Прогрессоры с планеты Земля. Части 1-2

Иль не убил своего врага этим ударом, но зато рассёк его хамелеоновый боекостюм в районе живота вместе с мышцами пресса и поясом с аккумуляторами. Тотчас послышался истошный даже не визг, а просто какой-то вой, маскирующий эффект пропал и он увидел, как здоровенный верзила упал на траву и, схватившись за живот, задрыгал ногами. О нём уже можно было не беспокоиться, но у Иля остался ещё один противник и он явно собирался довести дело до конца. Правда, брат Тани, по всей видимости, плохо представлял себе, с кем связался. Поскольку удара в спину уже можно было не опасаться, а бластеров у курсантов с собой не было, Иль немедленно закрутил в воздухе перед собой стремительные восьмёрки и сам двинулся вперёд. Враг не ожидал от него этого и стал быстро пятиться назад, совсем забыв о том, что опытный фехтовальщик в том числе ещё и смотрит на ноги своего противника, так как они гораздо лучше, чем меч в руках, выдают истинные намерения противника.

При этом Иль чутко вслушивался в гудение энергоразрядника и как только уловил направление его движения, мгновенно нанёс удар и перерубил его почти у самой рукояти, после чего стремительно сблизился со своим противником и вот уже меч лежал на его плече, обращённый лезвием к шее. Сразу после этого он ухватил врага за пояс и, нащупав пульт управления, отключил питание боекостюма. Тот превратился из удобной и ничем не стесняющей движения защитной экипировки для боя, в самые настоящие рыцарские латы. Забрало шлема посветлело и Иль увидел побледневшее, испуганное лицо старшего брата Тани, Вадима. Глядя ему в глаза, он спросил:

— Ублюдок, зачем ты убил Ворона? Что он тебе сделал плохого? Если у тебя есть претензии ко мне, то ты мог просто взять и вызвать меня на поединок и на этот раз я бы тебе точно в нём не отказал. Подонок ты после этого, Вадим. Мразь и гад.

Брат Тани усмехнулся в ответ:

— Жаль, что я убил твоего коня, а не тебя, вонючий дикарь, но это вполне поправимо.

Скорее всего, это стоило Вадиму довольно больших усилий, вывернуть руку с зажатым в ней бластером скрытого ношения и выстрелить из него в Иля. Вот только выстрел его был не совсем удачным и как он не старался, а всё же сумел попасть ему только в левый бок. Иль ощутил дикую боль в боку и непроизвольно развернулся на месте, отчего вибромеч смахнул голову новоявленного Тибальда с плеч, как пушинку. Вверх ударил фонтан крови и они оба упали на траву. Обезглавленное тело Вадима без единого звука, а Иль с громким матом. Правда, он уже через минуту встал и принялся оглядывать сожженный бластером бок, а вот Таниному брату теперь требовалась куда более квалифицированная медицинская помощь, чем та, которую Илю оказал через несколько минут его старший брать Стас, примчавшийся вместе с ещё двумя дюжинами вооруженных всадников на биомехе. Туго забинтовав ему бок, он поинтересовался сердитым голосом:

— Ну, и как ты предлагаешь всё это понимать, Иль?

— А никак! — возмущённо заорал раненый Иль — Можно подумать, что я сам могу хоть что-то понять. Пока что мне ясно только одно, Стас, Тибальда я мордой в салат уложил, вот только никакой Джульетты даже на горизонте не видно. Таня пару часов назад дала мне полную отставку, и я сам не понимаю, что этому тупому придурку было от меня нужно. Хотя знаешь, есть у меня одна мысль и я её сейчас проверю. — Иль подошел к раненному приятелю Вадима, нацелился на него мечём, и проревел — Ну, ты, падаль, если не хочешь, чтобы я сунул тебя в костёр, быстро отвечай, как вы меня здесь нашли? Кто вас на меня навёл? Ты?

Раненый курсант, зная, что Всадники народ совершенно непредсказуемый и дикий, истерично завопил:

— Нет-нет, это не я! Вадим где-то достал широкополосный сканер и подслушал твой разговор с его сестрой. Не знаю уж, что ты ей наговорил, но он тут же попросил нас полететь с ним и разобраться с тобой раз и навсегда. Он зафиксировал частоту твоего коммуникатора и тот вывел нас прямо на тебя. — немного успокоившись, курсант презрительным тоном добавил — Всё вышло почти так, как он и хотел. Нас может быть, и накажут за убийство твоего коня, оштрафуют или вынесут порицание, но вот тебе теперь точно влепят лет двадцать пять за убийство пяти человек.

Иль выслушал курсанта и поинтересовался у брата:

— Стас, может быть, добавить до кучи шестого и пусть будет тридцать? Только знаешь, я всё-таки думаю, что мне его всё-таки лучше сжечь. Вы бы смотались по-быстрому за дровами? Пока полиция прилетит, этот подонок как раз хорошенько изжарится.

Раненный тотчас заверещал:

— Вы что, с ума сошли? Вы же не звери и не дикари!

Стас пристально посмотрел на него и спросил:

— Интересно, с каких это пор всякая курсантская сволота перестала нас считать дикарями? Насколько я это помню по своей службе в космофлоте, чтобы для вас, землян, Всадники Большой Степи не сделали, вы нас никогда за людей не считали. — после чего громко крикнул — Ладно, ребята, заштопайте эту гниду и дожидайтесь здесь прилёта полиции. Да, смотрите, чтобы они все улики тут собрали, а я отвезу Ильку в больницу. Ему сегодня точно придётся в камере ночевать. Земляне нормальной медицинской помощи ему не окажут. Да, и меч его боевой тоже нужно спасать, а он у него, не чета нашим железкам, пролил вражью кровушку и сдаётся мне, что и наши шашки вскоре тоже зазвенят об армейскую сталь.

Илю подвели биомеха, он, не смотря на ранение, легко взлетел в седло и, попрощавшись со станичниками, галопом помчался к станице, хотя и испытывал при этом дикую боль в сожженном бластером боку. Хорошо, что в станице имелся современный автоматизированный госпиталь. Врач станицы, старый индеец-сиу дед Вунко, осмотрев рану, сказал весёлым голосом:

— Повезло тебе, казак. Можешь считать, что ты в рубашке родился. Бластер, судя по всему, не был сфокусирован, да, и выстрел пришелся вбок, но часа три тебе в корыте придётся полежать, зато вылезешь из него, как новенький. Да, станичники, сдаётся мне, что неприятности у Иля только начинаются, если он снёс голову сынку генерала Ивлева. Очень уж он большая шишка в армии у землян, а стало быть, постарается нажать на все рычаги. Поэтому, Иль, вставлю-ка я тебе несколько имплантантов в тело, по парочке биоклинков в каждую руку, да, средство связи в твою глупую голову. Ну, а тебе, Стас, придётся отправиться вслед за братом в город вместе с пластунами и находиться поблизости от той тюрьмы, в которую его засунут.

Стас оторопелым голосом воскликнул:

— Дед Вунко, так его же в полицейском участке должны будут содержать, и я даже знаю в каком. В сорок девятом, в городе Кассини. Если кто из Всадников чего-нибудь натворит, то всех туда обычно отправляют, коли адвокат не договорится на счёт залога и парня не выпустят до суда.

Старый индеец усмехнулся и ответил:

— Стас, это когда речь идёт о всяких пустяках, но если Всадник затронет какую-нибудь важную птицу из числа высокопоставленных шишек, то его первым делом отправляют в окружную тюрьму Беккереля и суют в пресс-хату. Это такая камера, в которой сидят настолько отпетые негодяи, которых сами же уголовники на лоскуты порвут, стоит им только появиться в общей клетке. За то, что их содержат отдельно, они готовы над кем угодно и как угодно издеваться. Поэтому я и вставлю в руки твоего брата по паре биоклинков. Хотя они и прочные, ты сам знаешь, в хорошей драке всё, что угодно сломаться может. Я вот только одного не пойму, Иль, как ты умудрился вляпаться в такую историю? Просто какая-то повесть о Ромео и Джульетте.

Иль, который уже успел раздеться догола и был готов залезть в чрево наноробохирурга, со вздохом ответил:

— Всё так, дедушка Вунко, вот только Джульетта мне чайник повесила. Да, я об этом уже давно догадывался, ведь она же не просто так ко мне на день рождения не пришла. Похоже, что её родители тоже в пресс-хату сунули, вот она не выдержала и сломалась. Ну, что же, значит не судьба, не станет она вольной Всадницей, дедушка Вунко.

Индеец, которому не смотря на его древние годы никак нельзя было дать больше пятидесяти лет на вид, покивал головой и сокрушенно промолвил, откидывая вверх серебристый, эластичный колпак медицинского агрегата:

— Эх, Илька, хотя мы всё ещё Всадники, вольными нас уже трудно назвать. Мы для всех этих горожан что-то вроде канализации, через которую они сбрасывают свои нечистоты, а вы, дурни молодые, считаете за благо покувыркаться на травке с горожанками, да, потом подраться с их ревнивыми мужьями. Одни таким образом снимают стресс и повышают тонус, другие удовлетворяют свою похоть, а третьи, выплеснув на вас, дурней, свою ненависть, находят душевное равновесие. Ну, и что в итоге получается, Всадник? А то, что нас всех просто используют и правительство Земли даже и не думает расплатиться с нами по всем своим долгам, но вас это совершенно не беспокоит и вы, похоже, довольны. В общем, не видать вам новой Большой Степи, как кроту рассвета потому, что все вы слепцы и глупцы.

Иль залез в корыто наноробохирурга и дед Вунко сделал для него любезность, оставил голову снаружи и даже поставил его в полулежачее положение, чем немедленно воспользовались его сёстры Люба и Надюха, которые тут же принялись кормить раненого брата. Хотя Иль и был ранен, ел он за двух здоровых и предпочёл бы ничего не рассказывать сёстрам, да, пришлось, так как через несколько минут в хирургический бокс вошел его отец. Не прекращая трескать всё, чем его пичкали сёстры, Иль мрачным голосом рассказал, что с ним произошло. Люба и Надя расплакались, им было жаль Воронка. Отец цыкнул на них, чтобы они перестали лить слёзы и сказал:

— Так, сын, тебя я ни в чём не виню. Убив Ворона, они на этом не остановились бы, ведь для них, офицериков этих, мы, вольные Всадники, словно шило в заднице. Вот увидишь, как только эти ублюдки выйдут из госпиталя, то сразу же в один голос все семеро запоют, что они, дескать, не знали, что под тобой живой конь, а не биомех, мол, спутали. Да, это же нужно быть слепым, чтобы спутать биомеха с жеребцом. Ну, а на счёт того, что эти ублюдки через своё смертоубийство хотели тебя под статью подвести, ты сразу же забудь, на счету офицериков это уже где-то двадцать седьмой или двадцать восьмой случай, так что ни в коем случае не соглашайся признавать свою вину. Ты защищал свою жизнь, а всё, что тебе будут говорить ихние адвокаты, брехня. Им верить, себя не уважать. Мы, конечно, постараемся нанять тебе хорошего адвоката, но им же, землянам, никому верить нельзя, они ведь завидуют нам, что мы живём такой вольной жизнью на этом жалком клочке Марса, а потому ненавидят, однако, и без нас обойтись не могут. — строго посмотрев на Любу и Надю, отец сказал — Так, девицы, посмотрели на брата и брысь отсюда, мне ему пару напутственных слов сказать надо, прежде чем дед Вунко его с головой в своего доктора не засунет. Свидитесь ещё с ним дней через пять, правда, уже в тюрьме. — девушки со слезами на глазах расцеловали брата и вышли, после чего отец сказал ему со вздохом — Иль, мать тебе сейчас особую тюремную одежонку готовит со съедобной подкладкой, так ты того, ни в коем случае в тюрьме ничего не ешь и не пей. Сунешь руку под подкладку, отщипнёшь кусочек и жуй не спеша, а не то они тебе точно какой-нибудь гадости в еду или питьё подмешают, и тогда ты в чём угодно сознаешься. Такое за ними водится. Ежели попытаются снять её с тебя, сразу же криком кричи, дерись, но не давайся им. Они не имеют права одевать тебя в тюремную робу до оглашения приговора суда. Господи, да, за что же тебе такое наказание выпало, Илька? Ведь ты же у меня не байстрюк какой-то, оторви и выбрось, а справный казак, каким в старые времена на Земле-матушке любая станица гордилась бы. Эх, видно, судьба наша, Великая Кобылица, тебя испытать решила, посмотреть, на что ты годен. Поэтому, парень, ни в коем случае не сломайся и запомни главную тюремную истину, сынок, не верь, не бойся, не проси. Сколько бы человек перед тобой не встало, бейся с ними насмерть, но не проси пощады ни в коем случае, и не верь никому. В тюрьмы сейчас невиновные, если это не офицерьё, не попадают, а вот за то, что человек защищая свою жизнь, отправил кого-то на пару деньков в госпиталь, его запросто упекут в тюрьму. Ну, а тех, кто нападал, ещё и оправдают. Как же, они ведь пострадавшие.

Иль улыбнулся и сказал отцу:

— Па, я постараюсь сделать так, чтобы от этих офицериков недоделанных их же собственная армия отвернулась. Только я тебя сразу предупреждаю, то о чём я скажу на суде, неправда. Ты ведь сам понимаешь, что я только таким образом могу заставить армейских убрать своё рыло из суда.

Лицо отца Иля посуровело, и он задумчиво спросил:

— Илька, а стоит ли? Это же форменное предательство.

Дед Вунко тут же отвесил ему затрещину и рявкнул:

— Какое предательство, Витька? То что Нина родила его на Киаре, а не на Земле или Марсе? Где срок пришел, там она его и родила, и кроме того, этих слов ведь никто, кроме судьи не услышит. Иль, земляне даже в суде любят торговаться и идти на всякие сговоры, так что ты, парень, тоже не будь дураком и играй с ними, как кот с мышонком. — уже совсем обрадовано, старый индеец хлопнул в ладоши и воскликнул — Иль, а ведь это дело вполне может у тебя выгореть! — повернувшись, он совсем уже весёлым голосом сказал брату Иля — Стас, быстро дуй в управу и тащи сюда станичного атамана, а ты, Колька, собирай станичников в ружьё. Пока сюда полиция не вломилась, нужно встретить её во всеоружии и показать им, что мы готовы за Иля сражаться насмерть. В общем, до завтрашнего обеда этот парень из станицы ни ногой и передадим мы его в руки полиции только в присутствии не менее, чем эскадрона журналистов. Поэтому все уже сейчас начинайте названивать в редакции и вопите как можно громче, кричите, что мы всю степь в ружьё поднимем, но казака офицерикам на поругание не отдадим. Молодец, Илька, вовремя ты вспомнил, что тебя угораздило у бесхвостых ящериц родиться.

Виктор Шорников покрутил головой и спросил:

— Дед Вунко, а ты не перебарщиваешь? Это же будет просто какой-то балаган. У нас ведь что на руках, одни кавалерийские карабины, а у них оружие куда серьёзнее будет.

Хитрый индеец прищурился и сказал:

— Да, Витька, не большой любитель ты по театрам ходить. Наше главное оружие не карабины, а телевизионщики, которых мы должны заставит растрезвонить обо всём на всю Солнечную систему. Отважные Монтекки встали на защиту своего Ромео в то время, как того предала его Джульетта, а злобные Капулетти вознамерились руками своего придурковатого сыночка Тибальда отправить его на тот свет. Терские казаки переписали пьесу Шекспира на свой лад и вся Малая Степь готова их поддержать. Парень, если мы хотим, чтобы земляне нас уважали, то давай для начала сделаем хотя бы так, чтобы они нас боялись. Мы же тут все живём здесь, как мои древние предки, в резервации. Помяни моё слово, скоро они и земли нам начнут урезать. Мы Всадники, Виктор, а слово Всадник должно звучать гордо.

Атаман станицы Никита Горепёкин примчался уже через каких-то пять минут и, войдя в хирургическую, сначала выслушал старого индейца, затем отца Иля, после чего спросил: