Гном Тарнат (Золотой Талисман)

— Руку подай, дубина! — недовольно проворчала эльфийка, гном бросился, но та уже на ногах и смотрит чуть свысока и строго. — Так! Всё! Решено, в прятки больше не играем! Ты будешь слуга, а я — принцесса!

Гном хмыкнул под нос, соглашаясь, пятерня ловит листья и мелкие веточки в буйной шевелюре.

— Дык, ты сама предложила. А я что, я на всё готов!

— Прячешься, словно не гном подземельный, а ловкач из людских охотников, — торопливо пояснила эльфийка, поморщилась сама себе — теперь она принцесса и объясняться слугам не подобает.

Гном зажмурился было от удовольствия, похвала и кошке люба, но глянул с беспокойством на густые тени подле стволов, на сплошную тёмно-серую пелену в дюжине шагов. От дёрна тянет сыростью, тонкие струйки тумана хватают за лодыжки холодными пальцами. Тарнат поёжился, а в спину точно голодный взгляд, хочется обернуться, но взгляд следом, как прилип, тычется в самое уязвимое, от зада до затылка.

— Натаэль?

— Чего тебе?

— Нехорошо вокруг. Возвращаться пора.

Эльфийка сморщила носик и фыркнула. От виска вниз и мимо ямочки на щеках прямая прядь, пальцы привычным движением заправили за кончик ушей. Гном протянул ладонь, эльфийка коснулась едва кончиками пальцев, чтобы тотчас быть схваченной всей пятернёй. Пискнула возмущённо, но пошла следом. Гном бухает чоботами, ломит так, что деревья корни поджимают.

— Нет, не охотник ты. Охотники куда отважней! И потише будут.

— Вдруг, здесь ворги? Как раз, разбегутся, — пискнул гном приглушённо, голосок тонкий, не солидный. — Твои, поди, заждались. А ну как, искать кинутся?

Натаэль состроила недовольную рожицу, но так мило, что у гнома зашлось в груди.

— Сказки! Малышей пугать. Нет никаких воргов. Есть только люди: злые, страшные, хуже зверя лесного.

Не заметили, как солнце спряталось, уступив право на свет луне. Почти ровный диск над головами и сияет так, что глубина неба тёмно-синяя, а в прорехи крон льёт серебряными лучами. Туман прибило к дёрну и видно далеко, но угловатые тени понизу сбивают с толку, не понятно куда ступать. Шипы и сучья цепляют за ткань штанов, эльфийке не помеха, а Тарнат изодрал знатно и шипит от боли царапин.

— Тихо, тс-с! — зашипела Натаэль, присела на корточки и тянет гнома за руку. Тот бухнулся. Повезло, под коленом ничего не треснуло и не скрипнуло.

— Чего там?

— Не видишь — огонёк, — прошептала эльфийка.

Впереди слабое зарево, выше роста по чёрной коре мечется рыжий блик, как если огонь развели в низине.

— Разбойники, точно говорю, разбойники, — прошептал гном и сделал движение отползти назад.

— Здорово! Давай посмотрим!

Эльфийка распахнула глаза широко, в предвкушении, и споро поползла вперёд.

— Стой, куда ты? Сграбастают! — шикнул гном, но не бросать же, послушно пополз следом.

Край лощинки или овражка медленно надвигается, эльфийка скользит по опавшей листве, бесшумно и ловко как ящерица, гном отстал и крадётся осторожно, на полусогнутых. Вытянули шеи за край, внизу, спиной к нежданным гостям человек. Ноги с голыми ступнями протянуты к огню, пальцы зябко поджаты, на плечах тёмный плащ, капюшон скрывает лицо. Тарнат пригляделся и ахнул! Языки пламени лижут пальцы ног путника, слышно как кожа потрескивает, вскипает соком. От костра противная вонь, но путнику всё равно, бормочет под нос еле слышно. Из под полы появилась рука, кисть обтянута кожей как не живая, а меж пальцев щепотка порошка. Коротко пыхнуло оранжевым, метнулись тени по ближайшим стволам, и снова бормотание, но запах стал получше. Съедобнее.

— Это колдун! — с видом знатока заключила Натаэль.

— Спорить не стану. Оставим колдуна наедине с колдовством! — отозвался гном и тихонечко пятится.

— Ты чего такой трусишка? Интересно, чего он тут? Вдруг — заблудился? Лес сам знаешь какой, — заявила эльфийка, в глазах бесшабашная уверенность, что уж с ней-то ничего не случится. — Так. Всё! Решено, я принцесса, ты — рыцарь! Если колдун злобный, ты должен меня спасти!

— Стой, куда! — зашипел гном, но поздно.

Натаэль выпрямилась с колен и беззаботной походкой спустилась к костру. Человек словно чует, повернулся и откинул капюшон, под ним дикая грива чёрных волос и благородная седина на висках, брови мохнатые, взгляд как два кинжала.

— Доброй ночи, путник! Что привело в, гм, гостеприимные леса Чернорудья?

Натаэль уселась у костра по-хозяйски, но поодаль от человека, протянула руки к огню. Человек молча подобрал ноги, вынул уже багровые ступни из пламени, и словно извиняясь проговорил:

— Замёрз. Дело к осени, а сапоги ещё летом стоптал.

— И потому жарите ноги? — фыркнула Натаэль.

— Гм. Я голоден! Но здесь две, хотите одну попробовать?

Человек с усмешкой вытянул ступню к эльфийке, та отшатнулась, на лице смесь отвращения и любопытства. Человек лишь пожал плечами и схватился за лодыжку, подтянул к себе.

— Нет так нет. А я не откажусь!

И впился зубами в хорошо прожаренную плоть. Кожа лопнула, брызнул сок, как из порося, тушёного с гречневой кашей и яблоками. Сок потёк по подбородку и за шиворот. Человек облизнулся и вырвал кус мяса, кадык с жадностью туда-сюда.

Полный ужаса визг Натаэль подкинул Тарната на ноги, гном с диким рыком бросился вниз.

Колдун, если это колдун, и бровью не повёл, свободной рукой бросил в костёр щепотку. Полыхнуло синим, от удара в грудь перед глазами померкло.

Гном раскинулся навзничь, и глядит безучастно в серое предрассветное небо, словно на дно колодца, стволы деревьев уходят ввысь как стенки. Скосил взгляд, по ту сторону угольков костра эльфийка, лежит сломанной куклой, бархатная куртка порвана, в прорехах бахрома серой нити. Представить боязно, что за монстр пробил нерукотворную ткань лесных эльфов? Гном подполз, охая и держась за центр груди. Веки эльфийки прикрыты и еле трепещут, а губы пунцовые, набухшие, так и просятся на поцелуй.

Гном покраснел и принялся тормошить, голова эльфийки болтается как тряпичная.

— Натаэль! Ну очнись же!

— Что случилось? — слабо пролепетала эльфийка.

— Ворг. Наверное, это был ворг. Почему не съел, ума не приложу!

— Ворг-колдун, — заключила Натаэль, усаживаясь. — Эй, перестань хватать! Мало мне безумного ворга.

Эльфийка морщится от каждого движения, но беспокоится прежде за одежду. Оглядела себя, пальцы пробежали по прорехам, спустились ниже пояса, и только сейчас Тарнат заметил кровь. Алую кровь, что промочила изодранные брючки, засохла на ляжках. В глазах эльфийки заблестело, ладошки прикрыли лицо — рыдать.

— Чудовище! Что со мной наделал! Как отцу покажусь? — услышал гном сквозь всхлипывания, голос Натаэль дрожит и срывается. Плечики ходуном, вид жалкий и хочется подойти, обнять. Добавила горько: — А ты, защитничек, рыцарь!

— Погоди, погоди! Ты вся в крови, дай оботру, — еле ворочая языком от смущения, предложил гном. Схватился за ткань рубахи возле плеча, послышался треск и гном лишился рукава.

Натаэль вскинулась возмущённо, но свежее горе сильнее гордости, размазала пальцами по щекам слёзы и махнула рукой, мол, делай что хочешь, чего теперь. Добавила, еле шевеля губами:

— Так. Всё. Решено, я — принцесса, а ты — травник, друид лесной.

И откинулась на спину, чтобы сраму не видеть.

Гном засопел, лицо пунцовое, осторожно коснулся пальцами бёдер эльфийки, промокнул раны, к счастью, неглубокие. Натаэль покорная и дёрнулась лишь раз, когда гном от смущения чуть не лопнул.

— Вроде цело всё!

— Что — всё? Болит страшно!

— Ну, дык, подрал тебя знатно, царапины, но только по бёдрам.

Эльфийка перестала плакать и отняла ладони от лица. Нос распух как клубень, глаза красные. Шмыгнула и скомандовала:

— Отвернись!

Гном подскочил, точно кнутом пришпоренный. Потопал искать вокруг костра, пока эльфийка приводит себя в порядок. Под ногами клочки чёрной шерсти, обрывки чёрного плаща незнакомца. Земля взрыта, дёрн в бороздах, такие глубокие оставляет крестьянская соха. Или нечисть, монстр. Тарнат глянул на руки, ладони перепачканы, обычное дело, в чёрной грязи. Под ногтями засохшая кровь. И тонкие серые нити, крепкие, точно гномья сталь.

Натаэль вдруг бросилась на шею, губы сухие жаркие, прошлись по щекам гнома, в уголках глаз набухла слеза.

— Тарнат, Тарнатик... я больше никогда, никогда...

— Да ладно, — проговорил замедленно гном, невольно подхватив подружку, — Будет тебе наука. Хорошо, что хорошо кончается!

Так и стояли, обнявшись, когда за пределами низины затрещали ветки и многоголосый гомон рассыпался в полукруг. Из-за деревьев выскользнули дюжина теней, одёжка гостей пятнистая и сливается с утренним лесом, длинные волосы цвета стали трепещут под лёгким ветерком. Впереди всех величественный эльф, голову венчает корона Тысячи Корней, на груди на верёвочке тусклый кристалл. Лицо застыло холодной маской, но во взоре беспокойство. Сменилось на море ярости.

— Ты!!! Руки прочь!

Эльф выхватил клинок, изогнутая кромка сияет лунным светом. Таким мечом рыцаря с конём разрубить, не то что Тарната в холстине. Тарнат споро разжал кольцо рук, но Натаэль бесстрашно заслонила собой.

— Отец! Это не то, что ты думаешь!

Эльф заметил разодранную одёжку и следы крови на бёдрах. Цвет исчез с щёк, с губ рвётся низкий, демону на зависть, рык. Неуловимый от скорости взмах свободной ладонью, звук пощёчины, и Натаэль летит в сторону, а клинок завис, чтобы обрушиться на Тарната как топор палача.

— Не-ет!

Натаэль перекатилась по дёрну и вскинула руку раскрытой ладонью вперёд, с губ сорвался приказ. Незримый удар разметал и Тарната, и верховного эльфа по низине. Тотчас навалились спутники правителя, заломили Натаэль руки, чья-то узкая ладонь зажала рот. Правитель с трудом оторвался от земли. Кристалл на груди мягко сияет, ярость эльфа ушла, сам лицом чужой, холодный.

— В кандалы гнома. А этой, дайте одёжку. Нет, обойдётся! Руки свяжите — за спиной!

Натаэль прикусила губу и смолчала, покорная отцовскому гневу. Тарната увязали как тюк с соломой, так, что едва переставляет ноги. Процессия двинулась из леса вон. За деревьями не замечены пара багровых очей, что проводила долгим взглядом.

Лумох воровато огляделся — золотой шар солнца печёт так, что песок под ногами плавится, но ярмарка шумит и каждый гном, человек или эльф заняты своим делом. Протянул руку, ещё по-детски тонкую, и стянул с лотка пирожок. Тот румяный и пышет жаром, с бока сочится и обжигает пальцы липкий сок. Лоточник из людей, краем глаза заметил пропажу и схватил гнома за шиворот.

— А ну, плати! Ишь, шастают, и всем даром подавай!

Но Лумох уже затолкал пирожок в рот и давится раскалённым тестом. Из глаз слёзы, а сам выкручивается из пальцев булочника. Пока возились, налетела ватага подгномьев, похватали с лотка пирожки, оставив грязные отпечатки пальцев. Булочник взвыл, замахал рукой, но второй крепко держит Лумоха. Плюнул вслед малолетним разбойникам и потащил на задворки, за эльфийские шатры.

— Дядя, дядя, не надо! — взмолился Лумох, упирается и пробует вырваться. Но ладонь тестомеса широкая, пальцы держат цепко, да и в плечах булочник велету под стать. На краю ярмарки свалка, поверх тёмного песка мусора намело, а поболее накидали. Лоточник швырнул Лумоха в кучу гнилых объедков и молча принялся месить пудовыми башмаками. Лумох тощий как палка, от ударов взмывает в воздух, чтобы грохнуться в кучу, снова и снова. Хотел заорать, но рёбра резануло такой болью, что лишь открыл рот и беззвучно шамкает как рыба в пруду. Когда остатки пирожка растеклись неаппетитной массой, булочник плюнул и ушёл вон.

Лумох полежал с коленями подтянутыми к животу, пополз незряче куда-то меж мусорных куч, там и замер. Глядел с отвращением как мухи остервенело доедают бывший пирожок, обернулся на близкий край леса. Солнце пронзает лучами опушку, деревья шевелят ветками под слабым ветерком, по бокам незаметной тропки отдёрнули вдруг лапы, точно обожглись. Из леса друг за другом, таясь и оглядываясь, показались эльфы. Быстро миновали открытое пространство до шатров и встали гурьбой в дюжине шагов от Лумоха.

— Никто, никто не должен знать о случившемся! — отрывисто проговорил эльф в короне из каких-то сучьев. Щёки эльфа запали, бледные, как у болотного упыря. — Вот-вот будет подписан столь важный всем нам договор, и ссора с чернорудскими гномами ни к чему!

— А как же этот, что с ним? — спросил второй эльф, по лицу возраст не разобрать, одет в серый бархат и держится словно вельможа.

Первый эльф скрипнул зубами.

— Я готов был терпеть дурь дочери, знакомство с этим гномом, но довольно! В шатёр его. Потом разберёмся. Никто не хватится, кому нужен какой-то безусый гном!

Лумох увидел как пара эльфов повели гнома прочь, тот крепко связан. На миг показался в профиль. Это же Тарнат! Всем известного Роуди младший братец! Кабы не выбитый зуб и губы в запёкшейся крови, Лумох уже окликнул знакомца. Следом, крепко держа под руки, проводили юную эльфийку. Глаза зарёванны, одёжка разорвана выше пояса, а на бёдрах свежая кровь. Взгляд Лумоха прикипел к прорехам, рот округлился.

Рассосались по шатрам прочие эльфы. Последним правитель, тяжко печатая шаг и понурив голову скрылся в самом роскошном, обширном как площадь.

Лумох с трудом поднялся, сперва на четвереньки, затем в полный рост, и заковылял к горловине шахты. Дядя обязательно должен узнать!

Флимин закончил с мисками и с отвращением глядит на пальцы, что испачканы в желтоватом жире. Хватился за фартук тщательно обтереть. С раннего утра на кухне, и ноги, проклятые ноги, уже ломит. Флимин присел на табурет и принялся растирать колено, голень, тихонечко, про себя, кляня ездовое прошлое. Да, заработал деньжат на таверну, но суставы стёр до костей, на спине чуть ли не горб! Чернорудские гномы на бывшего ездового косятся, кривят брезгливо губы, что твой эльф. Сами выплёвывают нутро в забое и думают так и надо. Дурачьё! Пока под землёй сидели, люди уже везде, всё в их руках, и торговля, и разбой. Даже эльфы сообразили, слезли с деревьев, или где они там обитают, шлют посольства окрестным баронам, сюда, в Чернорудье с договором пожаловали. А гномы сидят на старине, подгорным вежеством от мира отгорожены.

На печи томятся, пыхтят из-под крышек полдюжины горшков с бараниной, мало, но до вечера хватит. Таверну, даром близ ствола шахты, обходят стороной. Кто после забоя, когда горло забито рудничной пылью, сядет в душной пещере, если поверху полно питейных? Да на свежем воздухе, под боком ярмарка с заморскими диковинами, гулякам предложат ретунское вино, обжорам свежайшую рыбу с заводей Бевера, и северных варваров мёд? Глупо было открывать таверну под землёй, когда поверху народу в три раза более. Но слишком больших отступных хотят ярмарочные набольшие, Флиминовых скудных грошей никак не хватает.

На входе в таверну шум и крик, Флимин вышел с кухни — посмотреть. Вышибала, видавший всякое гном из верховых, ржёт как конь и глядит на Лумоха. Охранника, что из лихих гномов, Флимин спас в горах, выкупил из лап бейлифа за сотню полновесных грошей, но не пожалел ни разу, служит верно. Иногда, слишком верно, вон, племянника-дуралея не пускает.