Новая сказка о старом

Всей троицей дружно сдали положенные работы, курсовые, зачёты, экзамены, в промежутке тихо, своей компанией, встретив новый год. Здравствуйте, зимние каникулы! По домам Наташа с Соней не разъехались, денег жалели. Да и каникулы маленькие — полторы недели чистыми, — смысла нет с места трогаться. Торчали в городе на радость Дэну. Закутавшись потеплее, с раннего утра шли в предгорья или к морю. Если дождя не было. Дэн показывал им свои любимые местечки. Они часами делали наброски, ваяли этюды, перекусывая бутербродами, болтали о пустяках, фантазировали, мечтали и швырялись крупной галькой в стремительных крикливых чаек.

— Ненавижу их, — как-то признался Дэн.

— Почему? — хором удивились девушки.

— Помоечницы. По всем помойкам шастают.

— На их месте и ты с голодухи по помойкам шариться начнёшь, — рассудительно заметила Наташка.

— Не начну, лучше сдохну, — оскорбился Дэн. — Кроме того, они хищницы.

— Рыбу жрут, да? — Наташка специально его дразнила. — Мы тоже рыбу жрём. С большим удовольствием.

— Нет, Дэн прав, — подтвердила Соня. — У нас дома, у соседки в один год они почти всех цыплят перевели. Там загон такой из сетки-рабицы. Соседка всегда цыплят отдельно от кур держит. Я сама несколько раз видела как чайки прямо в этот загон пикируют и там цыплят клювом, клювом... Бр-р-р... Пока дядя Петя, муж соседки, загон сверху рабицей не накрыл.

— Что ж не сразу-то? Тупой? — съехидничала Наталья.

— Не-а, ленивый.

— Кровавая заря поднималась над го...курятником, — хищно сверкнул глазами Дэн.

Они сидели на валунах почти у самого моря. Ночью выпал небольшой снег, редчайшее явление, но быстро растаял, ветер слегка подсушил валуны — сидеть можно. Этюдники, блокноты и сумки с бутербродами валялись среди камней. Работать не хотелось. От души валяли дурака.

Удивительно, но, живя в городе у моря, будучи по натуре настоящими художниками, моря они почти не замечали. Рисовали его ничтожно мало. Вероятно, потому что объект слишком избитый, тривиальный. А скорее, потому что невероятно трудно изобразить огромные массы воды — то мутные, то прозрачные, то спокойные, то не на шутку разгулявшиеся, — живыми, правдивыми. Обычно ребят влекли объекты менее значительные. Частенько они сидели с этюдниками возле заброшенной греческой церквушки бог знает какого далёкого века — почти заря христианства, одним словом. Древняя каменная кладка, простота и строгость линий, полустёртая резьба под самой кровлей казались намного романтичней морских просторов. Или облюбовывали хилый куст, из последних сил цепляющийся за сухую осыпающуюся землю на краю очередной трещины у подножия гор. Короче, им, скорее всего, требовалась пусть не явная, но идея. Связанных с морем идей, увы, не возникало. Они и на берег-то сейчас ходили большей частью из-за его неуютности и пустынности, подальше от людей.

— Денис! — закричал кто-то издалека, с набережной. — Э-ге-ге-е-е!!!

Ветер донёс крик еле слышимо. Но они услышали таки, повернулись. От городского пляжа медленно, оскальзываясь на камнях, к ним двигалась растянутая цепочка фигур. Одна, две, — ого! — пять.

— Кто это? — нахмурилась Наташка, недовольная близким вторжением посторонних в личное пространство их маленькой компании.

— Нормальные ребята, сейчас сама увидишь, — улыбнулся Дэн и добавил, — Я их сюда не звал, честное слово. Они сами.

Судя по тому, что Дэн сделал попытку оправдаться, — уникальное, надо заметить, явление, — он и сам не прыгал от восторга. Прищурившись, наблюдал за приближающимися людьми. Сосредоточенный и настороженный.

— Зимою берег не самое удачное место для тусовки, — подходя первым, ворчливо сообщил невысокий молодой человек классической еврейской внешности. Огромные печальные глаза, некрасивое умное лицо, свобода и раскованность движений сразу привлекали внимание.

— Знакомьтесь, девочки, — Дэн обозначил уголками губ лёгкую улыбку, — Лёва Губерман, самый умный человек нашего города, истинный знаток различных искусств и философских учений.

— Губерман — погоняло. По паспорту я Шейдис, — уточнил новый знакомый, протирая очки и снова водружая их на нос.

Пока его спутники неторопливо добирались до места назначения, он, невозмутимо разглядывая девушек сквозь мелкие стёклышки очков, рассказывал, как и для чего шли поиски Дэна с его гаремом. По словам Шейдиса, необычное трио интриговало всех. На какой основе оно, собственно, базируется? По всему выходило, лучших людей училища интересовали прежде всего отношения, сложившиеся между девушками и Дэном. Наташа с Соней непременно бы оскорбились данным фактом, не будь Лёва по-умному самоироничен, не владей он искусством тактично лавировать. Они, вследствие его дипломатического таланта, наоборот, оказались польщены проявленным к их скромным персонам вниманием. Зато Дэн выглядел несколько обеспокоенным. И... словно язык проглотил. Пришлось Лёве Шейдису обязанность представления добирающихся поодиночке экскурсантов взять на себя.

Первым после Шейдиса подтянулся знаменитый "юродивый" Ковалёв. Если сравнивать училище живописи и ваяния с небольшим городом, то Ковалёв занимал почётное место городского сумасшедшего. Высокий, спортивного сложения, с обалденной гривой каштановых вьющихся волос, забранных аптечной резинкой. Соня и Наташа многозначительно глянули на Дэна, тот фыркнул насмешливо. Конечно, с Денисом Архиповым никто не может сравниться, даже такой интересный парень, как Ковалёв, которого, оказывается, родители нарекли Женей. Лицо Ковалёва можно было счесть красивым, мешало выражение этого лица: по-девчоночьи мечтательное, расслабленное, с уплывающим в неизвестные области взглядом. Возникало стойкое ощущение неприсутствия духовной сущности Ковалёва в том месте, где находилась сущность физическая. Он, собственно, и славился в училище тем, что всё делал невпопад, в самые ответственные моменты впадал в прострацию, путал элементарное, не понимал очевидного и вообще... природа сотворила его марсианином. Нет, иногда он просыпался и более или менее напоминал человека разумного. Длительность периодов его относительной вменяемости составляла вилку от четверти часа до недели, случился как-то даже целый месяц. В этот раз физическая и духовная сущности удивительным образом совпали в пространстве и времени, то есть Женя показывал себя вполне приятным человеком. Стеснялся излишне, правда.

За Ковалёвым неторопливо, с достоинством уважающей себя больше других личности, подплыл Володя Голованов, известный не менее Женьки. Вот уж действительно краса и гордость. Причём, всего училища. Любимец профессора Бродникова, разных дам от искусства и девушек вообще. Ростом не ниже Ковалёва, интересный лицом, коротко стриженый. Аккуратист и чистюля. Никогда ничего не забывал, всё делал вовремя и лучше других. Его признавали перспективным и талантливым, пророчили большое будущее. Он в ответ весьма натурально смущался. Однако на деле был достаточно уверен в словах и поступках. Знал себе цену. Наташку и Соню он поразил сразу, задав прямой, совершенно бестактный вопрос:

— Кто из вас, барышни, то самое расписное яйцо, над которым, по слухам, оголтело кудахчет маэстро Парфёнов?

Соня отчаянно покраснела, хорошея на глазах. Наташка ткнула в неё пальцем, указывая искомый объект. Вот они зачем явились — парфёновскую протеже вблизи рассмотреть.

Ситуацию исправили две девицы, добравшиеся последними. В одной из них Соня и Наташа с удивлением узнали соседку по комнате, Дашу, столь непохожую на себя общежитскую, что просто в голове не укладывалось. Весёлая, разрумянившаяся, оживлённая. Неравнодушная.

— Привет, девчонки! Так это вас мы неделю впустую по городу искали? Володь, я давно могла тебя с ними в общаге познакомить. Если бы знала, о ком речь.

Ну да, откуда бы ей знать? Она являлась в комнату лишь бросить на кровать вещи, взять необходимое, переночевать. И то — не всегда. В смысле, ночевала не всегда. На соседок смотрела свысока, без интереса. Жила главным образом за пределами общаги непонятной, таинственной жизнью. Строила из себя нечто среднее между светской львицей и непризнанным пока гением, которого со дня на день признает весь просвещённый мир. Работы её девушки видели редко и мельком. То, что видели, производило впечатление достаточно профессиональной серости, без малейшей искры. Откуда тогда апломб у человека? Здесь, на берегу, Даша вела себя иначе, проще, человечней.

Вторая девушка показалась много интересней. Высокая, сухая, резкая. Вобла с сигаретой в зубах. Говорила коротко, отрывисто. Злющая. Демонстрировала независимость от чьего-либо мнения вообще. Смотрела пронзительно. Лёва представил её как Войтову Галину.

— Не терплю полные имена... Зовите Линой...

Дэн невесело усмехался, косился на своих оробевших подружек. Мог, мог найти способ завершить скоренько эпохальную встречу, развести в стороны две компании без кардинальных последствий. Но так заразительно спорила умница Наташка с Губерманом, найдя наконец оппонента по плечу, так мило опускала ресницы Соня, принимая опытные ухаживания Вовчика Голованова, дурочка. Лихо наседала на него самого Войтова, чуть не рычала — блеск. Рука не поднялась испортить действо. Женька мечтательно оглядывал ребят, тихонько чиркал карандашом в подобранном с камней блокноте Софи. Интересно, что? Запечатлевал первую встречу "белых с индейцами"? Только Даша быстро теряла оживлённость, мрачнела. Из-за одной выпендрёжной Дашки всем плезир отменять? Предчувствия плохие? По боку их. Нельзя всегда по уму поступать, иногда полезней по течению плыть.

Зря он решил плыть по течению. Дэн скоро осознал сию роковую ошибку. Думал, ну познакомит парней со своими девчонками, ну удовлетворит их стремление посмотреть на парфёновское чудо-юдо. На том всё благополучно закончится. Не найдут парни бьющей фонтаном уникальности и спокойно отвалят в сторону. Чтобы его крошек в полной прелести разглядеть, надо терпением обладать, особой внимательностью, истинным художественным вкусом. Непременная повышенная душевная чуткость требуется. Разве только Ковалёв... Но Жека стеснителен до кретинизма, потому серьёзной угрозы не представляет.

Первоначально дни сплетались в привычный узор. Дружное трио спокойно догуливало каникулы по устоявшейся схеме, которую очень скоро незримая рука судьбы начала корректировать. То столкнутся две компании на дальнем Лазаревском бульваре, то пересекутся у любимой церквушки. Естественным образом рождались предложения "а давайте вместе", "можно с вами". И неудобно отказать, мол, у вас своя свадьба, у нас своя. Нет видимых причин портить отношения. Зато появилась причина задуматься: совпадения ли? Рука судьбы или чья-то упрямая воля изо дня в день сводила молодых людей вместе? Когда же в очередную пятницу уединение Дэна с девушками было якобы случайно нарушено, сомнения отпали. В какой из четырёх баров идти, трио обычно решало в последний момент, в процессе движения. Нет, ну два совпадения — это и впрямь можно списать на случайность. Три — статистика. Четыре — закономерность.

Дэн взбесился, стараясь не выплёскивать негодование наружу. Его тихую гавань, его пространство, выстраиваемое им терпеливо и бережно под себя, разрушалось грубо, бесцеремонно. Главное, кем? Теми, кто ни черта не смыслил в душевных тонкостях. Из-за мимолётных прихотей. Понятно, Лёвушке необходимо тренировать свои неоспоримого достоинства мозги, мудрствовать лукаво. Наташка для его тренингов — из доступных наилучший полигон. Художественная братия в основной массе читать не любит. Наташка — приятное исключение. Вовчику Голованову взбрендило на месяц раньше себе весну организовать. Приятно охмурять такую девчушку, как Софи. Но и опасно. Вовчик по природной ограниченности не понимает: пока Софи маленькая, она ему в рот смотрит, а поднаберётся самостоятельности? Кранты тогда. Влюбиться в неё можно запросто. Лучше бы полюбить. Она того стоит. Вот способен ли Вовчик? Точил червячок сомнений душу Дэна. Не верил он в Вовкину влюблённость, хоть все признаки были на лицо. Дэн предполагал временную увлечённость. Впрочем, любовь, как и Восток, дело тонкое, лезть грязными лапками не рекомендуется. Пусть их пока, до поры, до времени. Далее Лина. Полная противоположность Дэну, но стильная, зараза. По-настоящему стильная, устоять трудно. Её можно терпеть в разумных пределах. Отдельно от девочек. Она, увы, не смыслит в пресловутых душевных тонкостях ни грана. Переделывать поздно: что выросло, то выросло. Следующая Дашка. Она отсеивается потихоньку. Сама понимает отлично. Хорошо или плохо? Дашка легко может устроить "весёлую" жизнь, всем нервы измочалить, мстя за внезапную ненужность. Будем надеяться — пронесёт. Остаётся Женька. Телок на привязи. Таскается за Вовчиком как нитка за иголкой из благодарности и восхищения. Испытывать благодарность за снисходительное разрешение быть самим собой? Сие Дэну никогда не постигнуть. С восхищением гораздо ясней. Комплексует Женька, думает, ему никогда в мастерстве до Вовчика не доплюнуть, хоть бы вполовину так. Здесь он прав, никогда. У Женьки собственный стиль, ни на чей не похож, легко распознаётся. Нет нужды работы подписывать. Вовчик работает классно, почти виртуозно. Хм, при том безлико. Одно слово, фотограф. Впору Вовчику Женьке завидовать, не наоборот. Завидовать вообще-то грешно, к тому же деструктивно, собственную личность незаметно разрушаешь.

Ради обсуждения ситуации и во избежание нежелательного эскорта непоколебимый демократ Дэн повёл девушек в новый, очень дорогой бар. И не в пятницу, кстати, а в среду. В пятницу — само собой, если договорятся.

Изложив Соне и Наташе растущие претензии к зловредным обстоятельствам и посетовав на собственное неумение с ними справиться, он ознакомил девушек с примерным планом сохранения куцых остатков прежнего стиля жизни.

Девушки загрустили. Почему мальчишка Дэн всегда заранее знает, что из чего получится? И ведь действительно знает. Терять прекрасную дружбу до слёз не хотелось, настолько им втроём было хорошо и комфортно. Надолго ли? Новое влекло как любое заманчивое новое. Если выбирать меж двумя охапками сена, запросто голодным останешься. Не стоит выбирать, надо из обеих охапок клочья ухватывать. Пожалуй, Дэн нашёл единственный разумный вариант. Они согласились, торжественно обещав оставить пятницу неприкосновенной для посторонних. Пусть она будет только их днём. Начиная прямо с этой недели.

— Но ты будешь с нами видеться в другие дни? Совсем нас не бросишь? — жалобно спросила Соня.

— Если вы захотите, если обстоятельства не помешают, — театрально вздохнул Дэн, подколол необидно. — Меня легко найти. На занятиях, например.

Правда, чего это Соня тупит? Они же вместе учатся.

— А после занятий? Вечером, допустим? — Наташка ковыряла ложечкой десерт, разрушая фруктово-сливочную композицию в бисквитной корзиночке, любимое её лакомство, в данный момент прямо-таки ненавидимое.

— У вас есть мой телефон. Набираете номер и просите позвать меня, называете кодовое слово. Его позже придумаем. Если я в бегах, то просите передать информацию. С кодовым словом, разумеется.