Ол-ин. Третья часть. Ритуал.

— За мной, — сухо бросил он и скрылся в скупо освещенном коридоре.

Как ни странно он привел меня вовсе не в кабинет, а на кухню, где в самый разгар рабочей ночи было пустынно. И тут его прорвало.

— Ты хоть понимаешь что творишь? — тихо, а оттого более действенно прозвучали его слова.

У меня зачесались кулаки, первые отзвуки зарождающегося раздражения наждачкой прошлись по спине. Меня собирались отчитать, причем как маленького ребенка.

— Определенно.

— Разве я просил тебя лезть на сцену?

— Нет, — попытки сбросить напряжение, угнездившееся в центре лба и теперь давившее на глаза никак не удавалось.

— Зачем ты вообще это сделала? — вот мы и добрались до сути проблемы.

— Вам не понравилось? — я посмотрела на него самым невинным взглядом на который была способна.

— Нет, — мужчина оказался застигнут врасплох.

— Нет — в смысле не понравилось, или нет — понравилось? — на всякий случай уточнила я, сосредоточенно массируя переносицу.

— Ты издеваешься надо мной?! — вспылил Истон, наконец, выходя из состояния ледяного истукана.

— Да, — хмыкнула я, усаживаясь за стол.

— Кажется, я не с того начал, — устало произнес он, поправляя очки. — Я думал вы умная женщина...

— Ну вот, опять на "вы".

— Не перебивай Ивона. Когда ты уехала, клуб трясли. Одна проверка за другой. И все они искали одно и то же, не догадываешься, о чем я? Мне пришлось поднять все свои связи, чтобы нас оставили в покое. Слава высшим, что ты не значишься в списках работников, иначе...

— Вы уже знаете, кто я? — внезапная догадка бросила меня в холодный пот.

— К сожалению.

— Что вы хотите?

Неужели уже кто-то знает, что моя смерть оказалась очередной фикцией?

— Ничего, — отмахнулся он. — Но те люди... гости, ты ведь их знаешь, не так ли?

— Знаю.

— Не искушай судьбу, — с этими словами Истон развернулся и последовал к выходу.

Меня его слова испугали, я подорвалась с места и, схватив за руку, остановила. Все что успела прочитать по его лицу, за тот краткий момент его растерянности, это какая-то обреченность. А мое желание искать причины такому поведению, я весьма малодушно задвинула подальше. Совесть и без того грызла безостановочно.

— Простите, меня, — покаянно опустив глаза, пробормотала я.

— Оставь извинения при себе, — холодно отчеканил он. — Если у тебя хватило ума подойти к тому, кто лично приложил руку к твоей смерти... Извини, но у меня нет приличных выражений, чтобы выразить всю глубину твоего идиотизма.

В висках застучало. Вникнуть в слова Истона мне не позволяла разболевшаяся голова, разом лишившая трезвого рассудка. Пальцы разжались на его запястье, я пробежалась холодными кончиками по лбу и сжала влажные от испарины виски. Потребовалось ни меньше минуты, чтобы загнать боль подальше. Я отступила назад, подумав, подошла к единственному окну и дернула ручку на себя. Холодный ночной воздух ударил в лицо, сзади послышался тяжелый вздох.

— Ты ведь не знала?

— У советника оказывается слишком много талантов, — рассеяно произнесла я, гнездясь на холодном подоконнике. — Непонятно другое, зачем ему это делать?

Вопрос повис в пустой кухне. Истон ушел, так и не наорав на меня за мою выходку, чего я, безусловно, заслужила.

— Интересно... — я провела рукой по растрепанной гриве отросших волос. — А каковы первоисточники вашей шеф осведомленности?

Окружающие меня стали напоминать шевелящийся клубок змей, в котором не узнать, чей хвост зажат в руке и насколько быстрым окажется бросок, а укус ядовитым.

* * *

Утром напомнила о себе головная боль, загнанная вчера в дальний уголок сознанья. Слепо пошарив по прикроватной тумбочке, с нескрываемым омерзением глотнула обезболивающего прямо из горла, не разводя и не отмеряя дозу. За последние недели это была уже не первая бутылочка борзы, которую доставать приходилось через третьи руки и за бешеные деньги. Принимать борзу вовнутрь, наверное, не догадался никто кроме меня. Токсичная вытяжка просто напросто сжигала подчистую любые мягкие ткани, а тем более слизистые и желудок, но мне было откровенно плевать на такие мелочи. С телом я справлялась с легкостью благодаря энергии самати. С головной же болью, которая служила откатом после тесного общения с дивенами, не справлялось ничто. Борза дарила нечто вроде облегчения, временно глуша ее эпицентр.

Отдышавшись и провалявшись еще с полчаса, я начала потихоньку собираться. Настроение скакало от отметки сносно, до того, что могло превратить в ад существование одного отдельно взятого самати. Да-да, собиралась на встречу именно с ним, если он таки догадался прочесть записку, а не выкинуть ее до того момента. Даже если не поверит, что писала ее я, придет из чистого любопытства. Надеялась и думала — так все и будет. Должно.

Сегодня я одевалась с толком. Джинсы, теплый свитер, куртка, шарф по самые глаза и удобные ботинки без каблуков. За окном завывал ветер, который наконец-то добрался до сердца Тризы и теперь свободно гулял между стрелами высоток. Спустившись на кухню, я сделала себе чай и, не желая тянуть на себя ненужное внимание завтракающих коллег, поспешно вышла. Дуя на дымящийся чай, медленно прихлебывала на ходу. На рецепшене получать по шее от Тана не пришлось по причине его отсутствия. Выйдя из клуба, я не спеша двинулась в сторону стоянки такси. Сев в люфтер, назвала адрес и, развалившись на сиденье, уставилась в окно. Машина плавно набрала высоту, и ювелирно встроилась в плотный поток себе подобных.

За окном неспешно проплыл район развлечений, сменившись плотной застройкой прилегающей к центральному парку. Мелькнул и остался позади дальний край императорского сада, за которым начинался блок правительственных и учебных учреждений. Я отвернулась, едва знакомый забор академии замаячил впереди.

Не хочу. Больно...

Больше я в окно не смотрела, допивала остывший чай и считала минуты до конца поездки, а их оставалось ни много, ни мало — десять. Про вчерашнее старалась не думать, старалась и не могла. Ведь чего мне стоило просто написать записку и все, без выкрутасов. Нет же, надо было довести до белого каления шефа, подвести Эмиля и вконец испортить отношения с собственной совестью. Но было одно "но", благодаря которому я еще не сожрала себя за вчерашнюю проделку, я стала обладательницей очень интересных сведений. Советник Гауди был причастен к нападению на меня в памятный вечер перед моей не менее памятной смертью. Зачем? Спрашивать себя я устала и измучилась. Чего же он так убивался после, самолично приперевшись в имение. И для кого тогда предназначался разыгранный спектакль? По пальцам потекло что-то теплое, я перевела изумленный взгляд на руку, в которой держала пластиковый стакан. Он него остался только покореженный каркас, покрытый сетью трещин, а через них сочился недопитый чай.

— Паршивый день, — тоскливо протянула я.

На набережной пробирало от стылого холода до самых костей, не смотря на теплую одежду. Я грела руки в карманах, подпирая одним плечом стену. Приехав на полчаса раньше назначенного времени, не думала, что увижу его на месте встречи. Сгорбившись, он опирался локтями на каменный столбик ограждения. Ветер трепал волосы, скрывая от меня выражение его лица. За те десяток минут, что я за ним наблюдала, он ни разу не обернулся и не пошевелился. Над рекой носились крикливые чайки, свинцовая поверхность рябила в глазах, отражая блики редких солнечных лучей. Ноги были готовы сорваться в бег, а глупое сердце все оттягивало и оттягивало момент встречи. Сомнения до сих пор мучили меня, вставая стеной воспоминаний вчерашней ночи.

— Что же ты медлишь? — послышался позади тихий, простуженный голос, а на плечи опустились тяжелые руки. Я вздрогнула и от неожиданности присела, но цепкие пальцы впились в плечи и дернули вверх. Мужчина чуть вышел из-за спины, так, что я смогла видеть его лицо.

— Вы? — момент узнавания растянулся на долгие секунды. Он выглядел так же как в день моего отъезда из Ицхари. Светлые волосы ерошил ветер и бросал в лицо, зеленые, самые обычные глаза щурились, пряча эмоции за веером пушистых ресниц. На небритые щеки дошла бледная тень слабой улыбки.

— Вот я и нашел тебя.

Действительно нашел. Вопрос в том, кто нашел и для чего?

— Холодно, — зябко поежилась я, с тоскою глядя на недостижимо далекую фигуру Беса.

— Пришлось побегать, — помолчав, сказал он.

— Где я прокололась? — встрепенулась, попыталась переместиться, но зрение лишь на мгновение расфокусировалось и ничего не произошло. Плечи ощутимо сжали, и я поняла, что уйти, не попрощавшись, не получится.

Мотнув головой, он скосил на меня глаза.

— Нет, это не ты.

— Раздолбай, — обреченно прошипела я, сверля спину Беса.

— Идем, — хмыкнул он в ответ на нелестное высказывание и развернул, увлекая за собой.

Несколько метров я покорно шла, глядя себе под ноги, потом резко затормозила, бросила тело вниз, сбивая подсечкой расслабившегося мужчину. Похоже, я действительно достаточно усыпила его бдительность. Того времени, что он приходил в себя, мне бы хватило, чтобы переместиться, но не убежать. А перемещаться я по-прежнему не могла, кто-то надежно отрезал мне все обходные пути. Я с отвращением взирала на поднимающегося самати.

— Ну? — он отряхнул ладони и спокойно посмотрел на меня. — Готова к общению?

Криво усмехнувшись, развела руки в сторону.

— Как пожелаете.

Ему даже не понадобилось прикасаться ко мне, чтобы переместиться. И, кажется, на этот раз я действительно влипла. Мы находились в тюремной камере, по углам которой стояли четверо мужчин. Зеленоглазый кивнул мне на стул, а сам расположился на привинченной к стене койке.

— Поговорим? — вопрос болезненным эхом отозвался в висках.

— Спрашивайте, — безразлично ответила я.

— Твое имя.

Мое имя? Имя... как же...

— Иррати Ино, — улыбаясь, шепчу я.

— Ложь! — и в голосе такая убежденность. Пришлось слазить в карман и продемонстрировать удостоверение личности. Самати покачал головой и заинтересованно окинул меня взглядом. — Ты совсем не похожа на их женщин.

— Да, как скажете, — отмахнулась я. — Но раз уж вы знаете мое имя, могу я узнать ваше, безликий?

— Которое из?

Пожала плечами.

— Подойдет любое.

— Апостол, — хитро смотрит из-под светлых ресниц, пряча улыбку за высоким воротником.

После этого можно было опускать занавес. Туше! Но я заставила себя удержать безразличное выражение на лице.

— Не скажу, что мне приятно познакомиться, обстоятельства не те.

— Ничего, — он повернулся к ближайшему из мужчин, до сих пор изображавших каменные изваяния. — Начинайте.

Меня запирали, просто и элегантно создавая непроницаемый контур. Не скажу, что не ожидала такого поворота, но вот так оперативно... вы успели подготовиться за время моего отсутствия, безликий. Самати заметил мой интерес к происходящему, хотя на самом деле простой человек ничего не увидел бы и не почувствовал.

— Для твоей же безопасности, — деловито произнес он, складывая руки на груди. — А теперь к делу. Ты ведь знаешь для чего я тебя искал?

— Есть некоторые подозрения, — неопределенно ответила я.

— Тогда ответь мне... — он замолчал, мрачно разглядывая стену напротив.

Молчание затягивалось и начинало нервировать. Помимо прочего нервировали слившиеся с тенями самати. Я пошевелила замерзшими пальцами и попыталась ощутить, насколько прочна окутавшая помещение сеть. Но то ли онемевшие пальцы не чувствовали ее, то ли меня заблокировали. Совсем.

— Спрашивайте! — не выдержала я, подаваясь вперед.

— Где Катара? — Апостол не смотрел на меня, но не трудно было догадаться, насколько его беспокоит эта тема.

Катара... И что мне ему сказать? Прости дорогой, но твоя любимая ушла не оглядываясь? Не сказала прощальных слов, не оставила предсмертной записки, бросила тебя? Она и мне ничего не сказала, но какое это имеет значение теперь.

— Она ушла, — сорвалось у меня с губ прежде, чем я успела подумать, чем это может обернуться.

— Куда?

Напряжение можно черпать ложкой. Я спрятала глаза, отвернулась. Ну почему она выбрала меня? Почему не дала подохнуть в том кубе? Руки замерзли насмерть и я сунула их в карманы куртки, где тепло шло от тела.

— Я не знаю.

— Не ври мне! — он неожиданно оказался рядом, схватил за воротник и поднял. Ноги оторвались от пола и повисли в воздухе.

У меня, кажется, сдали нервы, потому что по щекам текли обжигающе горячие слезы. Воротник куртки душил, но я не делала ничего, болтаясь в его руках безвольной куклой.

— Я так устала, — прохрипела я.

Перед глазами плавали разноцветные пятна и ощущение приближающего беспамятства вызывало лишь глубокое удовлетворение. Если она не сказала мне ничего, значит, не хотела, чтобы знал и ты, безликий. Я буду молчать, клянусь Высшими и Дивенами, не пророню больше не слова. Пусть лезет в голову, выворачивает сознание наизнанку, но ничего он от меня не узнает.

Он выпустил ворот из рук раньше, чем я потеряла сознание. Кулем рухнув у его ног, жадно хватала воздух. На душе было гадко оттого, что я опять стояла перед выбором. Поганым выбором надо сказать, и это еще раз подтвердил заговоривший самати.

— Впрочем, с этим можно разобраться позже, — он отошел в сторону. Звуки шагов отдались, пока не замерли где-то у меня за спиной. — Ты же прекрасно знаешь, кто ты, как и то, какой властью обладаешь, — сказав это он глухо рассмеялся. Отличная вышла шутка, что говорить. Власть у запертой в клетке, как это в духе самати. — Очень жаль, но на моей стороне численность, а ты неопытна, хоть и осторожна.

— Вы хотите разбудить их всех? — от звука собственного голоса я вздрогнула, настолько чужим он мне показался.

— Это не так уж трудно, поверь мне. А то что должна сделать ты, намного... намного сложнее. Если бы у меня было больше времени и терпения, я бы нашел еще парочку таких как ты для верности. Но, увы, это не так просто. Ты же очень заметно потопталась на совести одного из нас. Лазарь, если помнишь.

— Помню, — эхом отозвалась я.

— Отказ помогать мне автоматически приводит в действие наказание за возврат изгнаннику его энергии. Удобно, правда? Вижу, ты не удивлена, тем лучше. Я даю тебе неделю на обдумывание моего предложения, — холодный и безразличный, чеканящий каждое слово самати проявил свою истинную сущность во всей красе.

— Пока я слышала только угрозы, — поднявшись на ноги, повернулась к нему лицом. — Ни о каком предложении речи не шло. И что я получу, выполнив ваше желание?

— Надо же в вас проснулась деловая хватка. Браво! — он поаплодировал мне и нехорошо улыбнулся. — Подчинитесь, и я оставлю вас — тебя и Беса, в покое... — многозначительная пауза и он делал жест своим подчиненным, те безмолвными тенями скользят мимо и скрываясь за дверью. — Оставлю, если выживешь.

Так вот чего боялся Бес, отправляя меня на Шанцури, не понятно только на что он рассчитывал, оттягивая, в общем-то, неизбежное. Может быть, он думал, что попав в дорогое для себя место, я малодушно решу остаться? Серьезно задумавшись над подобной возможностью, пришла к выводу совершенно мне не нравящемуся. Ведь я действительно могла остаться там, а вспомнив, в какой спешке мы с ним прощались, только уверилась в этом.