Воды Мары

Пока я предаюсь размышленіям о тонкостях произошедшего, моя семья приходит въ сѣбя и поднимается на ноги. Вопросы возникаю быстрѣе, чѣмъ мозг продумывает отвѣты. Неправильность окружающего нас въ нашей одѣждѣ. Вмѣсто наших прокоптившихся домашних нарядов мы облачены въ чёрные одѣянія сшитые изъ подобія льна. Только вотъ лён нельзя покрасить такъ насыщено въ чёрный цвѣт, чтобы аж въ глаз било... Однако въ данный момент это выглядит именно такъ. Молча стоим и лупаем друг на друга глазами. Картина маслом. Всѣ хотят задать вопрос, но вѣжливо молчат, давая шанс начать самому смѣлому.

— И куда ты нас перенёс, Яръ? — вопрос моей жены очень актуален.

— Если я что-нибудь понимаю правильно, то есть два варіанта. — честно озвучиваю свої мысли. Восемь пар внимательных глаз прожигают во мнѣ дыры, въ преддвѣрії большого всѣобщего шока. Всѣм же любопытно, что я наколдовал, только вотъ семья ещё не созрѣла вопрос задать. А вотъ и нѣтъ. Сын спрашивает у мѣня.

— Батя, а что это за варіанты?

— Ну, либо мы въ рай попали къ Богам на блюдо. Либо нас выкинуло въ родной мір Предтѣчей... и что хуже не могу представить...

— Тааакъ, и что нам теперь дѣлать? — спрашивает у мѣня свояк, хмуря брови. Надо соображать быстрѣй, а-то чувствовать сѣбя въ перекрестье прицѣлов — мало пріятного, особо когда на тѣбя такъ смотрит родня.

— А потому! Я ещё до войны говорил о том, что у наших Богов и Дрѣних, что на Зѣмлѣ побывали до людей, отличная отъ нашей система нравственных установок. Не потому что они слишком требовательны, а потому что у них другая біологія... Я всѣгда открыто говорил, что у разумных, которые живут больше 150 лет другіе нравственные посылы. Большинство надо мной только смѣялись. Хотѣл бы я, чтобы они сѣйчас мѣня видѣли. Вотъ оно торжество человѣка, который знал.

— Есть въ твоїх словах свой резон, Ярославъ. Проблема "отцов и дѣтей" на межвідовом уровнѣ — это... это... — Свояка передёрнуло отъ возможной картины. Мѣня тож вструхнуло, хоть я и не новичок въ этих вопросах.

— О, Боги, какая ересь! Нам больше нечѣго обсудить, какъ какую-то хрѣнь по поводу возможного? Да по барабану чужіе тараканы въ головѣ. Главное понять, а то мы тут... — свояченица стала "дирижировать левой ладонью по привычкѣ, пытаясь подобрать слово. Обвинить её нельзя, война войной, но когда тѣбя самым грубым образом будят въ пѣрвом часу ночи, связывают верёвками и пытаются сжечь въ твоём собственном домѣ: одно это может вывести изъ равновѣсія. А уж послѣ чудом выжить, перенесясь въ другой мір, и обнаружить сѣбя предположительно въ Обители Богов. Подобное, может снести крышу неподготовленному человѣку. Хотя надо нам всѣм отдать должное — держим марку. Язычники сами по сѣбѣ таковы, что чѣму-то удивлятся мы отучиваемся ещё въ дѣтствѣ. Да и война всё-таки просто такъ не вывѣтрится изъ сознанія и памяти. Никогда!

Однако нужно срочно вносить порядок въ сложившуюся ситуацію. -

Ладно, Снѣжана, довольно! Я понял, что ты устала. Мы тут всѣ въ шокѣ малость. Мнѣ казалось, что Особая служба позаботилась о том, чтобы нас не нашли. Наши съ Родосвѣтом позывные знает ограниченное число людей, и всё-таки враги до нас добрались. Понадѣешься на что-то или на кого-то... — Машу рукой. — Жизнь сурово поставит раком и вынудит искать спасенія способами, доставаемыми изъ загашника. Какъ итог: мы стоим посередь чьего-то священного мѣста, и нам надо разобраться, что дальше. Чую нас ждёт встрѣча съ мѣстной стражей...

— Ярославъ, я уже чувствую, какъ нас окружают. Много народу. — голос свояченицы прервал мою рѣчь, словно холодным ушатом воды. Всѣ тут же встали спина къ спинѣ, готовые въ случаѣ необходимости драться хоть голыми руками. Вотъ такая мы безшабашная семейка. Тѣм и живём, потому что хочѣшь міра — готовься къ войне.

Воздух вокруг нас пошёл волнами, будто отъ большого жара. А въ слѣдующее мгновенье возникают стражи этого мѣста. Въ обрамленії бѣлого пламени нас окружают крылатые гиганты, облачённые въ кольчуги небесного серебра. У них есть огненные мечи, крѣпко сжатые въ руках. Непокрытые головы открывают разнообразіе відов: четірёхликіе люди, волки, медвѣди, львы и др. Один точь въ точь похож на орка, ещё у одного — серебряная кожа, куча кожаных отростков вмѣсто волос и ярко-лиловые глаза. Сумащедшее зрѣлище. Стражи замирают въ паре саженей отъ нас. Не смотря на огненную атрибутику отъ них вѣет холодом, какъ отъ льдов Антарктиды. Могильным холодом. Строгій взор давит безпощадностью и дрѣвностью. Нас изучают. Внимательно и требовательно.

Вдруг непонятная сила вздёргивает нас въ воздух и появляется чувство щекотки въ черепѣ. Наши мысли и возпоминанія явно щательным образом перебираются. А потом я вижу, словно къ нам на огромном бѣлом конѣ подъѣзжает всадник, держа въ одной рукѣ щіт, сіяющій золотым свѣтом. Знакомая символика. Я читал о нёй въ книгѣ. Нас бережно ставят откуда взяли. Но требуется какъ-то прояснить наше положеніе. Долго не думаю. Решив, что хуже не будет, я, вскидывая свої руки въ небо, что есть духу, провозглашаю.

— Слава Роду!

— Слава! — отозвались эхом мої близкіе. Отвѣтом поднялся шум пламени раздуваемого вѣтром. Это огненные мечи стрѣмительно вкладываются въ ножны. Пустые ладони халегов-стражей влетают въ воздух, а потом нас чуть не оглушает. Их многоголосый хор заставил дрожать пространство.

— Вѣчная слава!

Слова будто прямо въ мозг запихнули. Боковым зрѣніем замѣчаю, что свояк со Снѣжаной схватились за головы. Ну да они всѣгда были чувствительны къ тонким матеріям. А тут явно халеги рявкнули отъ Души въ Душу за Душу. Их старшій сын тоже держится одной рукой за голову. Остальные отдѣлались лёгким помутненіем. Только и остаётся, что приходить въ сѣбя, уцѣпившись друг за друга.

— А тише можно? — Спрашиваю на автоматѣ. — У нас уши не такіе дубовые... Оказалось, спрашивать некого. Халеги разстаяли въ воздухѣ словно их и не было. Хотя нѣт. Один остался стоять. Кто это такой? Наш провожатый? Сейчас провѣрим. Пока я размышляю, халег подходит ближе. Вижу, он успѣл смѣнить свою кольчугу, на лёгкую льняную одѣжду. Съ огромным вѣнком на своїх четырёх головах, он смотрится довольно пугающе... Впрочем, гнетущее впечатленіе быстро сходит на нѣт. Подумаешь, четырёхголовый мужик! Зато аура вокруг него такая положительная, что хочѣтся радоваться, пѣть и танцевать. Мѣня кольнуло чувство смутного узнаванія. Встав въ шагѣ отъ мѣня, он протягівает руку и его лица каким-то непонятным образом начинают измѣняться, складываясь въ знакомые. Да, эти лица я ни съ чѣмъ не спутаю. Мої наставники, умершіе ещё до войны. Я ошеломлённо смотрю на них, не зная, что и сказать.

— Теперь признал? — да уж, сразу чувствуется, что халег старается общаться безъ лишнего 'шума', чтобы не травмировать наши мозги. Чувствую, спину мнѣ буравят взгляды моей семьи. А халег снова начал мѣняться. Теперь он похож на нормального человѣка очень высокого роста. Суровое волевое лицо со шрамами, волны русых волос перехвачены серебряным обручем съ изумрудами, взгляд витязя и правителя. Готов объ заклад побиться, что халег принял сейчас образ князя Святослава Хороброго. Ой, да что я въ самом дѣлѣ какъ не родной! Отъ всѣй Души сжимаю его въ дружеских объятіях. Ых! Ну и силища у него, какъ бы не раздавил бы он мѣня.

— Ах, ты, пройдоха, Яръ! Выжил таки въ пламени войны!

— Наставник, я такъ рад тѣбя обнять. — Халег отстранил мѣня на вытянутые руки и всматривается мнѣ въ глаза.

— А вотъ въ мирное время ты разслабился. Угодил въ переплёт!

Въ отвѣт я тож не удерживаюсь отъ шутки...

— Кто-то тоже голову потерял, на днѣпровских порогах... Кто бы это мог быть? — Мої глаза видимо какъ всѣгда блеснули смѣшинкой... Халег весьма притворно нахмурился и, чуть журя мѣня строгим взглядом, молвит.

— Но-но, мал ещё старших учить.

— Да, рано мнѣ ещё въ халеги. А уж мѣряться силами и мудростью съ самим Свентовитом и вовсѣ не престало. Я у тѣбя лучше поучусь. У твоїх воплощеній учился, и у тѣбя лично поучусь. Учиться не зазорно.

— Рад коли такъ. Какъ говорит народная мудрость...

— Вѣк живи — вѣк учись. А дураком помрёшь. — продолжаю его рѣчь. Халег только грозит пальцем.

— Всѣгда таким бойким был и будешь! Вѣчно поперёк всѣх лезешь въ пекло. — халег вздыхает. — Впрочем, тѣбя туда не пустят. Ты такой, что ещё всю чернобожью рать перещёлкаешь, а потом тронѣ усядешься и станешь книжку читать. — Свентовитъ окидывает мѣня взглядом ещё раз. — Притом сдѣлаешь всё это ради смѣха и чтобы не отвлекали тѣбя отъ мыслей мудрых. — халега передёргивает.

Мнѣ отъ такой картины хочется разсмѣятся. Конечно я сѣбя знаю — могу и попытаться... когда у меня будут за спиной легiоны изъ воинов Света. Но захватить демоническій доминіон шутки ради, для этого надо быть Богом-Страником послѣ стотысячелетнего запоя съ наглухо съѣхавшей крышей.

Махнув рукой на эти шутки, решаю полюбопытствовать...

— Коли я такъ правильно понимаю, нас занесло въ Обитель Богов? — Кивок халега — И занесло нас явно не просто такъ. Не хочу пока говорить о цѣнѣ такого спасенія отъ опасности. — выдавливаю изъ сѣбя улыбку смертника. — Жить охота, старый друг. И главное я хочу, чтобы жили они. — Киваю на свою семью. — А уж за цѣной я не постою! Всё сдѣлаю, что въ моїх силах, чтобы род жил. Бывшій наставник съ силой выпускает изъ сѣбя воздух сквозь зубы. Мы всѣ ждём, пока он заговорит. Его лицо выражает борьбу мыслей. Просто чую шкурой, что халег внутри борется съ самим собой. Я никогда не был его самым послушным учеником. Может быть лучшим, может быть любимым учеником, но никогда я не был покорным. Сколько раз мѣня ругали наставники. Но я всѣгда поступал по-своему. Въ

— Всѣгда ты такъ! Ну, почѣму ты никогда не слушался нас? Сложно было соблюдать осторожность? Ты моя сплошная головная боль. За что мнѣ Асуры вручили такого ученика? Почѣму ты тёмный, предпочёл учиться у мѣня — свѣтлого халега? Да и я зачѣм взял тѣбя подъ покровительство. Чтож, раз ты сразу о дѣлѣ, мой дорогой ученик, тогда пойдем, прогуляемся всѣ вмѣстѣ до Тёмного Двора. Я не стану мѣнять тѣбя. Твой путь лежит во Тьму. Пора встрѣтится съ Тѣми, кому ты вручил свою верность. — халег резко стал хмурым и строгим... Мнѣ ничѣго не остаётся, какъ послѣдовать за ним. Ясно видно, что он разстроен. Но чѣм это вызвано, я понять не могу. Тѣм ли фактом, что я всѣгда был тёмным, а он — свѣтлым. А возможно я много не знаю.

Идя за ним слѣдом, я пытаюсь понять, въ какую задницу я угодил вмѣстѣ со своей семьёй. Перехватываю взгляд свояка. Родосвѣтъ показывает рукой въ сторону халега. Я лишь пожимаю плечами. Что я могу тут сказать, пока мнѣ ничѣго не понятно, такъ что остерегусь говорить. Сказать своё слово, всѣгда можно успѣть, а вотъ промолчать вовремя нужно умѣть. Оборачиваюсь, наши жёны идут за нами чуть на отдаленьї и о чёмъ-то шушукаются. Такъ, это понятно. Дѣти слѣдом, правда на их лицах преобладает разтеряность. Ну, развѣ что кромѣ моего старшего племянника. Тот собран и молчалив.

Вдоль дороги, покоторой мы идём, растут деревья, и всё тот же туман между ними закрывает обзор. Да собственно мнѣ того и не надо... тайны Богов — это Их дѣло. Меньше знаешь... Короче отъ грѣха подальше я решают нагнать своего учителя. Халег всё также спокойно двигается вперёд, загоняясь мысленно сам съ собою. Правда внѣшне это никакъ не проявляется на его лицѣ. Да только я хорошо знаю мимику своїх почивших наставников, чтобы понять, какая буря царит внутри у халега. Поразительно, сколь много Свентовитъ получил отъ них. Связано ли это съ тѣм, что мої наставники недавно почили и слились со Свентовитом, или он сам по сѣбѣ такой, но мѣня не отпускает чувство будто я по прежнему съ ними общаюсь.

— Свентовитъ, я понимаю, что у тѣбя там буря внутри, да только ты бы не мог разсказать своему ученику, въ чёмъ дѣло? Может тѣбя такъ разстраивает, что я возпользовался этой книгой? — Я хлопаю фоліант, что прицѣплен у мѣня на поясѣ. Не могу понять, когда къ книге был придѣлан карабин, и каким макаром я успѣл цѣпануть её на пояс, но факт — она там вѣсит мало того, что на карабинѣ, такъ ещё и цѣпочкой дополнительно прикована въ ремню. Халег продолжает шагать по дорогѣ, но теперь отъ него идёт волна сожаленія пополам съ печалью.

— Эх, Яръ, трудно объяснить, Мы уже давно не люди, у нас взаїмоотношенія между разными особями строятся на принципах ряда и лада, но это тѣбе и такъ извѣстно. У многодушных созданій иногда бывает разногласье во мнѣніях, но всё тихо и мирно, безъ бряцанья мечами или посохами. Высокій уровень уже. Можем друг съ другом договориться, даже въ спорных случаях. Не обращай вниманія, я большѣй частью недавно вновь соединился, до того, был разкинут по всѣму Млечному Пути. До сих пор ещё не отошёл отъ людских понятій. — Халег мрачно посмотрѣл на мѣня. Блин. Он оказывается ещё и мысли читает.

— Не гони ерунды, Ярославъ. Ты такъ громко думаешь, что не надо быть ментатом, чтобы прочитать твої мысли — они очевидны. И не думай, что я похож на твоїх наставников — хоть они и часть мѣня, но я сам много большее. Я не ограничен рамками смертного созданія. Я ближе къ Асурам, чѣмъ смертные. Я болѣе безпощаден и строг чѣмъ вы. Ты — бунтарь по своей природѣ. Такой же бунтарь, какъ и тот, кто породил твою Душу — тѣбя дух отъ духа. — Вотъ такъ приложил, да ещё и сверху размазал. Вотъ уж не думал, не гадал, а халег возьми и обмолвись о таком.

— Было бы любопытно послушать подробности, наставник. — Говорю это въ своей любимой манерѣ: 'А вотъ съ этого мѣста по-подробнѣй'. Халег кидает на мѣня косой взгляд.

— Да ты стукнулся наглухо, Ярославъ! Даже не проси. Ничѣго не скажу болѣе на счёт Него. Ты — не Он, такъ что слѣдуй своей дорогой. Къ тому же, мой ученик, ты идёшь этой стезёй не один. И не въ пѣрвый раз они — твоя семья. За вашей семейкой уже давно приглядывают. Вы заслужили нечто большее, чѣмъ то, что у вас до этого было. Но вотъ твоя выходка съ Книгой... — Свентовитъ возводит очи въ горѣ. — Ты ещё малое дитя — играть такими силами. Но ты по своей волѣ влез въ это. Я могу только обругать тѣбя за то, что ты сдѣлал. Отъ того и мучаюсь вопросом, что за порученіе вам дадут Тёмные Боги, у которых ты попросил помощь. — Серебряные глаза, казалось, прожгли мѣня волной безпокойства. Мнѣ стало неуютно, но я нашёл въ сѣбѣ силы переломать это и сказать.