не замечаешь — только на эту нежную красоту и пялишься. Руки потрогали, вспомнили эту зовущую негу, а дальше — уступаем место рту. Там давно уже все пересохло, как будто три дня ни капли росы не было, от нестерпимой более жажды. Прижался, потерся нежно, прихватил зубами, потянул в себя сначала нижнюю, более пухлую губку, потом лизнул ямочку над верхней, а потом... Господи, когда придет час смерти, последним желанием будет — еще раз выпить это дыхание, до дна, до хрипоты, до последнего вздоха, потому что большего счастья нет, чем целовать эту женщину. И пусть она спит, пусть никогда не просыпается, и пусть голова так пьяно кружится целую вечность.

А руки? Руки живут своей жизнью, не спрашивая хозяина — недоумка, ведь это он виноват, что они на полгода забыли кайф от невесомости, которую дарит ощущение этой тонкой, полупрозрачной кожи. И они забирают, жадно наверстывают упущенное — гладят, трогают, мнут, ласкают. Одна зарылась в волосах, захватывая затылок, выгибая шейку так, чтобы всю подставить под поцелуи, чтобы не осталось и ни одного не обласканного милимметра, вторая потянулась вниз, подхватывая коленку, закидывая ее ножку себе на бедро. Да, маленькая, вот так и оставайся, и не шевелись, пока я не позволю. Это же мой сон, я здесь главный. Нет, конечно, тебе будет хорошо, но сейчас только я знаю, как лучше.

И уже без помощи запрокидывается ее голова, упираясь затылком в подушку, и тело выгибается дугой, само подставляется, уже требует ласки, а дыхание сбивается на хрип. Сейчас он перейдет в полувсхлип — полустон, такой сладкий, что крышу сносит ко всем чертям и уносит в неизвестном направлении. Пусть летит, нам сейчас крышка ни к чему, котелок отказывается варить начисто, желание несется скорым поездом, громким шумом отдает в ушах, сердце вот — вот проломает грудную клетку и вырвется на свободу. Нет, моя хорошая, если ты начнешь сейчас кричать, я взорвусь раньше времени, а еще так много нужно успеть, твои вопли я послушаю чуть позже, на втором или третьем твоем оргазме, а пока будем глушить их, глотать, выпивать до последнего вздоха...

Вот она, нирвана. Какой идиот додумался, что познать истину можно только при воздержании? Он никогда, наверное, к женщине не прикасался. Или не было у него ТАКОЙ женщины. Оказаться в ней, на ней, вокруг нее, перемешать тепло и запахи тел, оказаться так глубоко и близко, что ближе — невозможно, если только не изобретен способ залезть к ней под кожу, под черепную коробку. Если у кого — то есть такой патент, можно отдать все деньги мира, не глядя, только бы срастись с этой женщиной намертво.

Отвлеченные мысли помогают немного тормознуть перед обрывом в пропасть, не дают дойти до точки невозврата, после которой контроль невозможен. Просто полежать, не двигаясь, погладить ее лицо, потереться щекой о шею и — медленно, очень медленно начать дорогу в космос. Смешная, даже во сне хмурится нетерпеливо. Не любит паузы. Если бы осознавала происходящее, начала бы требовательно хныкать. Потерпи, хорошая моя, я сам с ума схожу, но сейчас нужно именно так. Хочу видеть, как меняется твое лицо, как раскрывается рот в крике — сначала беззвучном, а потом настоящем. Ты так мило смущаешься потом, когда понимаешь, что устроила эротическую вечеринку всем соседям, сверху, снизу и по сторонам от нас. Но сейчас тебе плевать, потому что сдерживать свой кайф ты не умеешь, и не даешь мне и секунды, чтобы сделать паузу. А я не хочу и не могу останавливаться. Вот оно, твое наслаждение — пальцы начали перебирать простыню, поехали по сторонам в поисках точки опоры, тело выламывается в невероятном изгибе, еще чуть — и зачет по гимнастике, держи меня за руки, крепче держи, прижми ладонь к ладони, сплети свои пальчики с моими. Больше всего я кайфую, чувствуя приближение твоего оргазма по рукам — всегда такие хрупкие и нежные, они вдруг вцепляются в мои с невероятной силой, и не отпускают, пока окончательно не отпустит тебя саму... А дальше — дальше только полет, вдвоем в темноту, к фейерверкам из наслаждения, и нет больше мыслей, и самоконтроль, скорбно склонив голову, уходит вслед за потерянной крышей...

Ясность мышления вернулась вместе с ощущением времени и пространства. Сон, говорите? Ага, ногти, впившиеся в тыльную сторону рук, и легкая боль от укуса на шее — это самая, что ни на есть, реальность. Черт! Вот же гадство! Знал же, что не удержаться от этого щемящего душу соблазна, так еще и в постель к себе пустил! Теперь остается только исправлять свои косяки. Нужно открывать глаза и искать пути искупления. Вот и девочка глазки распахнула. Ну да, такой секс проспать невозможно. Хотя, она, обычно, в последний момент и просыпается. Смотрит непонимающе, ресничками хлопает. Эврика!

— спи, малыш. Это все тебе снится, и я тоже. — Легкий, невесомый поцелуй в губы, в скулы, в глаза, заставляет их снова закрыться.

Поверила. Теперь можно взять на руки и отнести ее, такую мягкую, теплую, податливую, в душ. Нужно смывать следы преступления. А еще мы не предохранялись. Совсем круто. Утром будет о чем поговорить.

Спит стоя. Прислонилась к стене ванной комнаты и спит. Не притворяется. Смотреть на нее, такую послушную, безропотную — лучшее в мире из удовольствий. За это можно отдать обе почки и легкое в придачу. Может, поить ее постоянно снотворным, запереть в доме и никуда не выпускать? И просто наслаждаться тем, что она рядом? Совсем у тебя, брат, мозги свернулись. Или крыша уехала навсегда, не прощаясь, и теперь в голове гуляет ветер, выметая оттуда жалкие остатки здравого смысла. Так недолго и маньяком стать...

Так, несем обратно в постель, только теперь уже не на диван, а в спальню, аккуратно укладываем, пристраиваемся рядом. Теперь уже можно обнять, не таясь, и не запрещая себе ничего — какой смысл? И так уже накосячил, дальше некуда, так хоть урвать кусочек счастья напоследок. И руки привычно обнимают, пристраивая ее голову на плечо, и пах прижимается к теплой попке, и организм, как будто после года воздержания, снова моментально закипает. Можно, конечно, попробовать второй раунд, вот только не факт, что после него так же легко отделаешься...

Глава 4.

Виновником второй встречи снова оказался Сергей. Друг, несмотря на свой брутальный вид, серьезную должность и солидную репутацию, в душе оставался романтиком, без памяти влюблялся в каждую новую подругу, и без конца надеялся на вечное счастье (что не мешало ему быть скептичным и подозрительным во всем, что не касалось личной жизни). Но девушки почему-то не ценили последнего героя 21-го века, и постоянно давали ему от ворот поворот, вгоняя парня в тоску и отчаянье. В первое время Дмитрий пытался вправить другу мозги, в красках расписывая недостатки каждой предательницы и преувеличенно нахваливая прелести свободной, холостяцкой жизни. Сергей доводы не слушал, и на все отвечал:

— ты просто не знаешь, что такое любовь! Вот когда сам вляпаешься, тогда поймешь мои страдания.

Дима на это морщился, скептически хмыкал и продолжал настаивать на своем. Но однажды, устав от стенаний соратника, решил подсчитать количество "несчастных любовей", которые успел пережить Сергей, и только присвистнул:

— Серег, за последний год — это пятая подруга, по которой ты убиваешься! Не слишком ли часто для одного мужика? Может, пора стать поразборчивее?

Статистика парня тоже не вразумила, и он продолжал мучить свое самолюбие, встречаясь с абсолютно не подходящими ему женщинами, не готовыми к серьезным отношениям и к тому грузу внимания, который на них обрушивался. Понимая, что с этим человеком не прокатят легкие, ни к чему не обязывающие встречи, бабочки быстро улетали на другие поляны.

Оставалось только слушать жалобы на несчастную судьбу и коварный женский пол, да удивляться: как умный во всех отношениях мужик может так глупо себя вести в делах сердечных?

В это воскресенье Сергей снова горевал, а друзья были нужны ему для компании: обсудить, как мир несправедлив, как тяжко жить и вообще... Дима и Славик давно уже не прислушивались к этим стенаниям, но компанию поддерживали, чтобы не бросать друга в беде, и не оставлять в нетрезвом виде без присмотра: в таком состоянии его тянуло на подвиги.

Для посиделок выбрали клуб, принадлежащий общему знакомому, спокойный и надежный, без крикливых и обкуренных малолеток, с нормальным ди-джеем и хорошим выбором спиртного в баре.

Ди -джей гонял что-то тихое, не режущее уши, в зале было занято всего несколько столиков (в основном — на втором этаже), на танцполе энергично трясли телесами две немолодые и давно уже не стройные тетки, больше — никого. Ничего удивительного — вечер воскресенья, жаркое лето, все нормальные люди отгуляли свое еще вчера, либо отдыхают где-нибудь на набережной, на свежем воздухе. Дима грустно поглядывал на часы и придумывал способ, как убедить Сергея, что бутылки вискаря достаточно, чтобы залить очередное горе; а вообще — пора двигать домой, потому как завтра понедельник и нужно на работу. Только Славка, бездельник, наслаждался жизнью, и завтрашний ранний подъем его нисколько не пугал: этот человек был доволен собой и миром при любых обстоятельствах, а сейчас кайфовал, издеваясь над несчастным товарищем.

Ничто не предвещало беды, и вечер должен был закончиться без приключений. Но неожиданно в зал ввалилась компания человек из двадцати, если не больше, что-то весело выкрикивая на ходу; эта толпа излучала волны нерастраченной энергии, выплескивая их на пути к столикам.

Часть вновь прибывших оккупировала ближайшие к танцполу диваны, часть — прямиком ломанулась в бар. Несколько девушек, бросив вещи, сразу же направились танцевать. Понятно. Где-то уже поднабрались, а сюда приехали догоняться и плясать. Либо их уже откуда-то попросили. Хотя не похоже — особенно буйных в этой компании не было, просто люди навеселе.

Дмитрий от нечего делать наблюдал за происходящим, на автомате подмечая детали, особенно внимательно рассматривая женский пол — в конце концов, это клуб, на что еще здесь смотреть?

Минут через десять после появления, вся женская часть компании уже танцевала. Нельзя сказать, что это было верхом эстетического удовольствия, но всё же лучше, чем две престарелые примы, которые уже порядком утомили своими кривляньями. Даже Сергей немного пришел в себя и начал проявлять признаки интереса.

Ди-джей, наконец — то, понял, что появилась благодарная аудитория, и треки становились все бодрее. А девушки на танцполе — все раскованнее и веселей. Парочка забралась на подиум к пилону и принялась тереться об него всеми частями тела, явно претендуя на эротичность. Это уже начинало... нет, не заводить и не возбуждать: это становилось весело. Девчонки отжигали без капли стеснения и сами хохотали над своими выходками. Парни весело комментировали каждое новое "па", которое так же походило на стрип — пластику, как солдатский марш — на "Лебединое озеро". Да и фигуры новоявленных "стриптизерш" мало подходили на эту роль. Но не было заметно ни одного человека, смущенного такой мелочью. В общем, компания отрывалась на полную катушку.