Смертный ангел

Как целая армия пробралась незамеченной столь глубоко в пределы державы? Эта мысль мучила Межимира, когда он впервые услышал о багарцах, и когда торопливо шел к палатам Яросвета, и когда отдавал приказы по обороне града, и сейчас, когда хмуро разглядывал чужеземное войско.

— Мы правильно поступили? Должно ли встречать багарцев в открытом поле? — прервал молчание Яросвет. — Нас на половину меньше.

Облачаясь в латы, княжич предстал воеводе совершенно другим человеком, нежели был вчера вечером. Поторапливая оруженосца, Яросвет задал воеводе множество вопросов и вызнал все, что известно о вражьей армии. А ведь, идя к наследнику, Межимир размышлял, как встряхнуть его и заставить забыть на время об отце. Нельзя вести битву с затуманенной головой.

— Ты слышишь меня, Межимир? — настойчиво переспросил Яросвет.

— Да, да, — откликнулся золотой воевода и, кашлянув, все-таки возраст, продолжил. — Мы приняли верное решение. Наши полки должны встретить супротивника на Ратобойном поле. Коли спрячемся за стенами кремля, толку выйдет мало. Багарцы разорят округу, подтянут новые силы, а наши запасы и силы будут таять. Да и Порубежное войско поставлено здесь не штаны протирать, а врагу дерзкому шею мылить.

— Но нас-то меньше!

Межимир пожал плечами.

— Что за ветер сегодня, — проворчал он.

Яросвет недоуменно смотрел на старого учителя. Старческое брюзжание сейчас не к месту.

— Побеждают не числом, а умением. Стены за спиной сгладят разницу в людях, не позволят взять нас в кольцо, а городское ополчение посадим за бойницы, чтоб сверху осыпали багарцев стрелами. В открытом поле они мало чего стоят, вооруженье у них плохонькое, а так принесут немалую пользу.

Яросвет задумался, осмысливая услышанное. Пожалуй, Межимир прав.

— И в случае чего всегда успеем отступить в город, — добавил седой воевода.

— Отсюда ничего нового больше не увидим, — обратился к нему Яросвет. Как всякому мальчишке, не вкусившему настоящий бой, ему не терпелось скорей окунуться в битву.

Межимир кивнул. Дай-то боги, чтоб твои очи сияли также и после сечи! Молодость, молодость...

— Твоя правда, княжич. Пора спускаться вниз, войско ждет. Из ворот уже выходит последний отряд.

Копыта могучих коней ступали по булыжникам мощенного тракта. Витязи. Путешественник с запада назвал бы их славным рыцарством.

Внизу, далеко внизу под нависшими тяжелыми облаками, била ключом жизнь полевых букашек, зверьков и растений. Туда-сюда сновали муравьи, попутно собирая все, что пригодно для муравьиной семьи; юркая птичка ловко поймала чернопузого жука, и, не раздумывая, заглотила добычу; суетливо бегала мышка-полевка, принюхиваясь и ища чем бы подкрепиться. Недавно повсюду взошла сочная трава — первая после суровой зимы и долгожданной оттепели. Сильный ветер, задувший с раннего утра, колыхал зеленый ковер с редкими цветами. Для них солнце было еще холодным, и цветы тянулись к небесному светилу из последних сил, жадно ловя каждую крупицу тепла. Двадцать четвертое утро травня, пятого месяца года, полностью вступило в свои права.

Но привольная дикая жизнь радовалась очередному весеннему дню не по всему огромному Ратобойному полю. На двух его противоположных краях кипела совсем иная жизнь — жизнь крепкой стали, звонких клинков, поющих стрел и тяжелых, вечно недовольных, щитов. Словно птица-феникс возрождалась она раз за разом, столетие за столетием на расшироком Ратобойном поле. Сегодня оно вновь омоется кровью и впитает смерть. На Ратобойном поле встали два враждебных войска.

Пока армии затихли. Последние приготовления уже сделаны, и застывшие полки ждут сигнала, возвещающего о начале новой сечи.

— Ишь ты, свиньей выстроились, — Межимир указал на боевой порядок багарцев. — Не ведал бы откуда явились, назвал бы братьями из Сторожевого ордена или господарями гессенгцами.

Багарцы образовали огромный клин, на острие и боковых гранях которого разместились тяжелые пехотинцы, а внутри лучники и прочие слабо доспешные пешие отряды. На флангах под прикрытием легкой шляхетской конницы расположились арбалетчики. Позади клина колыхались стяги герцогской гвардии — рыцарской кавалерии.

— Чай наслушались советничков из Северного Срединноморья, — произнес русобородый витязь. Серебряный воевода и наместник царской власти в Куябском воеводстве. Для своего чина он был очень молод, его года только по весне перевалили середину второго десятка.

— Так и есть, Свенельд. Да зря они это затеяли. Мы и гессенгцев, и рыцарей святого ордена не раз бивали. — ответил Межимир и обратился к Яросвету. — Ваше Высочество, а не проскакать ли нам вдоль полков? Пусть узрят, что наследник с ними!

Ставка тут же заволновалась и пришла в движение.

— Нет, с царевичем поедем только я и Свенельд, — рявкнул Межимир. Ослушаться золотого воеводу никто не смел. После царя и царевых детей золотой воевода первый муж в государстве.

Каждый полк встречал Яросвета и двух воевод приветственными криками. Они тоже не оставались в долгу. Царевич приподнимался в стременах и махал рукой.

— Не понимаю, — недоумевал Свенельд. — Отчего багарцы не атакуют? Полдень, а они как вкопанные стоят.

— Может, ждут подмоги, — предположил Яросвет.

— Не думаю, — Межимир замахал рукой следующему полку и продолжил. — Их построение не предполагает вливания новых полков. Давайте-ка лучше еще раз обсудим замысел на сражение.

Яросвет и Свенельд согласно кивнули.

— Я остаюсь в ставке позади центрального полка, — золотой воевода широким взмахом руки указал на длинный прямоугольник в девять шеренг, в который стянули почти всю имеющуюся пехоту. — Сей полк встретит клин багарцев, выдержит их первый натиск и отойдет под стены кремля. После ты, Свенельд, своим конным флангом атакуешь конницу багарцев и рассеиваешь шляхтичей. Твоих конников мало да и вооружены они легко, поэтому, домчавшись до багарского резерва поворачивайте обратно. Твоя задача оттянуть рыцарей под стелы и болты арбалетчиков к бастионам Куябы. Тогда настанет час Яросвета. Твое левое крыло, в коем собрана вся наша кованная рать, огибает клин багарцев и ударяет с тыла.

Свенельд указал на тот край поля:

— Кажется, багарцы начали.

— Что ж, пора по полкам!

— Боги не оставят нас! — Свенельд пришпорил коня, направившись к своим ратникам.

— А ты, — голос Межимира вдруг дрогнул, — береги себя. Ты очень нужен своей державе.

Яросвету захотелось сказать что-нибудь, но в голову ничего не шло. Потом он неожиданно попросил у Межимира благословения, как сын у отца.

— Благословляю, — Межимир крепко обнял царевича, не обращая на сотни людей вокруг никакого внимания. В горле у воеводы стоял ком. У него семьи нет, но о сыне мечтал всегда.

Яросвет умчался на свой фланг.

Заревели боевые трубы, сотники и десятники выкрикивают приказы, воины напоследок проверяют снаряжение или молятся. Некоторые успевали и то, и другое. Межимир поспешил в ставку, что устроили прямо перед глубоким рвом, опоясывавшим Куябский кремль. Когда он по-молодецки ловко соскочил с жеребца, обе армии уже поливали друг друга стрелами.

Багарцы даром время не теряли и шли довольно быстро. Причем, стройность их рядов почти не нарушалась. Это даже восхитило видавшего виды Межимира. Скоро багарский клин приблизился на расстояние двух дюжин широких шагов. В росмальцев полетели короткие копья. Те отпотчевали противника таким же угощением.

Наконец клин достиг плотной стены росмальских щитов, с размаху врезался в него, чуть-чуть повозился и, Межимир не поверил собственным глазам, пробил в центре брешь, которая начала неумолимо расширяться.

— Лучники! Где лучники? — прогремел грозный бас золотого воеводы. — Пусть чаще бьют!

Раскололся и второй ряд росмальцев. Если так и дальше пойдет, лучше сразу сдаваться. Межимир зло выругался сквозь зубы. Воевода нервно теребил бороду. Натиск багарцев чересчур силен, их острие все глубже рассекало порядки обороняющихся.

Межимир посыпал ругательствами, не таясь. Третий строй тоже прорван и тут же не сдюжил четвертый. Но центральный полк уже вплотную отошел к куябским укреплениям. Настала пора вступить в дело ополчению. На головы багарцев посыпали стрелы и болты, пробивающие самые крепкие доспехи.

Вовремя!

Воины Владслава не ожидали такого поворота, им-то казалось, что еще немного и скинут росмальцев в ров, а со стен все стреляли и стреляли. Багарцы дрогнули и поддались назад.

— Трубить пехоте атаку! — велел золотой воевода.

Межимир загодя поставил на флангах сотни из Ряхова, а также Кнышенский и Ольховский полки, лучше снаряженные и сплошь состоящие из проверенных ветеранов. Они дружно ударили по багарцам и начали медленно, но верно зажимать их с краев. Вскоре росмальский строй стал похож на гигантскую литеру U. В центре дело продвигалось не столь ладно. Тем не менее, над багарцами нависла реальная угроза окружения.

Гнев золотого воеводы погас. Но одновременно в душе воеводы зашевелилось нехорошее предчувствие. Только что, Гарагаз подери, может вырвать у него победу? Однако мрачное чувство не покидало. И отчего-то все чаще думалось о Яросвете.

Как и мыслил Межимир, крыло серебряного воеводы вступило в бой, с легкостью опрокинуло шляхетскую конницу, рассеяло арбалетчиков, и, обогнув уже практически окруженных пеших багарцев, слету врезалось в панцирную кавалерию Владслава, которую принц начал выводить для сокрушительного контрудара. Свенельд четко выполнял замысел золотого воеводы. Его отряд отступил, увлекая багарцев за собой, ринувшись обратно к позициям своих стрелков. Те уже выстроились за подогнанными телегами и вытаскивали из колчанов длинные стелы с гранеными наконечниками, что припасли для рыцарей, да взводили арбалеты. Золотой воевода опасался, что багарцы заметят сей маневр, но пока все шло гладко.

Когда до лучников осталось совсем немного, конники Свенельда резко прибавили, оторвавшись от тяжелых рыцарей, и бросились врассыпную, кто в поле, а кто в заранее приготовленные проходы между телегами. Расстояние до рыцарей сократилось до предела. Стелы, выпущенные лучниками, с легкостью пробивали добротные доспехи, не говоря уже об арбалетах; и первый же залп безжалостно выкосил передний вал рыцарской конницы.

— Вот и затянулась петля на шее твоей армии, Сигзмунд, — прошептал Межимир, обращаясь к далекому сейчас герцогу. — Подайте знак Яросвету!

Ничто в целом свете не способно остановить кованую рать росмальцев, обрушившуюся на полном скаку на неприкрытые тылы врага. Тем более, если тот успел порядком сникнуть. Витязи царевича все глубже врубались в то бесформенное, что недавно являло багарский клин, и на переднем краю росмальцев билась на ветру ало-золотая хоругвь царей Росмалы. Там сражается царевич Яросвет!

Неожиданно с затянутыми черными тучами небес по красно-золотому стягу ударили две молнии. Даже отсюда, из ставки, было видно, как полетели в разные стороны части человеческих тел, а на том месте, где миг назад гордо реяла царская хоругвь, задымились две глубокие ямы.

Межимир оцепенел. Никто не поднял хоругвь! Стяг не взметнулся вверх и, значит, не поднимется уже царевич с обгоревшей земли. Бег времени остановился для Межимира, он смотрел туда, куда вонзились молнии, ему что-то кричали, но золотой воевода никого не слышал и не видел. Ничего, кроме обугленного пятачка земли на дальнем конце Ратобойного поля. Окружающий мир потускнел и исчез для воеводы, но не воевода для мира. Действительность жестоко напомнила о себе. Небеса вновь ударили молнией, и на этот раз удар был нацелен в ставку.

Каким-то чудом Межимир остался жив. Поднявшись, оглушенный воевода почувствовал в левой руке боль. Сквозь разорванную кольчугу хлестала кровь.

Сцепив зубы, чтобы с уст не сорвался стон, Межимир посмотрел по сторонам. На месте ставки зияла яма с опаленными краями. Не очень глубокая, но широкая. В воздухе стоял удушливый запах горелой плоти, слышались стоны раненых, повсюду раскинуты изувеченные, окровавленные труппы.

О, боги! Что за чудовищная сила сотворила это!

Пошатываясь, Межимир побрел навстречу людям, спешившим на помощь выжившим.

— Воевода, вы живы?

— Лекаря! Сюда...

— Что это было?

— Надо оказать помощь другим...

Золотого воеводу окружили со всех сторон, поднялась суета, отовсюду раздавались бестолковые, как казалось Межимиру, возгласы, крики и причитания. Межимир никого не узнавал.

— Лекаря! Ну, где же лекарь...

— Лекаря золотому воеводе!

— Да где его носит, лекаря-то?..

Наконец прибежал взмыленный лекарь в перепачканном кровью кафтане. Едва он подступился к золотому воеводе, молнии ударили снова, и теперь небеса сверкнули не одним серебряным сполохом, и не двумя, и даже не тремя. Молнии зачастили смертоносным потоком.

Они разили по всем росмальским полкам, у многих забирая жизни, но гораздо больших лишая мужества; и самое страшное заключалось в том, что молнии поражали только их, не трогая вражью армию. То тут, то там средь росмальцев появлялись бреши, куда устремлялись багарцы, совсем недавно стоявшие на грани поражения. Не прошло и четверти часа, как случилось то, что Межимир не видал уже много-много лет. Росмальцы начали отступать, теснимые по всему фронту. Еще чуть-чуть — и они безоглядно побегут.

— Трубить полное отступление, — прохрипел он молодому десятнику из сигнальной полусотни.

Десятник помчался исполнять приказ золотого воеводы. Трубы вскоре заголосили, но на сигнал к отступлению уже запоздал. Росмальцы уносили ноги, а их преследовали, безжалостно коля и рубя уже разгромленного противника.

Молнии продолжали бить. Дюжина попала по Куябскому кремлю, превратив Закатные бастионы груду битого камня.

Это конец! Город тоже не отстоять. Только бы вытащили из этого ада тело бедного Яросвета! Межимир, окруженный гвардейцами, скакал по булыжникам Большого торгового тракта прочь с Ратобойного поля.

Следующим утром золотой воевода уводил остатки куябского гарнизона вглубь царства. Под его началом оставалось чуть больше четырех сотен растерянных всадников — все, кто сумел добраться за ночь до небольшой деревеньки Мытовицы, где Межимир и его отряд коротали ночь после утомительной скачки. Сколько ещё бродит по окрестностям взятой Куябы или держит в граде последние очаги сопротивления? Сколько взято в полон? Эх, невеселые мысли посещали сейчас старого воеводу. Горестно вздохнув, Межимир огляделся. Грязные и ободранные витязи негромко переговаривались, многие молчали, кто-то дремал в седле; люди подавлены.

Войско пережило полный разгром. Да какой! Их одолели могущественные колдуны, а может и сами боги! Межимир покачал бородой. Неужель, дожил до заката царства Росмальского? Но более всего довлело осознание смерти Яросвета, коего любил отцовой любовью.

Царевича, прикрытого единственным оставшимся стягом, везли позади золотого воеводы на простой крестьянской подводе. С горсткой храбрецов Свенельду удалось прорваться к месту гибели царевича. Туда, куда пришелся первый удар молний, и вырвать у багарцев тело Яросвета.