| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Да. Ступай и проследи, чтобы твой рецепт приготовили правильно!
— Сейчас же и незамедлительно, — поклонился Р'Энкор и покинул зал быстрым шагом.
Король велел дворянам расходиться, но оставил нескольких приближенных и советников. Кархад тоже собрался на выход, когда палец короля указал на него:
— И ты, Кархад, тоже останься.
Рыцарь молча поклонился и сел обратно на скамью. Дэнбар сделал знак капитану охраны, и тот вывел всю стражу из зала, оставив только караулы у дверей и забрав с собой труп. Затем король забросил правую ногу на левое колено: верный признак, что разговор будет без официоза, серьезным, хотя Кархад и не понимал, зачем тогда здесь он: подвиг подвигом, но этого мало, чтобы попасть в число доверенных советников.
— Итак, — сказал монарх, — Далмада действительно готовилась к войне, но не успела, однако же своих агрессивных намерений не оставила.
— Я вам это с самого начала говорил, — напомнил граф Арканайский.
— А я с тобой соглашался, Криштан, — кивнул король, — но тогда это было твое мнение и мое с ним согласие. Сейчас же мы получили фактические доказательства.
Кархад робко кашлянул:
— Я покорнейше прошу прощения, но о каких доказательствах речь? Р'Энкор — дроу, лживый и подлый. Кто, кроме него, видел, как яд высыпают в ковш? Никто. У нас только его слова. Фэйд якобы отравлен — но уверены ли мы, что это правда? Посол убит и уже ничего не расскажет. Конюх в темнице, но вы пока не соблаговолили потратить минутку на его допрос. И если Фэйд не умрет — не будет никакого доказательства, что яд вообще имел место! Где доказательства, что дроу, чье присутствие при вашем дворе в мой неглубокий ум не укладывается, не ведет свою собственную игру? Все слышали — это чудовище сожалеет, что его мать выжила после отравления! Я, может, и юнец, но хоть убейте, не понимаю, как можно верить хоть одному его слову.
Король вздохнул.
— Скажем так, пока ты был на войне, произошли разные... события. Этот дроу — Р'Энкор К'Айрэн'Кинн из Дома Арн'Кай...
— Тот самый?!! — ужаснулся Кархад.
— Тот самый. О его появлении при моем дворе не знал, пожалуй, лишь ты, так как был на войне. За этот месяц меня пытались убить дважды, и второй раз меня спас именно он... После чего я его и нанял. И вот сегодня — третье покушение, и он второй раз доказал свою полезность.
— Ваше величество! Разве вы не знаете, что он предает всех, кому служит?!!
Дэнбар усмехнулся в бороду:
— Слухи я слыхал. Но то слухи. Знаешь, что это такое?
На раскрытой ладони короля лежал маленький кристалл, прозрачный, словно льдинка в горном ручье.
— Кристалл Правды?
— Он самый. Мне известна репутация темных эльфов, потому без кристалла я с Р'Энкором обычно не говорю. Сам видишь, кристалл целехонек, все, что он говорил, было правдой. Я устроил ему допрос... Он утверждал, что всегда верно служил своим нанимателям и ни разу не предал тех, кто ему платил. И кристалл подтвердил, что Р'Энкор не лжет.
— Все дроу — колдуны! Его черная магия...
— Даже если и так... Кристаллы Правды — дар Восьми, и магии неподвластны. Как я уже говорил, я всегда держу его при себе, однако до сего времени Р'Энкор ни разу не солгал мне. И покамест я доволен, что он на моей службе. Врагов у нас много, еще и внутренние появились. А лучшее средство от заговорщика или наемного убийцы — другой наемный убийца. Особенно такой знаменитый и искусный, как Р'Энкор.
Кархад, конечно же, прекрасно знал о похождениях этого темного эльфа. Вот уже лет тридцать прошло, как Р'Энкор К'Айрэн'Кинн поднялся на поверхность из своей мрачной подземной страны, и теперь его носит по белому свету, словно неприкаянную душу в аду, из года в год пополняющего именами убитых свой 'послужной список'. Бессердечное, беспощадное, лишенное совести и чести орудие интриг и заговоров, Р'Энкор регулярно нанимается для самых черных дел вроде братоубийственной борьбы за престол, и количество жертв только лишь королевской крови доходит до десятка, хотя молва множит это число безостановочно, а графов да баронов вообще вряд ли кто считал. Особую известность приобрела история о том, как ублюдочный дроу нанялся убить одного вельможу, пырнул его кинжалом в его же замке и перед смертью жертвы предложил свои услуги. Умирающий воспользовался возможностью и заказал заказчика своего убийства. С тех пор за Р'Энкором закрепилась мрачная слава бесчестного подонка, не гнушающегося предать своего нанимателя за звонкое золото.
И вот теперь оказывается, что все это ложь? Честный, держащий слово дроу? Такого быть не может. Кархад оказался в смятении, он прекрасно знал, что это не один Р'Энкор такой подлый и коварный — такие все дроу. Рыцарь мог бы не поверить кристаллу — но может ли он не верить своему королю?
В любом случае, нужно быть наготове. Одно лишь присутствие темного эльфа в самом сердце страны — угроза всем и каждому.
— В таком случае, — сказал тем временем граф Арканайский, — что будем делать с далмадианской угрозой?
Король призадумался.
— Предлагаю закрыть границу... временно. Затем мы заключим военный союз с Кадорией, а кадорианцы с Далмадой давно на ножах.
— Ваше величество, вы полагаете, что Кадория нападет на Клейдана?
— Очень вероятно, что принц Синтэн воспользуется союзом, чтобы убедить отца, что именно он более достойный претендент на корону, а не его старший брат, и нападет своими силами, заручившись нашей поддержкой, в обход решений короля Сингэна.
— И тогда мы сокрушим Далмаду! — решительно воскликнул барон Гэрри.
Король засмеялся в бороду и покачал головой:
— Воевать — значит тратить прорву золота и жизней. Мы только сосредоточим на границе войско. Клейдан попросит помощи у Ханная, но что-то подсказывает мне, что ханнайский кусок венценосного дерьма не поможет, потому как Клейдан ему тоже не помог, а помочь — значит снова сцепиться с нами. Если все получится — союзу Ханная и Далмады конец. После этого мы убедим Клейдана отдать старому Сингэну смежные провинции, а Сингэна — отказаться от войны и найти управу на сына. Кадория получит пару провинций почти без кровопролития, Далмада останется без союза и с новой враждой. А мы, постояв на границе, вернемся по домам, заручившись дружбой Сингэна и, возможно, Синтэна тоже. При этом Клейдан поймет, что мы не имеем агрессивных планов, если он сам не заставит нас воевать, и сменит приоритеты, переключившись на борьбу с Кадорией. В идеальном случае враги расторгнут союз, мы укрепим отношения с Кадорией и сделаем ее противовесом Далмаде. Что, возможно, позволит мне править до конца жизни без войн, а может, и не только мне.
— Слишком уж сложный план, — заметил Диркхэйм, — но если он все-таки удастся...
— Вот-вот. Я не говорю, что сыграть его по нотам будет легко, но прелесть в том, что попытка почти ничего не будет нам стоить, кроме перемещения нескольких полков и расходов на послов.
— Реакция Ханная и Далмады непредсказуема...
— Не соглашусь, Ханнай уже получил, а Клейдан будет воевать с нами только при условии, что мы сами вторгнемся, риск войны на две стороны не для него.
На том и порешили, король поручил отправить посла к королю Кадории, отпустил дворян и снова задержал Кархада.
Когда они остались вдвоем, король взял со стола свой кубок, отхлебнул из него и сказал:
— В общем, ввожу тебя в курс дел. Пока ты воевал, граф Вальтус устроил заговор и два покушения на меня, напомнили о себе ханнайские корни. Первое провалилось, второе, когда я возвращался из восточного края, могло бы увенчаться успехом, но там каким-то образом оказался Р'Энкор. Может, случайно, а может, и не очень. Я опасаюсь, что Вальтус мог быть лишь верхушкой айсберга, хотя под пытками он никого не выдал. В общем, неспокойное время.
— Так вы все же не доверяете этому проклятому эльфу?
Король снова отхлебнул, поставил кубок на стол и задумчиво подпер скулу кулаком.
— Как тебе сказать... На самом деле дроу весьма и весьма предсказуемы. Их планы могут быть невообразимо сложными, но мотив действий у них всего один. Выгода. Личная выгода — то, ради чего они пойдут на любые злодеяния, но вместе с тем дроу будут держать слово и выполнять договор, если это выгодно. Вальтус признался под пыткой, что покушался на меня не только ради возможной выгоды, двадцать лет он копил на меня обиду, что я обходил его милостями и доверием... Не зря, как видишь, не доверял. Так вот, дроу, по большому счету, не свойственно ставить во главе своих мотивов что-либо, помимо выгоды и статуса. С ними можно играть на равных, если понимать их образ мышления и мотивы. Но тут есть одна неувязка...
— Он отказался от золота?
— Верно. Я был уверен, что Р'Энкор пытается набить себе цену, но он удивил меня, отказавшись получить компенсацию звонкой монетой. Я не верю, что у дроу, особенно у мужчин, есть гордость. Мое предположение — статус. Став моим придворным, а не просто наемником, он повысил свой статус, главным образом, в собственных глазах. Но я предпочитаю знать, а не предполагать.
Словом, есть у меня для тебя секретное поручение. В Эйльхеймском лесу лет двадцать назад начали появляться темные эльфы. Мне неизвестно, почему светлые принимают их к себе, между ними вражда, смертельней которой разве что топор орка. Но я хочу, чтобы ты тайно отправился туда как мой гонец, передал старейшинам эльфов подарки и испросил разрешения поговорить с темными, что там живут. Выясни все, и про них, и про их образ мышления, и, если получится, о Р'Энкоре. Вдруг там его знают.
— Хм... почему не расспросить тех эльфов, которые оттуда приходят? Вроде бы Эйльхейм — один из ближайших к столице источников эликсиров от чумы.
— Эльфы — народ древний, гордый и высокомерный. Они не любят, когда в их дела суют нос. Но старейшины эльфов — разговор другой, они достаточно мудры и уравновешены, и с ними можно делать дела и вести переговоры. Только помни, что они не выносят неуважения к себе со стороны нас.
— Я знаю, ваше величество. Прикажете отправляться немедленно?
— Шутишь, что ли? Ты поправься вначале, дело неспешное... Не очень спешное, скажем так. Далее, есть еще кое-что. Последний раз с судьи, берущего взятки, кожу живьем содрали еще при моем прадеде, и сейчас эта жестокая, но полезная и справедливая практика начала забываться. Я ее возрождать не собираюсь, но с кривосудием надо бороться. Порой городские стражники грабят торговцев и крестьян похлеще лесных разбойников, и с этим тоже надо что-то делать. Талсидонии угрожают далеко не иллюзорные передряги, и чтобы пройти их без больших потерь, нам нужно поддерживать в народе любовь к престолу, а среди служивого люда — верность ему. Жалобы на несправедливости и притеснения со стороны чиновников рассматривают чиновники же — не годится это. Я задумал создать небольшой отряд стражи, который будет ездить по стране и нести закон и справедливость туда, где ее не хватает, и хочу, чтобы ты его возглавил.
Кархад удивленно приподнял брови:
— Я? Мой король, мне такое вряд ли по плечу, я ничегошеньки в этом не смыслю!
Дэнбар усмехнулся:
— Умение — дело наживное и потому не главное, куда важнее — доверие, потому что его, раз утратив, уже не вернуть. Залог успеха — поставить во главе человека пусть неопытного, но честного. Такого, которому я могу доверять. Ты доказал, что присяга тебе дороже жизни, что ты достоин своего отца, потому я назначаю тебя на должность, где именно верность, честь и совесть важнее всех прочих добродетелей. И твоя первейшая задача — не разоблачать продажных судей, а следить, чтобы твои люди, которые будут это делать, сами не стали продажными.
Кархад поклонился:
— Я буду счастлив исполнить вашу волю.
— Вот и славно. А теперь ступай, и на бал не опаздывай.
* * *
Норлаш медленно открыл глаза и моргнул. Доброго утра ему при этом никто не пожелал: во-первых, камера одиночная, во-вторых, здесь, в Яме, самом охраняемом узилище Цитадели Велькиона, на два этажа ниже уровня земли, неизвестно, когда утро, а когда вечер. Нет дня и ночи в мире вечной тьмы, разгоняемой лишь тусклыми факелами.
Он медленно перевернулся на бок и взглянул в щель под дверью, куда стражники просовывают еду и воду — пусто. Кормежка еще не наступила, или, может быть, стражники, разносившие пищу, решили оставить его голодным и жаждущим. Они частенько так развлекаются.
Маг медленно принял сидячее положение, стараясь не обращать внимание на тяжесть ошейника. За пятнадцать лет, что он провел здесь, Норлаш так и не привык к ошейнику и браслетам. Нельзя привыкнуть к тому, что, словно упырь, присосалось к твоей душе и тянет, тянет, тянет из тебя силы. Нельзя привыкнуть к самому неодолимому барьеру между узником и свободой.
Норлаш прикрыл глаза и несколько минут мечтал о том, что сделает с охранниками, если когда-нибудь каким-то чудом оковы из проклятого металла, не позволяющие магам-узникам колдовать, спадут с него. Он мечтает об этом каждый день, с бессильной ненавистью в истощенной душе. Отсюда, из Ямы, сбежать невозможно, остается лишь ненавидеть мир, который так ненавидит его, и мечтать о мести, которая еще не факт, что сбудется.
А ведь казалось бы, в чем же дело? Что такого запретного сделал Норлаш? С демонами якшался? Людишки каждый день молятся своим Восьми и некоторым другим богам, не понимая, что между богом и демоном нет принципиальной разницы. Бог — суть могущественный демон, владеющий умами и поклонением большого стада рабов. Конечно, ненависть всякого 'бога' к любому, с кем приходится бороться за поклонение стада — закономерна, что уж говорить.
А еще люди ненавидят чернокнижников за то, что они, чернокнижники, достаточно смелы и независимы, и с демонами говорят, стоя на ногах в полный рост, а не на коленях, и договариваются, как равные с равными, а не вымаливают у глухих небес милостыню. Люди всегда ненавидят тех, кто лучше и сильнее их, такова человеческая природа.
Жертвы? Смех, да и только. Когда какому-нибудь королю приглянется чужой город — война и десятки тысяч жертв. Мало золота в казне? Война и десятки тысяч жертв. Гордыня обуяла? Война и десятки тысяч жертв. Норлаш за всю свою жизнь не принес и сотни жертв демонам, с которыми обделывал свои делишки — но королям слава, почет и богатства, а чернокнижникам, добивающимся своих целей куда меньшей кровью — ненависть, гонения... и Яма.
По коридору прокатился чей-то надрывный кашель, прервав размышления мага. Сырое, мрачное подземелье — воистину филиал самой страшной преисподней, и выберутся отсюда немногие. Те, которые кровью искупят свою вину, сражаясь на войнах Зоданги в качестве пушечного мяса впереди всей армии, и выживут при этом — те, может быть, будут переведены из Ямы наверх. Но Норлашу это не светит: чтобы направить приговоренного мага на войну, его сажают на цепи, удерживаемые тремя храмовниками, но вот магические оковы придется снять... Гребаные прихвостни Велькиона знают, что Норлаша им не сломить. Знают, что с ними случится, если узник когда-нибудь избавится от покрытого рунами металла на своем теле. Так что здесь, в Яме, так никогда и не увидев больше солнца, великий Норлаш и умрет...
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
