Мир на продажу

Герт перевёл взгляд с Купола на дерево и несколько приутих. Фил, видя успокоившегося новичка, расслабился, но, оказалось, зря. Оборванец неожиданно выхватил накопник у зазевавшегося романтика и мгновенно нагрузил себя всей решительностью, которая там имелась. Взгляд его превратился из горящего в стальной, на лбу проявились волевые вертикальные складки, а челюсть заквадратилась.

— Врёшь! — не понятно к кому обратился Герт, глядя на Купол, сжав губы в тонкую нить. — Я всё равно вернусь. Ох, и отомщу я вам всем! Всё Закуполье на уши поставлю! Есть у меня там друзья, с которыми мы весь гнилой закупольский мирок перевернём!

— Ты же только рассказывал, как там хорошо, — засомневался романтик. — Словогены какие-то, приставники... А теперь говоришь, что Закуполье — гнилой мирок.

— Долго объяснять, Фил. Ум у тебя есть, но его недостаточно. Не поймёшь проблему.

— Какие могут быть там проблемы! — Филу очень не хотелось расставаться со сказочной мечтой в счастливую закупольную жизнь. — Еды там хватает?

— Хватает, — приподнял брови Герт, с удивлением глядя на романтика. — А почему тебя это интересует?..

— Жильё?

— В общем-то проблем нет...

— А действяки есть?

— Есть. Только...

— А навычки?

— И навычки... — Было видно, что Герт не успевает уловить мысль Фила.

— Тогда я вижу, что ты, брат, просто зажрался! — подытожил романтик. — Есть, где жить, чем питаться, действяки... Что ещё надо для счастливой жизни?

Лицо Герта потемнело от гнева:

— Примитивное ты существо, Фил! Тебе бы только брюхо набить! Есть же и другие потребности.

— Одежда?

Новичок с досадой отмахнулся от примитивного существа:

— Я не могу на таком уровне вести беседу, — рассердился он. — Давай закончим пустой трёп. Тем более, что мне надо придумать, как выбраться отсюда.

Фил хотел ему возразить, что через Купол на ту сторону не перебирался ещё ни один нищесвой, но Герт так решительно зыркнул на него, что романтик прикусил язык. С тоской посмотрев на изрядно потощавший накопник, Фил посетовал на собственную недалёкость. С такой решимостью Герт, пожалуй, наворотит дел. И сам попадётся, и его, Фила, за собой потянет.

А ставшему решительным новичку вдруг пришла в голову новая мысль:

— Хочешь со мной туда? — предложил Герт, кивнув в сторону Купола.

— Куда? — испугался романтик. — За Купол?

— Естественно! Будешь там моим персональным шустриком, — хохотнул новичок.

Фил отрицательно помотал головой. Не из-за шуточного предложения стать закупольским шустриком, а из-за самой безумной идеи перебраться на ту сторону Купола. Соглашаться с этим ненормальным выше сил. О Лепест, что решительность делает с человеком!

— Не хочешь, оставайся здесь! — разрешил Герт, видя замешательство романтика. — Сиди в этой помойке до конца дней. Пей брагу, собирай хлам, ешь варёные помои. А, может, повезёт, так смотрилой станешь. Это же так здорово — смотрила на помойке! Верх карьеры!

Что такое "карьера", романтик не понял, но иронию уловил. Новичок всем своим видом демонстрировал такую твердость духа, что хотелось ему доверять. Как-никак триста своев решительности...

— Ты наружу собрался попасть? — дрожащим голосом спросил Фил сумасшедшего. — А как?

Герт не ответил. Он подобрался, нахмурился и осторожно пошёл в сторону посёлка смотрил. Фил безвольно поплёлся за ним. Не то, чтобы он поверил этому ненормальному, а просто жалко ума и решительности, которые он так неосторожно отдал безумцу.

Друзья, пригибаясь, с трудом вскарабкались на высокий холм из словохлама и спрятались в коробе хорошо определённого эскуламора ("в кабине", объяснил шёпотом Герт). Отсюда хорошо просматривался почти весь посёлок; ворота высились шагах в пятидесяти от друзей. Приходилось говорить шёпотом, потому как перед воротами расхаживал смотрила (новичок назвал его "часовым"), вооружённый явломётом. Вряд ли он мог их услышать, но осторожность есть осторожность.

Мужчин в смотрильском посёлке наблюдалось мало: середина дня, мужское население занято патрулированием окрестностей, а женщины погружены в домашние хлопоты. На улочках между коробами для жилья ("домами" по словам Герта) играли смотрильские дети в укороченных оранжевых курточках.

— Подождать придётся немного, — прошептал новичок, напряжённо оглядывая посёлок. — Не время ещё...

"Немного" растянулось надолго, а сидеть в неудобной кабине тесно. У Фила постоянно затекали ноги, а в бок упирались железные стержни, которыми утыкана вся кабина. Решительный Герт, казалось, не замечал неудобств. Он лишь успевал подталкивать романтика, видя, как очередной патруль возвращается в посёлок, и друзья пригибались к полу кабины. Улицы посёлка постепенно наполнялись оранжевыми смотрилами, которые неспешно расхаживали, поглядывали на солнце и потряхивали толстыми накопниками.

— Чего это они собираются? — шепнул Фил.

— Ждут, — дал Герт исчерпывающий ответ. — Скоро начнётся.

— Чего начнётся-то?

Оборванец не ответил, а только указал квадратным подбородком на посёлок. Там началось какое-то оживление. Появился огромного роста смотрила, явный главарь, и начал орать на остальных. Смотрилы выстроились в шеренгу напротив самого высокого дома в посёлке и вынули накопники. Главарь подошёл к дому, заглянул в проём и что-то прорычал.

Смотрилы засуетились и, отталкивая друг друга, заспешили к проёму дома, вынимая на ходу накопники. По одному заходили они в узкий проём, исчезали в темноте дома, затем выскакивали обратно. Главарь останавливал каждого выходящего и пристально вглядывался в его накопник. Даже с такого расстояния видно, что накопники у выходящих были опустевшие.

— Что это, а? Герт? — раз за разом спрашивал Фил, теребя товарища за рукав. — Чего это они, а?

После десятого раза Герт не выдержал и зашипел:

— Тебе что, ума не хватает самому догадаться? Это второсклад. Перевалочный.

— Что такое "перевалочный"?

— Скоро узнаешь, — пообещал новичок.

4

Фил удивлённо уставился на высокий дом в центре посёлка. О второскладе он слышал от отца Гведония в притче о Хабидоське. Теперь ему повезло увидеть это загадочное сооружение своими глазами. Романтик внимательно осмотрел высокий дом, в котором хранилось огромное количество свойств. Вот бы украсть оттуда немного силы, и никакой Мих не страшен!

Новичок же напряжённо глядел, как громила вырвал у одного из выходящих накопник, несколько раз ударил его в зубы и отшвырнул в сторону.

— Зачем это? — прошептал еле слышно Фил, как будто главный смотрила мог его оттуда услышать.

— Утаить себе хотел немного, — рассеянно шепнул Герт, пристально глядя на суетящихся смотрил и думая о чём-то своём. — Разве не понятно?

— Взял бы в себя эти свойства. Зачем в накопник-то прятать? Вот дурак!

— Иди у него и спроси! — шёпотом рассердился новичок. — По-моему, он не глупее тебя!

Фил замолчал. Его изголодавшийся по уму мозг одолевали одна мысль за другой. Одна из мыслей оказалась настолько поражающей, что он даже зажмурился от такой догадки. Раньше при катастрофической нехватке ума он не задумывался об этом.

— Герт, только не ругайся! Это ведь наши свойства они прячут?

Новичок снисходительно поглядел на Фила:

— Надо же, какой догадливый! Ну, а чьи же ещё!

— Которые на проповеди отнимают?

Герт мог и не отвечать: и так всё ясно. Пока жуликоватый отец Гведоний читает очередную проповедь, смотрилы шныряют по толпе с накопниками и высасывают полезные свойства. И вот сейчас они добытое несут и вываливают на второсклад.

— Догадался, зачем они это делают? — опередил вопрос романтика новичок. — Чтобы нищесвой не стал умнее или добрее. Чтобы у него хорошие свойства находились в пределах нормы, по минимуму. А на второсклад они тащат изъятые излишки. Всё просто!

— Так вот зачем их патрули ходят с унимерами! — чуть не заорал Фил.

Смотрилы измеряют свойства попавшихся на глаза нищесвоев, чтобы не дай Лепест те не стали смелее, мужественнее или смекалистее чем положено по норме. А если кто вдруг и поумнел немного за день, то тут же в ход пускается накопник, высасывающий этот излишние ум и мужество. А всё накопленное за ночь изымается на проповеди. Фил, конечно, замечал это и раньше, но не задумывался из-за недостатка ума.

— Теперь ты понял, почему нищесвои жадные, трусливые и подлые? — невесело усмехнулся Герт. — Их обирают и патрули, и отец Гведоний.

Он мог бы не объяснять. Настроение Фила стало совсем не романтическим. Ему хотелось броситься в посёлок смотрил и начать бить отвратительных типов, открыто ворующих у убогих нищесвоев доброту, порядочность, гордость и заботливость. Но это только мечты — любой смотрила может играючи справиться с двумя десятками нищесвоев и при этом даже одышки не появится.

Выгрузившие добычу смотрилы разошлись по своим делам: кто в патруль отправился, кто домой. Улицы опустели, даже дети разбежались. Один лишь главарь продолжал вышагивать вдоль высокого дома, поглядывая в сторону Купола. Герт же продолжал заворожено смотреть на второсклад. А что толку на него глазеть, к нему ведь не подберёшься. Напарники вдвоём даже одного часового скрутить не смогут.

— Ну? — шёпотом поторопил Фил Герта. — Долго мы будем ещё сидеть?

— Сейчас ещё кое-что увидишь, — пообещал оборванец. — Поинтереснее...

Фил только горько усмехнулся. Толку от просиживания в кабине нет ни малейшего, лишь душу себе растравливать. Романтик думал, что у решительного Герта созрел план, как выбраться за Купол, из-за чего они и сидят в этой кабине. Но, как оказалось, никакого плана нет.

Главарь смотрил вдруг остановился и поднял вверх руку. И тут произошло такое, отчего Фил вдруг подскочил, и кабина эскуламора закачалась. А отважный и решительный Герт вдруг мужественно всхлипнул и сжал кулаки. Скупая мужская слеза скатилась с квадратного подбородка.

Дальним концом посёлок упирался в стену Купола. Сейчас эта стена разверзлась, в ней образовался проём, из которого хлынул яркий свет. Сияние было настолько сильным, что разглядеть в проём кусочек Закуполья не представлялось возможным.

— Всеблагой Лепест, я вижу царствие твоё! — забормотал Фил, судорожно треуголясь, хотя яркий свет не давал ему вообще что-либо увидеть. — Дай милость лицезреть тебя, но не дай ослепнуть от созерцания...

— Заткнись, фанатик! — неожиданно грубо шепнул новичок, смахнув скупую слезу с подбородка. — Смотри лучше...

Но ума у Фила имелось всё же недостаточно, чтобы заглушить набожность. Увидев внезапно возникшие две человеческие высокие фигуры в проёме Купола, он пуще прежнего затреуголился обеими руками и, забыв о часовом, возопил:

— Это вестники Лепеста! С чем явились вы к нам, слуги господни?! Не на тот ли свет отвести раба дрожащего?! Прости, господи, несмышлёного раба твоего!

Герт бросился на романтика, повалил его на дно кабины и навалился сверху:

— Молчи, сектант! Часовой услышит!

Фил начал трепыхаться, пытаясь сбросить новичка и лицезреть вестников Лепестовых, но тот держал крепко. На их счастье часовой не услышал возни в полусотне шагов от себя, поскольку сам был упоён чудесным зрелищем. Один из вестников ответно поднял вверх правую руку. Главарь смотрил помахал ему и что-то изобразил на пальцах поднятой руки. Второй вестник кивнул в ответ. Из проёма в Куполе показался светящийся цилиндр, начавший быстро расти в сторону второсклада. Он с чмоканьем уперся в стену высокого дома, которая из кабины совершенно не видна.

— Ну, пошло дело, — шепнул Герт, отпуская Фила.

— Какое дело? — спросил романтик, осторожно поднимаясь и отряхиваясь.

Увидев вестников снова, он задрожал и хотел опять воззвать к ним, но новичок раздражённо лягнул его.

— Хватит молиться! Не заберут они тебя с собой на тот свет. Хотя было бы неплохо.

Цилиндр сотрясся и засветился изнутри.

— Начали! — скомандовал вестникам главарь.

Они одновременно кивнули в ответ. Цилиндр трясся довольно долго, потом хлюпко отцепился от стены и начал стремительно удаляться в сторону проёма. Когда он исчез, вслед за ним растворились в ярком свете и вестники. Фил хотел рвануть в посёлок, добежать до проёма и умолить слуг Лепестовых взять его с собой, но Герт, уловив перемену в настроении напарника, выкрутил ему руку за спину и упёрся коленом меж лопаток. Романтик в приступе религиозного фанатизма, не чувствуя боли, вывернулся из болезненного захвата и ответно схватил новичка за грудки, чтобы врезать безбожнику от всей души, а потом поспешить к вестникам Лепеста, пока они не скрылись за стенкой Купола.

Пока напарники боролись, проём в Куполе затянулся, и божественное сияние исчезло. Фил немедленно разрыдался. Герт схватил его за шиворот и выволок из кабины. Стараясь не создавать шум, он стащил упирающегося романтика с кучи словохлама.

— Чуть всё не испортил, фанатик безмозглый! — ворчал он, пихая Фила впереди себя в сторону тайника. — Попробуй только завопи, сволочь, я из тебя дух в момент вышибу! Решительности мне на это хватит, уж поверь!

Когда они добрались до тайника Фила и уселись под нависшим листом железа, новичок перевёл дух. Теперь можно было говорить в полный голос, и он немедленно накинулся на романтика:

— Ты что устроил, недоумок? Ты на что себе столько ума натолкал? Чтобы треуголиться и молитвы бормотать?!

— Так вестники же господни, вестники! — не очень внятно объяснил Фил, постепенно отходя от религиозного дурмана.

— Тоже мне вестники! — презрительно хмыкнул Герт. — Это обычные наружники, грузчики с центрального второсклада, который с той стороны стоит.

Фил, конечно, не понял, кто такие "грузчики" и что такое "центральный", и немедленно спросил:

— Что они делали, эти "грузчики"?

— Грузили, что же ещё! — нехотя отозвался Герт, погружаясь в свои богохульные мысли.

— Что грузили? — продолжал наседать Фил.

— Вторичку перегружали, слепой что ли! Не знаешь, что такое вторичка? Это свойства, действяки, навычки и...

— Лепесту?

— Что ты сказал?

— Я говорю, Лепесту эти свойства отправляются? — уточнил Фил, которому сам вопрос показался нелепым.

Герт закатил глаза и вздохнул:

— Лепесту, Лепесту!..

Но романтик продолжал приставать:

— Нам ведь отец Гведоний говорит на каждой проповеди, что наши свойства нужны господу. А Лепест обитает за Куполом. Значит...

— Значит, считай, что ваши идиотские свойства утекают к нему, — закончил мысль Герт. — Чем ты недоволен?

— Зачем ему наши свойства? Он ведь и так бесконечно добр и умён.

— "За то, что господь наш Лепест кормит, одевает и согревает нас, мы отдаём ему лучшее, что у нас есть", — процитировал новичок Либру. — Ты можешь что-то лучше свойств предложить? Корешки с Плоски? Жратву недоеденную? Или свои обноски?

Герт брезгливо указал на потрёпанную одежду Фила. Не услышав возражений, он удовлетворённо кивнул:

— Вот именно, ничего больше у тебя нет.

— Зачем же господь обирает нас? — подавленно вымолвил романтик, сам изумляясь своему вольнодумию. — Зачем ему наши жалкие свойственные крохи? Неужто ему нужны свойства грязных негодных нищесвоев?