— И что?
— А то, что все эти дезертиры — отбраковка, генерал. Многие имели пятна на репутации и записи в досье. Иногда — более чем пятна. Вот вам пример. Мы вывезли с Кесселя некоторых преступников из «Черного солнца», высадили их на Корусканте и верили им до тех пор, пока они верили в нас. И вы сейчас скажете, что их вклад в победу нельзя принимать во внимание, что нужно молчать об их участии, а за усилия возблагодарить тех, у кого нет пятен в личных делах, на мундирах и лицах?
— Какая нелепица.
— Во-вторых, генерал, сама идея, что новых пилотов следует отбирать по внешнему виду, чтобы они хорошо выглядели в новостях… сэр, я понимаю ваши доводы и одобряю, — Ведж подавился ложью и с трудом пропихнул ее сквозь зубы, но дальше уже было легче. — Но они подвергают Новую Республику и временное правительство опасности, которую вы, по-моему, проглядели.
— Какую же?
— Если всем нашим пилотам придется выглядеть каким-то особым образом, соответствовать каким-то искусственным стандартам, то чем мы отличаемся от Империи, которая сотни разумных рас поставила на колени, потому что они — не люди, потому что не влезают в человеческие рамки?
— Абсурд! — рявкнул Креспин.
Кажется, незыблемый генерал был потрясен обвинением. Ведж приободрился.
— Разумеется, сэр. Это даже не абсурд, это просто идиотизм.
Антиллес выдержал паузу, но собеседник ею не воспользовался.
— Особенно если вспомнить, сколько у нас служит нелюдей и даже негуманоидов. Но вложите этот аргумент в руки приверженцев Империи, которым приходится мириться с Республикой, и получите протесты на уровне мятежа от каждого народа, чей представитель не сидит в кокпите «крестокрыла» или «ашки».
Креспин скривился, но промолчал.
— И в-третьих, не смотрите на лица. У каждого пилота такая история, что хватит если не на сериал, то на один фильм уж точно наскребем. И, что гораздо важнее, это обыкновенная история. Не каждый станет идентифицировать себя с Корраном Хорном из КорБеза или с Брором Джасом, наследным принцем тайферрианского бактакартеля с несколькими миллионами кредиток на карманные расходы. Но какой-нибудь выходец из среднего слоя, который присоединился к Альянсу, слил свою жизнь в канализацию, а затем вновь поднялся, чтобы все наладить…
— Да-да, — Креспин жестом попросил кореллианина помолчать. — Хорошо, коммандер. Ваши доводы представляются мне серьезными. А страсть и пыл более чем очевидными. Поступайте, как знаете. Но отметьте, я ожидаю, что эксперимент станет подлинным бедствием. И я буду рядом, чтобы убрать помещение, когда это безобразие взорвется вам в лицо.
— Так точно, сэр.
Креспин с подозрением скосил на Веджа здоровый глаз. Антиллес состроил на физиономии выражение глубочайшего понимания момента и серьезности происходящего.
— Со времени вашего пребывания здесь на базе произошли некоторые перемены, — продолжал Креспин. — Может быть, на подлете вы заметили, что все эмиссии строго ограничены, внешние визуальные маяки активируются, только когда корабль, заходящий на посадку, в них нуждается.
— Так точно, сэр.
— Мы нуждаемся в дополнительных мерах безопасности, поскольку рейды Зсинжа становятся все более дерзкими и частыми… а в наших рядах обнаруживаются предатели. Вот ваш же пилот Эриси Дларит, к примеру.
Ведж пережил еще один приступ злости.
— Должен указать, — едва сдерживая ярость, процедил кореллианин, — что Дларит навязали мне по политическим причинам, я ее не выбирал. И поскольку мы с вами разговариваем именно здесь, информация о базе Фолор не ушла к Зсинжу, а осталась у ее нанимателя. Которая теперь мертва.
— Как бы то ни было. Все равно повышенные меры безопасности еще никому не вредили. До тех пор пока мы находимся на пограничной территории, мы уязвимы для ударов, которые так любит Зсинж. Всех ваших пилотов привезут сюда, не ставя в известность о месте назначения. Тех, кого вы забракуете, отправят обратно таким же образом.
Ведж дал себе слово: если когда-нибудь он обидит судьбу настолько, что та сделает его командующим авиабазой, он застрелится на месте. До того, как впадет в маразм.
— Так точно, сэр.
— Хорошо.
Креспин вдруг словно обмяк, погрустнел. Ведж с сочувствием подумал: интересно, сколько молодых и рьяных офицеров регулярно втягивают генерала в споры, радуя дерзкими высказываниями… пусть даже такими вежливыми и хорошо продуманными, как у Антиллеса.
— Можете идти.
3
Вид у тебя — как будто ты схватился в рукопашную с ранкором. — Спасибо, УЭС. Уверен, генерал Креспин оценит сравнение.
Ведж со стоном рухнул в кресло и водрузил ноги на столешницу. Кабинет в прошлой жизни был кладовой, освещение навевало тягостные гнетущие мысли, здесь не было даже голографического экрана, на котором демонстрировались бы красивые виды далеких планет для успокоения нервов. Сиденьем по старой памяти служил старый ложемент из списанного в утиль истребителя, установленный на сваренную из двух металлических рам станину. Стол был секцией переборки, положенной горизонтально на две низкие стойки для инфочипов. Типичная меблировка для базы с недостаточным снабжением. Ведж не жаловался, потому что всю жизнь прожил в подобных условиях. Йансон сидел в похожем кресле возле стены, а по другую сторону импровизированного стола стоял колченогий табурет для посетителей.
— Есть у нас кто-нибудь на сегодня? — поинтересовался Антиллес.
— Сегодня у нас есть пилоты, — эхом откликнулся адъютант. — Если никто не опоздал.
— Давай начинать. Кто первый?
Они уже выработали своеобразный распорядок. Йансон придерживал информацию, позволяя Веджу беседовать с кандидатами без предвзятости. Антиллес хотел иметь возможность консультироваться с собственной интуицией. УЭС уставился на деку.
— Его зовут Кеттч, и он эвок. Ведж снял ноги со стола.
— Нет.
— Да! Очень хочет летать! Ты бы слышал, как он говорит: «Йюб-йюб». Это его боевой клич.
— УЭС, — терпеливо улыбаясь, произнес кореллианин. — Даже если предположить, что он сумел обучиться пилотажу настолько, чтобы соответствовать стандартам летчика-истребителя, никакой эвок не дотянется до педалей.
— А у него специальные протезы, ему сделал медицинский дроид, который проникся к бедняжке симпатией. Командир, ты бы видел, как он рвется в бой.
Ведж обмяк в кресле, прикрыв ладонью глаза.
— Пожалуйста, скажи, что ты шутишь. Прошу тебя.
— Конечно, шучу. Кандидат номер один, женщина с Татуина, Фалинн Сандскиммер.
— Йансон, когда-нибудь ты допрыгаешься.
— Йюб-йюб, коммандер!
— Впускай ее.
* * *
Вечером того же дня Ведж просмотрел список кандидатов почти до конца Женщина с Татуина с великолепными летными талантами, уже признанная асом и спустившая карьеру в мусоросжигатель из-за того, что в ее личном деле было отмечено как «хроническая дерзость». Она физически была не способна сдержать насмешку, граничащую с наглостью, в разговоре со старшими офицерами, к которым не питала уважения. Как и соответствовать уставной дисциплине. Сам не вписывающийся в рамки устава, Антиллес не видел в том никакого преступления. Он все время задавал себе вопрос: насколько подобная запись в досье повлияла бы на судьбу и карьеру несколько лет назад, когда Новая Республика была еще мятежным Альянсом, а ее армия — сборищем вольнодумцев, где дерзкий индивидуализм был скорее нормой, чем исключением.
А еще Веджа интересовало, не было ли причиной для двух понижений в звании мнение Фалинн Сандскиммер о некоем Герое Новой Республики (все три слова с очень большой буквы). Когда ее спросили о Люке Скайуокере, девушка раздраженно ответила: «Вы можете себе представить, каково это — всю жизнь тебя сравнивают с этим фермерским сынком только потому, что ты пилот и родом с Татуина? Хотела бы я никогда в жизни не слышать этого имени!» Именно эта сентенция не вызывала восторга у многих друзей Скайуокера. Ведж, который когда-то числил себя среди них, просто пожал плечами. Он ценил людей по другим критериям, нежели восхищение перед кем бы то ни было. Или отсутствие такового.
Еще один пилот, человек с Этти IV, был отдан под трибунал за воровство. Он выразил уверенность, что обвинения с него снимут, и попросил дать ему шанс показать себя коммандеру Антиллесу. Через минуту после его ухода Ведж заметил, что со стола исчезла голография его покойных родителей. Кореллианин послал за вором Йансона и вычеркнул фамилию кандидата из списка, Третий пилот оказался тальцем. Бывший имперский раб, он научился пилотировать грузовые корабли, поработал на Альянс и перевелся в боевые летчики, когда за год до смерти Императора резко возрос спрос на эту профессию. Его личное дело пестрело записями о психосоматических заболеваниях и возможном срыве, вероятность которого в последнее время увеличилась. Тальц разрывался между присущей его расе миролюбием и вынужденной жестокостью солдата.
Ведж вместе с Йансоном сводил кандидата на тренажер и запустил программу с битвой при Эндоре; там мишеней было особенно много, и даже самый опытный пилот едва справлялся с таким изобилием. Тальц неплохо показал себя, но кривые на биомедицинском мониторе медленно поползли к красной зоне: явный признак, что даже в симулированных условиях кандидат не мог преодолеть стресс. Поэтому оба офицера пожелали тальцу удачного возвращения домой, на Альцок III, и посоветовали обратить внимание на грузовые перевозки.
— Номер четыре на сегодня, — возвестил Йансон, вновь устраиваясь возле стены в тесной каморке, именуемой офисом коммандера Антиллеса. — Лейтенант Мин Дойнос Ведж потер ноющие виски, с сочувствием посмотрел на помощника.
— У тебя был шанс поговорить с ним?
— Нет, он только что прибыл. Но я читал рапорт Хобби. С Мина сняли все подозрения в ошибке или преднамеренных действиях.
— Запускай его.
Йансон пробормотал в комлинк пару фраз, а минутой позже в кабинет вошел длинный нескладный парень в мятом летном комбинезоне стандартного оранжевого цвета Следы возможных эмоций носила только густая спутанная шевелюра; создавалось впечатление, что ее владелец некоторое время изрядно трудился, терзая космы обеими руками. На осунувшемся лице не было ни волнения, ни тревоги, ни любопытства. Пилот щелкнул каблуками, поднес ладонь в салюте к виску, да так и застыл.
— Вольно, — неуверенно сказал Ведж.
Парень опустил руку, но и не подумал расслабиться.
— Садитесь, лейтенант.
— Благодарю вас, сэр.
Дойнос сел так напряженно, что у Антиллеса у самого заныли плечи.
— Насколько я понимаю, командование рассмотрело ситуацию на Граван VII и разрешило вам вернуться к службе. Поздравляю.
— Благодарю вас, сэр, — с прежней интонацией повторил пилот.
Выражение его лица не изменилось. Вернее, на нем не появилось никакого выражения.
Ведж посмотрел на Йансона; УЭС с несколько обалделым видом разглядывал своего ученика.
— Вам известно, чем мы тут заняты, лейтенант?
— Так точно, сэр.
— Интересуетесь в переводе к нам?
— Так точно, сэр.
Энтузиазма в голосе не прибавилось, как и отзвуков боли, которую этот странный парень должен был чувствовать после гибели своих пилотов. Ведж опять проверил реакцию своего помощника: теперь Йансон развалился в убогом кресле, разве что не выпадая из него, закинул ногу на ногу и смотрел на Дойноса с любопытством.
— УЭС рассказывал мне, что до того, как присоединиться в Альянсу, вы служили в нашей армии… то есть в вооруженных силах Кореллии. Снайпером в элитном подразделении.
— Так точно, сэр.
— Не растеряли таланта?
— Так точно… то есть… — Дойнос впервые дал сбой. — Не знаю, сэр. Последние три года у меня не было возможности упражняться в снайперской стрельбе.
Бледные щеки лейтенанта едва заметно порозовели.
— Как вы думаете, сумеете вернуться на прежний уровень?
— Так точно, сэр.
Ни гордости, ни рвения. Абсолютный ноль.
— У вас проблемы?
— Никак нет, сэр. Какова бы ни была моя роль, — механически отбарабанил пилот, — моя задача — уничтожить противника.
— Ну да… Я так понял, что на Кореллии вы были представлены к награде за выдающуюся доблесть и отвагу, что позволяет вам носить кореллианские «кровавые полосы». Вы их не носите. Почему?
На этот раз для ответа понадобилось больше времени.
— Понимаете… это немножко глупо, сэр. С тем же успехом я мог нацепить значок с надписью: «Я — чудесный человек и раздаю деньги нуждающимся». А толку?
— Ясно.
Ведж устал от попыток отловить хотя бы намек на злость, гордость или сожаление — хоть что-нибудь! — на застывшем маской лице пилота. Все тщетно.
— Н-ну что ж… тогда… добро пожаловать в кандидаты, — Антиллес пожал холодную, вялую руку соотечественника.
Последовал обмен салютами, дверь за лейтенантом закрылась.
— А ведь когда-то он носил «кровавые полосы», — сообщил из своего угла Йансон. — Я и не обратил внимания, пока ты о них не заговорил. Это не тот Мин Дойнос, которого я тренировал.
— Интересное замечание. Сколько времени прошло между тем, как Когти вылетели на последнее задание, и тем, как Дойнос вернулся? Он мог побывать в плену?
— Смеешься? Да он не успел бы заскочить в кантину и пропустить стаканчик! Да и не было никаких свидетельств, что он покидал истребитель. Это он… и это не он. Он даже не посмотрел на меня!
— Ладно, поглядим, как пойдут его дела дальше. Малейший признак, что он психанет или что ему потребуется отпуск на успокоение расшатанных нервов, и я его вышвырну.
Йансон тяжко вздохнул.
— Вас понял…
* * *
— Сигнал по гиперсвязи, адмирал, сэр!
Адмирал Апвар Тригит снисходительно глянул с высоты своего кресла вниз в вахтенную «яму». Выражение его лица можно было назвать мягким.
— Источник?
— Старший шифровальщик предполагает, что сигнал идет прямиком от Зсинжа с базы «Ранкор».
— Я приму послание у себя, в личной кабине, — адмирал поднялся, отдавая себе отчет, что красиво седеющие волосы, ухоженная бородка и подтянутая спортивная фигура, упакованная в белую с серебром форму, сшитую по его личному заказу, придают ему вид импозантный и привлекательный.
Тригит покинул мостик, не торопясь, почти прогулочным шагом. Да, верно, он служил военачальнику Зсинжу, но старшие офицеры его корабля должны понимать, что он всего лишь одалживает свои услуги, как и услуги «Неуязвимого», и что он сам себе хозяин.
В сферической кабине личной связи адмирал включил пульт, и перед ним тут же появилось трехмерное изображение сидящей фигуры — в черном стандартном командном кресле, несомненно, на мостике «Железного кулака». Зсинж носил белый мундир имперского Гранд адмирала, присвоив себе звание, которым никогда не обладал. И все-таки его власть была так велика, что никому не приходило в голову указывать ему на маленькое несоответствие и называть его самозванцем.
