Судьба в наследство

Еще неделю назад виконт дал распоряжение всем слугам, что пока высокий гость будет присутствовать в доме, никаких гуляний проводиться не будет. Миледи перебрав весь свой немалый гардероб, отложила в сторону нарядные и броские платья, а достала из дальнего угла все неприметные и скромные, которые не вызывали бы сомнения в ее набожности и благочестии. Отпрыски Ранзе так же были проинструктированы, как они должны вести себя в присутствии достойного доверия, что им позволяется, а что нет.

А за день до приезда высокопоставленной особы прибыли два хмурых брата в серых плащах, поверх холодно поблескивающих доспехов, и осмотрели особняк с чердака до погребов, пересчитали всю дворню, расспросив у виконта: кто работает в доме, а кто во дворе и какое по продолжительности время. Ознакомились со всеми слугами лично и только после успокоились, заявив, что особняк подходит для временного пребывания его преосвященства.

Констанс прибыл в провинцию Крисовы в самом начале зимы, около двух недель назад. Первоначальной точкой его пути являлся монастырь родного ордена Варфоломея Карающего, но когда спустя всего неделю нахождения в обители его секретарь — брат Боклерк — отыскал в библиотеке требующиеся документы, епископ после некоторого размышления самолично решил приехать в главный город провинции. Поскольку Звенич являлся 'городом с вольностями'5, и в нем, как и в вольных городах союза отсутствовал госпиталь, а местное церковное управление — легиторум6 — не мог похвастаться богатством и предоставить покои, подходящие по сану и положению его преосвященству, то епископ вынужден был избрать своей резиденцией один из домов местной знати. И теперь карруса7, в которой путешествовал Констанс со своим секретарем и десятью братьями-сопровождающими верхами, подъезжала к дому виконта Ранзе, расположенному в центре города.

Из-за снегопадов заваливших весь северо-восток провинции путешествие протекало с некоторыми трудностями, и от этого было еще более неспешным. Епископ, раздосадованный этими обстоятельствами, а так же пустыми задержками в пути из-за непогоды, тем не менее, держал недовольство при себе, лишь изредка позволяя выразить его окружающим, в частности брату Боклерку. А секретарь зная, что раздражительность Констанса вызвана скорее целью поездки в Звенич, нежели чем качеством дороги и скоростью передвижения, как мог, заверял его преосвященство в сохранении цели визита в тайне и обнадеживал, что постарается еще до новогодних празднеств разобраться во всех обстоятельствах дела.

Встречать епископа вышло все семейство во главе с виконтом Ранзе, следом за ними на ступеньках дома выстроилась челядь. Едва повозка остановилась, как словно бы ниоткуда появились два брата-сопровождающих прибывших сюда ранее и поспешили опустить борт каррусы. Первым из нее вышел высокий, сухопарый мужчина возрастом около сорока лет, темноволосый с несильными залысинами и намечающейся плешью, с резкими, но незапоминающимися чертами лица. Он был облачен в коричневый плащ, подбитый заячьим мехом, из-под которого выглядывала черная дорожная сутана. Следом за ним выбрался невысокий и сухощавый старец, закутанный в нарядный пелессон, поверх которого было наброшено меховое одеяло. Но оно тут же свалилось с плеч, едва старец распрямился, при выходе из повозки. Один из братьев тут же кинулся поднимать упавшую вещь, а другой поспешил подать руку, чтобы помочь тому спуститься по откинутому борту, как по наклонному трапу.

— Мы рады приветствовать ваше преосвященство в нашем скромном доме, — торжественно провозгласил виконт Рензе, склоняясь в почтительном приветствии. Его супруга сделала глубокий реверанс, сын повторил движение отца, а две дочери скопировали мать. Челядь же согнулась в поясном поклоне.

— Господь будет милостив к вам, — и, окинув всех собравшихся пронзительным взглядом, епископ едва заметно кивнул на приветствие виконта и важно прошествовал в распахнутые двери.

Каминное пламя яркими всполохами играло на начищенных до блеска столовых приборах, весело потрескивало, окутывая ароматом сосновой смолы сидящих в парадной зале. За богато накрытым столом на хозяйском месте по праву старшинства восседал епископ Констанс и вяло ковырялся в поданных блюдах, явно размышляя о чем-то своем. По левую руку от него сидел секретарь, по правую — заметно нервничающие хозяева дома. К ужину были приглашены гости: легат8 — старший викарий его преподобие Адельм со своими заместителями — младшим диаконом — преподобным Кликстом и диаконом — преподобным Слендером, предстоятель главного храма в Звениче — святой отец Бонифаций, а так же наставник аколитов9 при храме — святой отец Маку. На ужине должен был присутствовать баронет Шельц, но он нашел благовидный повод и не явился, предупредив об этом длинным витиеватым письмом, которое доставил его слуга практически перед самым началом трапезы. Так же под тем или иным предлогом не явились еще трое приглашенных из местной аристократии. Однако почетный гражданин города сер Топелиус Ковеций всегда стремившийся посещать подобные мероприятия умудрился прийти не только сам, но и привести с собой свою супругу — миледи Ковеций. И если раньше, когда в доме виконта Ранзе собиралась большая и шумная компания им бы отказали, то ныне обрадовались как родным и усадили с почетной правой стороны.

За столом царило 'оживленное молчание', изредка нарушаемое пространными замечаниями гостей об общецерковных вопросах и толковании той или иной главы святого писания. Видя, что его преосвященство не желает вступать в пустые беседы на подобные темы, за него отвечал брат Боклерк, стараясь при этом отделываться ничего незначащими фразами. Виконт Ранзе и его супруга вовсе чувствовали себя не в своей тарелке, поскольку такое столпотворение священнослужителей и полное отсутствие светских гостей в их доме наблюдалось впервые. От этого, миледи Ранзе волновалась и была бледна, ее полная грудь, туго стянутая расшитым лифом платья, часто вздымалась. Она украдкой утирала пот с высокого лба и поправляла расшитый ток10, неплотно сидящий на голове. Сер Ковеций тоже заметно нервничал, отчего его полная рука, когда он подносил двузубую вилку ко рту, слегка подрагивала. Его супруга тоже вела себя необычайно тихо за столом, что можно было подумать — это лишь ее безмолвное отражение.

В очередной раз, когда произошла перемена блюд, и на место остывшей запеченной индейки, были поданы рябчики с пармезаном, его преподобие старший викарий Адельм, не сдержав любопытства снедавшего весь вечер, наконец-то решился спросить и его голос, имевший высокий тембр, нежели чем возможно ожидать от такого грузного мужчины, слегка подрагивал от нетерпения.

— Ваше преосвященство, какому чуду мы обязаны, что вы удостоили нас столь высокой чести, посетив сей скромный город, удаленный от центральных областей союза и сосредоточия церковной жизни? — весьма витиевато выразил свой интерес старший викарий.

Епископ оторвал взор от тарелки и поднял глаза на легата.

— Церковная жизнь не может быть сосредоточена в одном месте. Она там, где миру явлено слово Божье. А оно явлено во всех ближних и дальних уголках союза, ваше преподобие, — сухо отрезал Констанс, стараясь пресечь подобным ответом дальнейшие расспросы на эту тему.

— Его высокопреосвященство истинно прав! — с жаром подхватил слова епископа святой отец Бонифаций — невысокий старец приблизительного равного с ним возраста, его глаза поблескивали от едва сдерживаемого религиозного рвения. — Слово Божье повсюду, а наш долг донести его до заблудших душ, коих в нашем городе предостаточно.

На несколько мгновений за столом вновь воцарилось молчание, прерываемое лишь стуком столовых приборов.

Из-за того, что разговор оказался уведен от намеченного пути в другую сторону, старший викарий Адельм позволил себе легкую гримасу, и немного подумав, постарался вернуть разговор на интересующую тему. Он, как старший по сану среди приглашенных, совершенно не принимал в расчет, что перебивает святого отца, вновь собравшегося что-то сказать.

— У нашей Матери Церкви бесчисленный сонм служителей, кои всеми силами стараются донести Слово до душ прихожан и притворить тем самым Божьи заповеди в жизнь. Разве есть повод сомневаться в честности исполнений их обязанностей? Неужели именно это привело вас в наши края?

— Для слежения за чистотой веры в наших рядах существуют надзиратели11 Слушающих, однако их здесь нет, поскольку при прежнем правителе городу был присвоен статус 'города с вольностями'. Это не моя обязанность, — отрезал Констанс, отвечая на столь бесцеремонный вопрос. — Но дела одной из епархий ордена, к которой относится Звенич, волнуют меня как первого достойного доверия. — Так старший викарий Адельм своим настырным любопытством вынудил его преосвященство обосновывать столь опасным и не совсем удобным способом свой визит в Звенич. Назвать же истинную причину посещения епископ никак не мог.

А присутствующие за столом замерли, кто в тревоге, кто в предвкушении от грядущих перемен.

— Это просто замечательно! — едва ли не вскричал святой отец Бонифаций. Весь его внешний вид выражал восторг. Не меньшим восхищением новостью пылало лицо наставника послушников — святого отца Маку. Похоже, служащие в главном храме церковники являлись истинными ревнителями Веры. А вот внешний вид старшего викария ничего не выражал ни одобрения, ни расстройства — лишь ровное спокойствие и легкую заинтересованность, которые ярче всех говорили епископу, что он вряд ли будет рад появлению надзирателя в городе. Это наложит на его доселе безраздельную власть немалые ограничения.

— Ваше преосвященство, — подал голос, до сих пор молчавший диакон Слендер. — Ровно через шесть дней по всему союзу пройдет чествование тезоименитства Его Святейшества. Не могли бы вы в столь знаменательный день почтить своим присутствием наш главный храм, чтоб прочесть проповедь и провести праздничную литургию?

Епископ ненадолго задумался, а потом едва заметно кивнул:

— Хорошо. Если дела не потребуют моего безотлагательного присутствия в другом месте к благому воскресенью, я проведу праздничное богослужение.

— Это просто чудесно! Воистину радостная весть! — воскликнул святой отец Бонифаций. — Своими речами вы согреете души прихожан и вернете им радость бытия в церковном лоне.

— Да согласен, — скупо кивнул старший викарий, несколько поспешно разделывая рябчика на тарелке, словно тот в сей же миг мог убежать из-под ножа. — Весть действительно чудесная. Сила вашего слова подвигнет многих на благие поступки. Но самым замечательным стало бы известие, что вы проведете проповедь у нас в новогодние празднования.

— На все воля Господа, — ответил Констанс богословской фразой на неуемный интерес легата.

Весь остаток ужина прошел в подобных пикировках, где старший викарий стремился тем или иным способом выведать у его преосвященства цель визита в город с вольностями и срок его пребывания здесь. Епископ как опытный политик с легкостью уклонялся от назойливых вопросов, под конец вечера, вызвав у его преподобия Адельма стойкие подозрения, что тот явился по его душу.

— Не нравится мне излишнее любопытство главного представителя, — скривился его преосвященство, когда он с братом Боклерком под охраной двух братьев-сопровождающих направился в свои покои.

— Я понимаю вас, — кивнул секретарь, не спеша продолжать разговор пока они не окажутся у себя.

Но вот один из братьев шедших впереди распахнул двери, удостоверился, что внутри все в порядке, то есть двое из сопровождения на месте в комнате, подал им ответный знак и только после пропустил епископа внутрь.

Апартаменты, предоставленные его преосвященству, были богато обставлены даже по меркам некоторых центральных городов, а не провинциальных, к коим принадлежал Звенич, однако для Констанса привыкшего к чрезмерному комфорту и роскоши, они показались стесненными и не очень приспособленными для жизни. Несмотря на наличие ковра, посреди общей гостиной и большого камина, который с легкостью прогревал все помещение и смежную с ним спальню, комнаты епископу не нравились. Мебель, по его мнению была не столь мягкой, ведь на нее пустили хлопок, а не конский волос, и уж тем более поскупились на пух, а так же отсутствовало отдельное помещение для купальни. Взамен ее стояла ширма, за которой находились все туалетные принадлежности. И ныне если б епископу вздумалось принять ванну, то пришлось бы как в большинстве домов средней аристократии приносить ее к камину и наполнять горячей водой. Так же отсутствовала отдельная смежная комната для братьев-сопровождающих, и те вынуждены были по двое дежурить в общей комнате, а остальные спать в помещениях для слуг. Спальню брату Боклерку выделили в другом конце коридора, но он отказался от нее, пожертвовав удобствами ради безопасности, и теперь ночевал на кушетке в спальне его преосвященства.

В письме, полученном от старшего брата Джарвиса, сообщалось, что епископ Сисварий вновь проявил повышенный интерес к делам его преосвященства. А еще выяснилось, что отравитель, едва не добравшийся до Констанса, тоже был послан пресловутым епископом. И теперь они ожидали, что Сисварий предпримет новую попытку убрать Констанса, а поэтому предприняли все меры предосторожности. Тому же пытались оградить не только епископа, но и секретаря, поверенного во все дела. Ведь захвати Боклерка люди шелудивого, рано или поздно при помощи пыток дознаются до многих епископских дел, а это являлось недопустимым.

— Запомни, никто не должен знать: зачем именно мы приехали в Звенич, — продолжил Констанс начатый в коридоре разговор. — В этом столь щекотливом деле я вынужден положиться только на тебя. Своим явным интересом, а уж тем более присутствием, я сорву все покровы с тайны. Вдобавок любой мало-мальски сообразительный интриган перевернет все дело так, что я окажусь замаранным в грязи. А я всегда был выше мирских слабостей, страстей и соблазнов. Недопустима даже тень на мое имя.

— Уверяю вас ваше преосвященство, что всеми силами постараюсь... — начал секретарь, но епископ перебил его.

— Мало того, если кто-то узнает, что этим интересуешься ты, то все равно мне не удастся обелить себя. Раз ты моя правая рука, значит и я в курсе всего происходящего.

— Еще в обители я позаботился обо всем, — вздохнул Боклерк, сдерживая неожиданно нахлынувшее раздражение. Он понимал волнение его преосвященства, однако чрезмерная опека утомляла. Если в политике и интригах епископу не было равных, то в делах связанных с тайными расследованиями, секретарь уже обошел своего начальника, хотя начинал учиться непосредственно у него. — Брат Карфакс через старшего брата Тиаса будет извещать меня обо всех предпринятых действиях. И даже если за братом-сопровождающим будут следить, то вряд догадаются, что все его встречи в трактирах, на рынке или в молельнях неслучайны.

Констанс махнул рукой, словно одобряя, хотя было видно, что он не успокоен заверениями.

— Все равно будь предельно осторожен. Преподобный Адельм давно на должности легата, у него тоже должна быть разветвленная сеть информаторов. Поскольку за ужином он вынудил меня обосновать свой визит в Звенич особо пристальным вниманием ордена к делам где-то на уровне епархии, то все его люди будут подняты на ноги. За каждым из моей свиты может вестись наблюдение. Однако ничем другим я аргументировать свой визит сюда не мог — по окраинам по меньшим вещам первые достойные доверия не ездят, — тут епископ поморщился. — Для менее значимых проблем и епископа-суффрагана12 Убертина довольно, ведь это его диоцез13, — и, резко поменяв тему разговора, спросил: — Какие-нибудь известия уже есть?