Ролевик: Наследница чужой воли

— М-м-м, — застонал Лос, с трудом разлепляя глаза. — Ты ангел?

— Разве я похожа на ангела? — скептично подняла бровь я. — Если только на тёмного. Сейчас будет больно. Хочешь ремешок пожевать? Хочешь-хочешь, не отнекивайся.

В качестве «затычки» я хотела сначала использовать воск. Потом — смолу. Затем в голову пришла мысль, что, возможно, селезёнка задета, и тогда кровотечение не остановить, наоборот, вся кровь будет в брюшной полости, что ещё хуже. А после...

— Ты ангел, — улыбнулся Лос, выпустив изо рта ремешок. — Точно ангел.

И закрыл глаза.

Я коснулась дрожащими, окровавленными пальцами его шеи. Умер. Второй труп на моей совести.

Самое время побиться в истерике.

— Эй, ваша милость! — крикнул Гаррет. — Опаздываем!.. Оу, ну и рожа. Прастите, лицо. Что-то случилось?

— Лос умер, — блекло ответила я.

— Бывает. Забирайтесь в повозку. К сожалению, вам придётся немного потесниться, не хотелось бы оставлять столько полезных вещей на разграбление... не нами. Шучу-шучу, залезайте.

Чувствуя, как жизнь медленно покидает тело, я побрела в своё убежище. Там действительно стало тесновато — разбойники хозяйственно сняли с убитых даже сапоги, — но меня это не волновало. Волновало меня то, что на моих руках умер человек...

Или нет?

Чувство было каким-то... странным. Больно было, жалко было, но как-то не очень. Наверное, это философское «бывает» Гаррета сбило. Никто, кроме меня, и не волнуется из-за смерти товарищей. Ну, убили и убили, дело-то житейское. И стоит ли в таком случае переживать мне? Нет ли в этом чего-то... лицемерного? Будто я, вся такая в белом плаще, ценю жизнь и плачу, а все остальные, кто с этой жизнью и был знаком, не плачут и не ценят, сухари скотские. Я сочувствовала. Пыталась спасти. Не смогла. Что ещё надо?..

Зато Гаррета от заражения крови точно спасла.

— Ваша Милость, — в дверь на ходу заглянул вышеупомянутый. — Вы в порядке?

— В полном, — отозвалась я. — Как твоё плечо?

— Бывало и похуже, — разулыбался он. — Босс просил предупредить, что мы очень спешим и на обед останавливаться не будем. Хотите сладкий сухарик?

— Хочу, — вздохнула я.

Жизнь не удалось спасти, так хоть пожру.

* * *

Вечером босс устроил допрос, выясняя, кто проболтался, и как конкуренты узнали о «ценном грузе». Я подозревала, что нас с Гарретом могли увидеть, когда мы болтали в том сарае, но я не была самоубийцей, чтобы признаваться в этом. Или хладнокровным убийцей, ведь если не прилетит «ценному грузу», прилетит гению неловких ситуаций.

Мы двинулись дальше с особой осторожностью, благо, что такой режим не продлиться долго — мы уже подходили к столице, где конкуренты нападать не осмелятся.

Я немного покусала себя чувством вины. Если бы я не вышла тогда, нас бы не заметили, на нас бы не напали, мне не пришлось бы никого душить, никому не пришлось бы за меня умирать... Но я признала это занятие непродуктивным, пообещала себе быть осторожнее и попытаться думать наперёд, и на том успокоилось.

Гораздо интереснее была другая загадка. Оказывается я... сильнее местных. Даже мужчин. Возможно, тут дело в плохом питании — на моей памяти мужики не ели ничего мясного и даже не охотились. Возможно, в иной гравитации. Может, тут 0,9 g? Я после акклиматизации не заметила, но мои мышцы привыкли преодолевать бóльшую тяжесть. Но так как я была ещё и повыше, я склонялась к первому объяснению.

Через два дня мы остановились в Столице, и меня наконец-то выпустили из повозки. Закутав в тёмный плащ с капюшоном от макушки до пят, но всё же выпустили. И даже поселили в приличную комнату, в которой была ванная. Настоящая, медная, с краниками! Надо ли говорить, что я туда полезла первым же делом?..

— Ваша милость, вам помочь разде?.. — послышался женский голос. — А, простите, вы уже. Помочь вам с помывкой?

Я оглянулась, и от глаз моих по телу разлилось удовольствие. Женщина. Изящная, подтянутая, в ниспадающем полупрозрачном платье. Тонкие черты лица, бледная кожа, копна густых чёрных волос... Была б мужиком — влюбилась бы мгновенно.

Да и так, кхм... невольно сжимаются коленочки.

рис 5. Мелания Ноче (Тёмная ночь)

Что? Я неделю была заперта в старой повозке, нормальная у меня реакция на что-то реально красивое!

— Так помочь? — девушка приподняла изящные брови.

— Да, буду очень благодарна, — улыбнулась я со смущением. — Боюсь, мои волосы не согласны с моим намерениям помыться.

Девушка тоже улыбнулась, плавно подходя ко мне. Платье мало того, что полупрозрачное, так ещё и с разрезом от подола до пупка. Либо я что-то недопонимаю, либо это такой длинный пеньюар... и девица не совсем одета.

Она взяла с полки щёточку, какой-то флакончик и начала вынимать из ванны мои волосы. Я специально для ролёвки нарастила несколько прядей, для пущего объёма и длины. При перемещении они, конечно, приросли, и теперь у меня, теоретически, офигительные волосы...

Практически же их требовалось сначала отмыть и расчесать.

— Красота, — заявила девушка, распрямляя прядь. — Такие волосы только у знати бывают... у вас, наверное, очень высокое положение.

А, ну да, конечно. Допрос. Тёплая ванна, заботливые движения, красивая девушка... кстати, тут фейл: обычно женщины плохо реагируют на красивых конкуренток. С другой стороны, по средневековому менталитету, мужчина — опасность, угроза чести. А женщина — друг и союзница в борьбе полов.

— Ага, высокое, — усмехнулась я. — Выше звёзд и облаков. Выше земных забот, выше холодов и северных ветров...

— На нищую вы не похожи, — категорично заявила девушка.

— Богаче короля, богаче богача... беднее бедняка, — этот бред вырывался из моего рта нараспев. — Беднее мыши полевой, богаче короля миров...

— Ну, не хотите отвечать, так бы и сказали, — чуть обиделась девушка.

— Можно подумать, тогда бы ты не начала обижаться и уговаривать, — фыркнула я. — Как тебя зовут, малышка?

Некоторое время за спиной было тихо. Кто-то тяжело переваривал «малышку».

— Мелания Ноче, мастер Разума и Смерти.

Я взглянула на неё с интересом:

— Некромантка, что ли? А разве эти искусства не запрещены?

— Чем больше запрет, тем больше спрос.

— А не боишься, что я расскажу о тебе страже?

— Нет, — хищно улыбнулась Мелания, одним движением намотав мои волосы на руку, заставляя меня запрокинуть голову. Она провела кончиком пальца от уха до шеи. — Потому что страже будет интересно узнать, почему милая невинная девушка воняет смертью, как тысячелетний лич.

— У меня для тебя плохие новости, — сообщила я, не дрогнув и мускулом. — У тебя проблемы с обонянием.

— Неужели? — шептала она, проводя носом по моей щеке. — Нет, определённо, мертвечина. Въелась в кости с момента их создания. Ты такая же, как я.

Я сама запрокинула голову ещё сильнее, находя губами чужой рот. Поцелуй вышел приторно-сладким, наполненным тягучим мёдом и нежностью пухлых ухоженных губ. Было в нём что-то отчаянное, что-то донельзя одинокое. Будто я долгожданный подарок... подарок, предназначенный не ей. Который скоро отберут, которым надо успеть насладиться.

Мелания со вздохом оторвалась, отпустила мои волосы, только для того, чтобы залезть в ванну и опуститься на меня сверху.

На пол плеснула вода, а наше дыхание снова слилось.

Её губы остановились в миллиметре от моих, словно не решаясь коснуться. С тихим отчаянным стоном она сдвинулась вбок, пробуя на вкус щёку, чуть прикусывая кожу, быстро-быстро проводя по ней языком. Она вдыхала запах моих волос так жадно, будто это был глоток чистого воздуха после долгого изнурительного похода по болотам.

— Скажи, какое у тебя задание? — шептала она. — Какое? Кто ты?

— Разве я могу сказать? — отзывалась я с сожалением.

Мелания тихо заскулила от разочарования, запустила руки мне в волосы и опустилась ниже, чтобы дышать моим запахом...

Запахом мертвечины.

* * *

Я сидела на кровати и расчёсывала волосы мягкой щёточкой. Мелания без сил валялась рядом, обнажённая и прекрасная. Чёрные локоны струились по тонкой, расслабленной спине, заставляя меня самодовольно улыбаться. Моя заслуга.

Непонятно только, почему я так сильно для неё пахла. Вряд ли из-за того, что сегодня на моих руках умерли двое — иначе бы она на каждого воина так кидалась, как на дозу. Да и говорила она, что запах давний, аж в кости въелся. Возможно, при перемещении я немножечко... умерла.

Главное, чтобы это не умели определять аборигены, а некромантов в Вериде, как говорил Гаррет, немного.

Что? А, да, я в кровати с женщиной. Бывает. С моими-то варьирующимися вкусовыми предпочтениями я ориентацию меняю как носки. Из-за этого, кстати, мне так и не удалось построить сколько-нибудь серьёзных отношений. Один день я человека люблю, на следующий меня от него тошнит. И не просто потому, что увидела что-то, чего раньше не замечала, а потому что мне разонравилось то, что любила.

В общем, лажа это, быть мной.

Я подошла к зеркалу, вглядываясь в своё лицо в полутьме, одновременно узнавая и не узнавая себя. Мастера по акклиматизации любезно приклеили к лицу мой аккуратный нюдовый макияж. Вот только из-за этого стоило попасть в другой мир, честное слово! И даже обнюхивающие меня некроманты того стоят.

Кстати, о них.

Мелания встала за моей спиной, мерцая в полутьме голубыми глазами. Она обняла меня одной рукой за талию, другой — за плечи и положила подбородок на плечо. Мне в спину упёрлось странное... вроде бы тёплая, живая кровь, но... проникают сквозь кожу иголочки холода. Как ментоловая мазь.

— Ты завтра уходишь, — констатировала она. — Твоё платье подготовят, и ты прибудешь ко двору.

— Да, — только и смогла ответить я. Я не знала, что будет завтра, но не сочла нужным об этом говорить.

— Я бы тоже хотела там работать, — поделилась Мелания. — Раньше, помню, боялась, вдруг раскроют, вдруг казнят на главной площади, да после пыток... А теперь понимаю: главная пытка — это годами жить вдали от дома, занимаясь нелюбимым делом, разговаривая с травоедами, которых презираю... Зато не раскроют. Все знают, что я из-за Леса. И все считают, что я на своём месте, в борделе. Как же меня всё это достало...

— Понимаю, — пробормотала я, закидывая руку назад, чтобы погладить её по голове. — Но это закончится. Всё когда-нибудь заканчивается.

— Я знаю, но... — Она потёрлась об руку, прикрывая глаза. — Сколько тебе лет?

— А ты как думаешь?

— Не знаю... либо преступно мало для людей нашей профессии. Либо очень, очень много. Лет восемьсот, наверное. Или двадцать. Как-то так.

— Угадала, — улыбнулась я, не став уточнять, где именно угадала. — А тебе сколько?

— А ты как думаешь? — она со смешком вернула мне вопрос.

Я посмотрела в зеркало. На вид — двадцать-двадцать пять, но... упоминания о восьмиста моих возможных лет сводят на нет любые расчёты.

— Семьдесят три? — ляпнула я наугад.

— Ишь ты, — Мелания взглянула на меня с интересом. — Почти попала. Семьдесят четыре.

Ух! Какой-нибудь мужик на моём месте уже убегал бы с воплями. Они очень чувствительны к женскому «обману», хотя тут-то обмана даже нет: если сто лет для них — детский возраст.

— И тридцать из них я провела в этой чёртовой стране, — снова взгрустнула Мелания. — Тут даже мяса не достать, представляешь? Я сама чуть не превратилась в травоядное. Ладно хоть крысы иногда в подвал забредают. Но и дать им протухнуть не получается, все сбегутся на запах. Приходится свежими есть, представляешь?

Вот тут повод сбежать с воплями таки есть...

— Не думаю, что протухшие крысы такие уж вкусные, — качнула головой я. — Не сравнится с сыро вяленой свининой.

— Точно, — хихикнула Мелания. — А местные и слов-то таких не знают. Кстати... We could speak our language.[1]

Внезапно.

— Are you cheking me? — удивилась я. — After that all?![2]

— Sorry, — она уткнулась в плечо, глядя на меня в зеркало светящимися от смеха глазами. — I just thought we don't have to speak vegetarian any more.[3]

— Мне лучше вообще не вспоминать, что я знаю этот язык, — покачала головой я.

— Да... мне бы тоже. Но местные очень неадекватно реагируют на его звучание, — снова захихикала Мелания. — Скоро рассвет, не хочешь поспать, раз такое дело.

— Нет, — твёрдо ответила я, разворачиваясь. — Я хочу заняться чем-нибудь другим. And I think it will be more interesting.

* * *

Наутро я почувствовала себя внебрачной дочерью Джеймса Бонда и Остина Пауэрса. Не, ну девочка мне понравилась, я понравилась девочке — семидесяти лет, да, — почему бы нам не это, тем более, что это отвлечёт её от вопросов и попыток разузнать, кто я. Заткнула рот поцелуем, в общем.

Хотя она наверняка и так узнала. Если она шпионка, да с прикрытием в виде древнейшей профессии... она должна определять характеристики личности ещё по первому жаркому взгляду на полуобнажённую неё.

Но лафа закончилась, меня одели, причесали, надушили, накормили, закутали в плащ и куда-то повели.

Скорее всего — продавать.

Сноски:

«Мы могли бы говорить на нашем языке». (анг.)

[Обратно]

«Ты меня проверяешь? После всего?!» (анг.)

[Обратно]

«Прости. Я просто подумала, что мы больше не обязаны говорить по-травоядному». (анг.)

[Обратно]

Глава 4.

Купля-продажа

Капюшон мне надвинули чуть ли не на подбородок, убедительно попросив не высовываться. С такого положения я могла видеть только брусчатку и мелькающие пятки Рихау, что шёл впереди.

Можно пока пробежаться по последним полученным данным.

Во-первых, анатомия. Кровь красная, сердце слева, никаких отличий ни у женской, ни у мужской особи обнаружено не было.

Во-вторых, язык. Кажется, мою многоязычность — вынужденную, к слову, — мастера акклиматизации привязали к различным языкам этого мира. Русский язык — язык Вериде, на английском говорят некроманты и, возможно, вампиры.

В-третьих, ангелы. Меня назвали ангелом, значит, похожая концепция здесь существует. Реально ли существуют здесь ангелы, говорить рано, мало ли, что у нас на Земле постоянно о Человеке-пауке говорят, это ещё не значит, что он существует.