Книга 2: "Метаморфозы: танцор" (главы 17-19 + эпилог)

Где была допущена ошибка? Где Юо подтолкнул его на неверный путь? Где та развилка, которую он, ловец и воин не заметил? Но ведь были же следы крови на ржавой железной полосе, торчащей из каменной стены. Или... Неужели, это был ложный след?

Красный Кулак мотнул головой. Что жалеть, если он сам отправил лучших следопытов в лагерь. Но как? Как ничтожные могли его обмануть? Он разогнулся, на мгновение забывшись, где стоит. Резкая боль сбитой о потолок макушки вернула Рорка к действительности. Неверное пламя факела с трудом освещало каменный желоб, в котором они находились.

— Командир, последний факел остался. Влажно тут и ветер, гаснут сволочи, — Рорка говорил с опаской поглядывая на Чучу. — Как бы в темноте не пришлось отсюда лезть...

— Возвращаемся, — оставаться здесь и дальше не имело смысла. Ничтожные могли быть где угодно. Если кровь — обманка, и беглецы ушли в другой проход, то искать поздно. Если они нырнули в воду, то могли проплыть по затопленному проходу куда угодно, а лезть за ними, тем более в полной темноте, Кулак не собирался. Придется вернуться, а потом послать на поиски остальных ловцов.

А вот после того, как они пленников найдут, Таррену-Па придется раскошелиться за те обрывки тела, что Кулак ему привезет. Беглец вез хромому Тхонга сообщение? Человек может говорить, даже если у него останется только верхняя половина тела, все остальное командир ловцов собирался оторвать. Голыми руками, чтобы поднести оторванное злокозненному демону в жертву. Юо любит, когда много крови.

...

Яркий свет утреннего солнца, бьющий прямо в привыкшие к темноте пещеры глаза, принес боль и новую вспышку раздражения. Красный Кулак даже не оглянулся на черный провал, оставшийся за спиной, мотнул головой сопровождавшим его ловцам и глухо рыкнул:

— Остались здесь. Если кто выйдет — брать живьем. Я сам рубить буду.

Отдав приказ, пошагал вниз по склону, к близким зарослям можжевельника. Хватит все делать самому. Нужно вернуться в лагерь и отправить на поиски обленившихся уродов-подчиненных. Они не воины, настоящий Тхонга не мог так тупо сдохнуть, охраняя лагерь. Быть убитым пленниками-ничтожными. Позор. Ничего, пусть оставшиеся в живых Рорка идут ловить беглецов, искупают грехи мертвых часовых.

Красный Кулак сжал в руке свой талисман, висевший на толстой шее. Широкая цепь — золото, не какое-то жалкое серебро. И огромный зуб чешуйчатой твари, которую он собственноручно убил еще в молодости по ту сторону Теплого моря. Он давно перестал собирать зубы своих врагов — их некуда было девать. На ремне, поддерживавшем штаны, уже попросту не осталось места, и так при каждом резком движении можно было слышать перестук десятков клыков. Зверей, Алифи, Рорка, людей. Но этот клык — он особый. Именно он подарил Чуче первые жестокие шрамы и настоящую веру в себя.

Легкий шорох отвлек Кулака от приятных воспоминаний. Он еще успел увидеть стремительную точку, за мгновение выбравшую расстояние между зарослями неподалеку и грозным Тхонга. Только не оставалось времени на вздох, на уклонение — даже тренированное тело не может обогнать стрелу, выпущенную почти в упор. Кулак успел удивленно расширить глаза, в один из которых и вонзился узкий железный наконечник. Под легкий хруст затылочной кости.

Командир ловцов Тхонга, могучий и устрашающий Красный Кулак, презиравший врагов и убивавший одним ударом, не мог знать, что немолодой ничтожный со смешным прозвищем Меченый никогда не промахивается с короткого расстояния. Потому что работа у того такая — не промахиваться, а еще потому, что где-то в черном провале пещеры укрылся человек, подаривший усталому лучнику надежду. Что все не зря. И что еще не все.

...

Мы сидели у давно прогоревшего костра посреди разгромленного лагеря и тихо разговаривали. Вокруг шумели спасенные люди. Кто-то от счастья веселился, кто-то рыдал, заливая слезами перенесенные испытания, кто-то сидел на камнях или прямо на земле и молчал. Последних было большинство. Если честно, и мне хотелось просто привалиться спиной к широкому стволу дерева, вдохнуть запах прелой хвои, закрыть глаза и просто заснуть.

— Надо возвращаться, Мор, — Меченый тоже изрядно вымотался.

Сначала ему пришлось уходить из засады, благо, увидев, что меня нет за спиной, он не повел отряд прямо по тропе, а настегивая лошадей, повернул вверх по склону. Не всем это помогло, не все отреагировали вовремя, но большинство людей справилось.

Потом подбивали итоги, считали потери, собирались с мыслями. Смысла идти вперед капитан не видел, возвращаться назад, потеряв почти половину отряда, он не хотел, а потому, выждав до вечера, приказал двигаться обратно, пытаясь пройти дорогой захватчиков. Чтобы отомстить врагам или чтобы выручить друзей, Меченый тогда еще не знал.

Шли днями по горным перелескам в том же направлении, что и отряд Рорка. Ночами шли тоже, обходя лагерь врага и двигаясь дальше, подыскивая место для засады, но так и не решаясь напасть на конвой Тхонга. Слишком тех было много. И каждый раз Меченый отдавал приказ пропустить врагов и идти следом, на отдалении. День за днем. Ночь за ночью. Отдыхая урывками. Не рискуя зажигать костры, питаясь только остатками вяленого мяса. Выматывая себя и ожидая шанса. Не имея представлений о том, будет ли он вообще, этот шанс. Начали роптать люди, и в первую очередь, охотники и лаорцы. А потом появились дезертиры...

— А Тониар где? — я оглянулся по сторонам, так и не найдя среди множества малознакомых лиц переводчика.

— Сбежал, — ответил Меченый, равнодушно пожав плечами.

— Сбежал? — я переспросил скорее автоматически, непонимающе посмотрев на капитана.

Ему же постоянно руки связывали, к седлу приторачивали, при первой же попытке бегства выстрелили бы в спину. И он сбежал?

— Да, — капитан спокойно встретил мой взгляд, иронично скривив губы.

Я не верил Меченому ни на грош. Нет, все логично, и я не сомневаюсь, при первой возможности переводчик сделал бы ноги. Но у него не должно было быть такого шанса. Я скорее поверю, что капитан застрелил беглеца в спину, чем в то, что он равнодушно признается в бегстве пленника. А с другой стороны, кто мне Тониар? И кто — человек, сидящий сейчас передо мной? Один, при всей его важности и талантах, — убийца и негодяй. Второй только что спас мне жизнь. А потому я просто закрыл глаза. Сбежал и сбежал.

— Жаль, надо было ему в спину выстрелить, что-ли...

— В следующий раз, обязательно, — иронично ответил капитан.

Я усмехнулся в ответ. Жизнь продолжается, несмотря ни на что, и все остальное от лукавого. И пусть чистоплюи упиваются правдой и наслаждаются ее перегаром — я точно знаю, что узнать истину — не всегда лучший выход. Иногда слишком поганый у нее привкус. Меченый выстрелил переводчику в спину? Зарезал ночью, чтобы не рисковать? Зарезал просто так, вспомнив былое? Не имеет значения.

— Теперь у нас нет проводника.

— Я же и говорю, надо возвращаться, — Меченый достал флягу с водой, зубами вытащил тугую пробку и сделал несколько глотков, после чего протянул мне. Я тоже пригубил, хотя пить не хотелось. Наглотался я ледяной воды в той пещере, на полжизни хватит.

— Нет, надо идти вперед, капитан. Больше некому, да и близко уже.

Меченый пожал плечами и повесил фляжку обратно на пояс.

— Тогда пошли?

Нам всем досталось за эти долгие месяцы, дни даже не слились — сплавились в бесконечную полосу испытаний. Ничего, так закаляют сталь. К чему бы это вспомнилось?

...

Несмотря на смерть Тониара (я не сомневался, что нам уже не суждено встретиться с бывшим конвоиром и старшим помощником Высших, по крайней мере, на этом свете), у нас оставался шанс. Вряд ли в этих горах много таких рек, режущих горный хребет поперек, а значит, нужно просто идти вдоль нее на юг и искать ответвление — небольшой приток возле фигур каменных исполинов. Что имел в виду Тони, я так и не успел спросить, уже не спрошу, но и так попробую обойтись. Не думаю, что здесь на каждом углу исполины стоят и прохожих разглядывают. Интересно, что это на самом деле? Скалы? Истуканы? Силуэты гор? Ладно, на месте посмотрим.

Нас оставалось совсем немного. Мы с капитаном, Мышок, Драный с напарником, один из оставшихся охотников, пара лаорцев и солдаты Меченого, отправившие ловцов Рорка в так любимую ими Тьму. Поодиночке. Сначала часового, оставшегося охранять лошадей, когда его напарник побежал на крики и вопли проснувшихся и не обнаруживших пленников Тхонга. Потом и напарника, когда тот получил приказ возвращаться назад. Потом двоих Рорка, оставшихся в основном лагере, — они не ждали атаки в спину и пытались рассмотреть, что же происходит вверху на тропе, петляющей в горах.

Потом погибли трое ловцов, первыми потянувшие пойманных беглецов в лагерь. В этот раз один из лучников промахнулся с близкого расстояния, и пришлось нескольким оставшимся в отряде лаорцам решать проблему. Мечами. За ними к лагерю спустилась большая группа воинов Тхонга, отосланная командиром обратно. С пленниками и в плохом настроении. Залп из пяти луков и двух арбалетов не мог быть сокрушающим — в последующей за ним рубке погиб один из солдат далекой Лаоры и двое пленных, просто подвернувшихся под руку.

Когда все закончилось, мы отпустили крестьян, шедших со мной в одном конвое. Они — не солдаты и помочь нам могли только одним — свои уходом. Я нарисовал им красочную картинку того, как ждут и награждают всех пришлых в разоренном Валенхарре, и они ушли на север. Если пойдут к Логору, то выживут, вот только ждет их там каторжный труд, а все красочные картинки придут позже. Если вообще придут.

...

Слипшиеся от пота волосы ничтожных были измазаны в грязи, черные пятна превратили изможденные лица в маски пострашнее шаманских. Люди и так отвратны, но сейчас смотреть на суетящихся под ногами рабов было особенно противно. Свиньи. Но и свиньи могут приносить пользу. Вот и Мер То наблюдал за кипящей в лагере работой и жалел только об одном — слишком мало у него рабов. Ничего, скоро вернется сын, и он приведет пару тысяч захваченных пленников. Тем более, что работники из ничтожных получаются лучше, чем воины. А там и Хува подтянутся — нет никого, кто бы умел так хорошо собирать разбежавшихся рабов по окрестностям. То, что люди пригодятся, Мер То знал и раньше, но сейчас на них были особые планы.

Мер То смотрел на хаотичное мельтешение потных и грязных тел, на первый взгляд, беспорядочное и бессмысленное. Но Вождь Клана Заката давно уже привык не доверять первому взгляду, чтобы там кто не советовал. Настоящие планы всегда похожи на черную воду, смотришь в нее, а видишь только свое отражение и ничего больше. Настоящие планы становятся понятны врагу лишь за мгновение до его смерти.

Узнав, что Клан Заката решил занять правый берег, Косорукий взъярился. Но слишком бурным и показательным был протест, слишком быстро Тени смирились. Потому что были причины. Атаковать восточное крыло Бабочки всегда считалось менее тяжелой задачей. Потому что стены ниже. Потому что нет рва под стеной. Потому что там равнина, а не холмы. Периметр укреплений больше, и ворот трое, вместо двоих на западе. Да и дворцов, минаретов, значит, и богатств на востоке намного больше. Косорукий еще и спасибо сказать должен был за выбор Мер То. Не сказал.

Мер То ухмыльнулся. Настоящие планы всегда оказываются не тем, чем кажутся на первый взгляд. И сейчас у Вождя Клана Заката тоже был план. Именно поэтому захваченные по дороге рабы не проданы за гроши, а рубят леса вокруг и возводят широкие деревянные щиты высотой в пять ростов взрослого Рорка. Именно поэтому они собирают огромные телеги и обивают их железными щитами. И баллисты, разобранные после захвата Иллиона, устанавливают вдоль реки. И требушеты.

Рабы нужны. Много. Бывшие солдаты — с их привычкой подчиняться и терпеть тяготы походной жизни. Рудокопы — для земляных работ. Крестьяне — для переноски тяжестей. Женщины. Дети. И Алифи. Особенно — Алифи.

А еще нужны Тхонга, пусть даже в качестве не рабов, а союзников.

Командир Тхонга молча стоял рядом, внимательно разглядывая приготовления в лагере шаргов. Ничего он не поймет — Мер То специально запретил начинать основные работы до этого разговора.

— Как мой подарок? Жив еще?

— У меня отменный лекарь, Вождь. Тот Алифи будет жить.

— Хорошо. Что ты видишь вокруг?

Тхонга хмыкнул, еще раз обвел взглядом бурлящий лагерь и ответил:

— Похоже, ты точно знаешь, как будешь брать город.

— Верно. Сколько тебе обещал Косорукий?

Собеседник покачал головой.

— Это неважно, все равно Тхонга не продаются.

Мер То рассмеялся. Искренне. Давно он не слышал таких забавных шуток.

— Все продаются, Шагу-та. Все. Но выигрывает только тот, кто продался первым, — и отсмеявшись, добавил. — Все просто, воин. Если сам не можешь быть победителем, держись к победителю близко, и тогда на тебя упадет часть его славы. Ты знаешь, на что способны Тени. Ты видел, на что способен я. Сравнивай. Выбирай. Здесь. Сейчас, потому что я ждать не буду. Или ты готов обсуждать сделку, и тогда мы говорим. Или ты не готов, и тогда я поговорю с кем-нибудь другим, а ты уйдешь лобызать обрубок Косорукого. Итак, сколько тебе он обещал?

Тхонга посмотрел в лицо Вождя, но не выдержал, а может, не рискнул тягаться взглядами и отвел глаза.

— Двадцатую часть добычи, Вождь. Но у меня договор...

Мер То поднял в удивлении глаза.

— Двадцатую часть пустоты? Много. Я тоже предложу тебе двадцатую часть, Шагу-та. Только той добычи, что уже почти в руках. Что выбирать: воздух или золото — тебе решать. Думай. И помни, я никогда не повторяю своих предложений.

И только когда спина Шагу-та скрылась за поворотом холма, Мер То убрал улыбку со своего обветренного лица. Этому Тхонга не суждено сделать выбор. За него выбрал тот, кто имеет на это больше права — Вождь Клана Заката. И выбор этот — не золото и даже не воздух, а смерть. Быстрая и верная — три лучника Гхоро ждут командира Тхонга на левом берегу. Им не нужна его жизнь, им нужна плата за его гибель, большой довесок к немаленькому авансу. А Гхоро, при всех их недостатках, не промахиваются.

Настоящие планы — это всегда миражи, в которых безнадежно запутываются враги. Судьба этого Тхонга повернула к смерти не после того, как он пытался набить себе цену. Нет. Его участь была предрешена, когда он осмелился на пиру спорить с Вождем Клана Заката из-за жалких Алифи, закопанных в песок. А подарки, разговоры, сделки — лишь видимость, отражение в черной воде, в которой не видно дна.

Потому что теперь Шагу-та умрет от стрел ближайших союзников Косорукого, и будут свидетели — об этом заранее позаботились. Подкупленные Гхоро ненадолго переживут свою жертву — тафуры Клана Заката не прощают убийц друзей своего Вождя. Но даже если стрелки выживут — после их пыток Тхонга узнают лишь, что убийц подкупили Тени. Об этом тоже было кому побеспокоиться. В любом случае новый командир Тхонга будет знать, что его предшественника предали, убив за дружбу с Мер То. За подарки Мер То. И за разговоры с Мер То.