Ковчег

В 'Гелендвагене' на этот раз оказалась только моя личная охрана. Ну да, не будет же начальник возить подчинённого к зубнику? Интересно, охрана в курсе, или тоже принимала этого 'подставного' за меня? Жаль, у Семена этого спросить нельзя. Должен, по идее, был заметить... Он-то мои привычки и манеры успел хорошо изучить. Но молчит. Ладно, спрошу у Константина Павловича по прибытии.

Машина тронулась. Оглянувшись, я увидел, как к памятному 'Москвичу' направляется безликое чувырло в капюшоне и узких тёмных очках...

Когда мы наконец-то въехали на территорию одной из бесчисленных ведомственных баз отдыха, ныне превращённых в элитные борде... э-э-э... Ну, в общем, как она там сейчас официально называется... как-то никогда не интересовался, время было уже ближе к полудню. При виде меня, вошедшего в домик, Константин Павлович обрадовался:

— Ну, как зубы, вылечил?

— Сами болеть перестали... — развёл я руками.

— Ну вот, я же тебе говорил... А ты: 'К стоматологу, к стоматологу...'

— Уж очень сильно болело... — начал оправдываться я извиняющимся тоном.

— Ладно, давай перехвати чуток, и пора нам на деловую встречу, кивнул 'старшой' в сторону стола, на котором возвышалась куча нетронутых съестных припасов.

— Можно я в душ быстренько сгоняю? — взмолился я. Все мои сегодняшние водные процедуры, не считая погружения с аквалангом в шахте, состояли из обтирания гигиеническими салфетками в 'Москвиче' и быстрого умывания в туалете.

— Только быстренько. Чистюля... — проворчал Константин Павлович, и я чуть ли не вприпрыжку отправился в душ, прихватив по дороге из своего чемодана чистую одежду.

Долго наслаждаться под струями чистой воды мне не пришлось, время поджимало, но всё равно смыть с себя всю эту пыль и грязь, и переодеться в чистое — это было неземное наслаждение...

Выскочив из душа, я ринулся к столу. Надо было хоть немного набить желудок перед предстоящей пьянкой. Иначе упаду в грязь лицом, то есть под стол ещё до тоста про милых дам. А это не дело...

После того, как пара минут, выделенная мне руководством для предохранительной набивки желудка, истекла, мы направились 'на дело'.

'Дело' должно было происходить, точнее, уже происходило, под большим навесом, по бокам обтянутым армейской маскировочной сеткой. Обстановка была спартанская: большой дощатый стол, вокруг него длинные дощатые же лавки, на лавках люди в камуфляже. Всё-таки приехали на охоту, а не просто так. Во главе стола — местный 'королёк', тот самый Валерий свет Николаевич. И не скажешь, что ещё вчера был полутрупом. Живительный рассол и богатырское здоровье сделали своё дело, и теперь украинский степной орёл снова был готов к великим делам. Кои и сегодня, судя по всему, будут заключаться в борьбе с дорогущим высококачественным зелёным змием до его полного уничтожения.

По дороге к навесу Константин Павлович вполголоса сообщил мне:

— Сейчас представишь меня, и откланяешься. Полетишь на доклад к Деду. Он сейчас у зятька на африканском ранчо.

— Понял, — ответил я, поражённый его словами. Нет, не тем, что придётся лететь на Чёрный континент — не раз уже бывал там по разным делам, а такой, казалось бы, мелочью, как употребление слов 'Дед', и 'зятек'. Дело не в самом употреблении кличек — Деда называли Дедом, а его непутёвого зятя — зятьком практически все в конторе. Но — на одном уровне вертикали власти. То есть словечко 'Дед' могло проскочить в разговоре двух низших менагеров — 'рабов', или в беседе двух руководителей, но когда высший обращался к низшему и наоборот, допускалось именование только по имени-отчеству: 'Василий Иосифович' и 'Виталий Сергеевич'. Назвав в разговоре со мной наших 'Верховных Богов' по прозвищам, Константин Павлович фактически поставил меня на одну доску с собой С чего бы это?...

Додумать свою мысль я не успел, — мы подошли к навесу.

Увидав нас с Константином Павловичем, местный босс оживился, приветственно махнул нам рукой, и гулким, как из бочки, голосом приветственно заорал:

— Ага, вот и москали!

'А сам-то ты кто?' — подумал я, 'С тебя хохол, как с меня балерина'. Но вслух сказал совсем другое:

— Здравствуйте, Валерий Николаевич, здравствуйте... Рад вас видеть в добром здравии. Позвольте представить — Константин Павлович. Меня, к сожалению, отзывают на другой участок работы, и теперь он будет представлять интересы нашей организации вместо меня.

Последовал официальный обмен любезностями, в ходе которого новый представитель нашего босса в здешних местах передал местному царьку 'горячий привет от Василия Иосифовича', подкрепив его скромным подарком в виде дорогущего сделанного по заказу охотничьего ружья. Подарок был принят благосклонно, после чего последовал тост 'за знакомство'. За ним последовали тосты 'за охоту' и 'за милых дам', после чего я, напустив на себя огорчённый вид, принялся откланиваться... 'Дела службы, знаете ли...' Поскольку замену себе на пьянку я привёз, моё отбытие не вызвало особых возражений, и после тоста 'на посошок' я благополучно ретировался...

И снова убитая дорога, и снова харьковский аэропорт, и снова тот же HS-125... Единственный светлый момент в этой истории — это персональный самолёт. Нет, после того, увиденного мной я сильно сомневался, что до 'африканского ранчо' придётся добираться как обычно — рейсовым самолётом в Дубаи, оттуда другим рейсовым самолётом — до Найроби, а оттуда на машине собственно на 'ранчо', расположенное на севере Кении.

Хотя опасения были... После того, как Дед нанял дорогостоящего американского консультанта для оптимизации легальной деятельности конторы, меры экономии распространились даже на бумагу для принтеров — печатать внутренние документы начали на 'оборотках' — старых использованных с одной стороны листах.

Отрицательным моментом было то, что свою жизнь после ночной экскурсии я представлял весьма смутно. Человека, обладающего такой информацией, отпускать никуда нельзя. Мало ли что... Поэтому его надо или законопатить куда-нибудь на всю оставшуюся жизнь, либо, что гораздо проще — тихо ликвидировать, и где-нибудь прикопать... И возможно, мой главный телохранитель не получил команду 'Кончай его, Сэмэн', только потому, что я ещё не отчитался перед шефом. А потом...

М-дя, ситуация аховая... Теперь, даже если я захочу 'отойти от дел', и каким-то чудесным образом смогу уйти от своей охраны, скрыться мне удастся разве что в другом мире. Кстати... У меня же тут где-то валялась недавно купленная книжка про этот самый другой мир. Пойдёт, чтобы скоротать время и отвлечься от неприятных мыслей. И я погрузился в описание приключений на другой планете слегка небритого мачо, добрым словом и пистолетом, автоматом, а так же пулемётом помогающего добрым людям, и примерно тем же арсеналом карающего людей недобрых. В не таких уж и редких, хоть и коротких промежутках между сеяньем разумного, доброго, вечного герой периодически совокуплялся (к чести автора книги — только с женщинами). Ну, на то он и герой...

Хорошо бы вот так забыть про все проблемы и слинять из нашего мира в мир иной... Только не в тот, где ангелы (или черти), а в такой вот пустой свободный мир, как описан в книге...

В аэропорту Найроби (точнее, в Международном аэропорту — не будем обижать кенийцев) меня ждал очередной сюрприз в виде поданной чуть ли не к трапу девятиместной 'Сессны'. То есть трястись на машине и разглядывать сначала портреты Обамы, развешанные по всему городу, а потом пустынные пейзажи вокруг, не придётся. Жаль, что нельзя приземлиться на 'Хоукере' прямо у ранчо: нету там нормального аэродрома. Только на 'Сесснах' да наших 'Кукурузниках' Ан-2 и летать... Вот только нет в Кении Ан-2. Ми-8 есть. Этого добра по всему миру хватает, а 'кукурузников' нет. И это хорошо.

Полёт прошёл нормально, и через какие-то пару часов я предстал пред светлы очи начальства, не то что не помывшись с дороги, но даже не отдохнув. А между прочим, дело уже к вечеру...

Начальство в гордом одиночестве восседало в плетёном кресле на широкой веранде большого дома на побережье океана. Одиночество, конечно, было весьма условным. Кругом было столько невидимой в данный момент, но от этого не менее эффективной охраны, что можно было бы запросто отбиться от прославленной в куче боевиков амеровской 'Дельты'. Дед, не поворачивая головы, буркнул:

— Проходи, присаживайся.

Присесть здесь можно было только во второе такое же кресло, стоящее так, что собеседники должны были сидеть в пол-оборота друг к другу. Так что с выбором места посадки у меня проблем не возникло. Пару минут сидели молча. Дед задумчиво глядел на пустынный пляж впереди, на котором, кроме мерно набегающих волн, имелись в наличии один мужчина и одна женщина. Зять деда — Виктор Сергеевич, в народе 'Витёк', и она... Мариночка, Марина... Дочь Деда и моя безответная любовь. Дед ведь знает о моих к ней чувствах, мог бы и не демонстрировать мне счастливую семейную пару...

Наконец шеф вздохнул, отвернулся от океана, и, переведя взгляд на меня, спросил:

— Сколько?

— Десять, — ну не про мой счёт в банке же он меня спрашивает.

— Маркировка?

— 3БВ4, — выдал я увиденные на то ли мине, то ли бомбе буквы и цифры.

— Хорошо..., — задумчиво проговорил Дед. Но на его лице я особой радости что-то не заметил.

— Хорошо, — ещё раз повторил Дед после минуты молчания. Так. Пришёл к какому-то решению. Надеюсь, эта минута была не по мне.

— Сейчас ты сгоняешь ещё в одно место. А когда вернёшься, поговорим. Вертолёт на площадке тебя ждёт.

Я сцепив зубы, кивнул, поднялся из кресла, и деревянным шагом потопал к вертолётной площадке, напоследок бросив взгляд на океан. Точнее, на маленькую женскую фигурку на его берегу.

Вертолёт стоял под винтами, гоня мне в лицо сухой горячий песок. Даже не один, а два. Ми-восьмые в камуфляже и с полным джентльменским набором на подвесках, включая блоки НУРСов. Такое впечатление, что они собрались на боевой вылет. У меня возникли нехорошие предчувствия. Тут недалеко, чуть севернее, начинается Сомали. Там бардак сейчас покруче чем в Афгане. Неужели у Деда хватило ума ввязаться в какую-то местную заварушку? А я тут причём? Я далеко не Рэмбо, и использовать в бою меня можно только в качестве пушечного мяса... Кстати. А ведь я уже размышлял о своей жизни и её продолжительности после того, что узнал недавно... Может, завезут в Сомали и пристрелят? Типа, местные виноваты... Или 'Стингер' в борт...

Нет, я не такая уж большая шишка, чтобы ради меня затрачивать столько усилий... Грохнули бы прямо здесь, и прикопали рядом... И никто не узнает, где могилка моя... Нет, тут что-то другое... Ладно: поживём — увидим. С этой мыслью я запрыгнул в открытую дверцу одного из бортов. Бортмеханик тут же задвинул её, и, не успел я усесться на жёсткую лавочку у борта, как турбины набрали рабочие обороты, машина пару раз качнулась на шасси, и взмыла в воздух, наклонив нос. Сквозь иллюминатор было видно, что второй борт тоже взлетел.

Пока шёл набор высоты, я разглядывал рассевшееся по лавкам отделение, судя по экипировке, спецназовцев. Что-то они на меня какими-то нехорошими взглядами поглядывают, или мне это кажется?

Наверное, кажется... Кстати, интересно, каков мой статус здесь? Легко проверить...

Я поднялся с лавочки и направился к пилотской кабине. Вроде, никто не останавливает... Значит: эти до зубов вооружённые мужики — не конвой. Раз уж пошёл к кабине, надо заглянуть. А то не поймут...

Всегда завидовал пилотам. Им открывается совсем другой вид, чем пассажирам в их маленькие иллюминаторы. Вот и сейчас открывшаяся панорама была словно срисована с какого-то фильма: Второй вертолёт шёл впереди, и на фоне заходящего солнца смотрелся очень эффектно.

— Долго лететь? — поинтересовался я у пилотов, чтобы хоть как-то оправдать своё присутствие в кабине.

— Примерно два часа.

Получив ответ, я важно кивнул головой, и отправился обратно на своё место. На душе полегчало. Во-первых — статус мой здесь — отнюдь не статус подконвойного, а во-вторых — летим не на север — в Сомали, а на запад. То есть остаёмся в Кении. Здесь всё же поспокойнее, хотя и здесь сомалийских беженцев навалом.

Примерно через час моё настроение чуть ухудшилось: Вертолёт заложил вираж, и повернул на север. Значит, всё же Сомали. В боковой иллюминатор при довороте были видны вспышки навигационных огней впередилетящего борта.

Кстати... Я посмотрел на хорошо видимый из иллюминатора наружный топливный бак. Точнее, плохо видимый. Если бы у нас были включены навигационные огни, он бы периодически озарялся их яркими вспышками. Значит, идём без огней. А впередиидущий борт — приманка. С одной стороны хорошо, что приманка — не мы, а с другой... Не было бы риска напороться на очередь из пулемёта, таких предосторожностей бы не предпринимали.

В общем, дальше я летел, как на иголках. И с облегчением вздохнул только когда вертолёт коснулся земли колёсами шасси. Прилетели.

Бортмеханик сдвинул дверцу, выбросил наружу металлическую лесенку, гордо именуемую трапом, и, обернувшись ко мне, сделал приглашающий жест рукой. Я поднялся, и, стараясь не выдавать волнения, чинно направился к выходу.

Оказалось, там меня уже встречали. Тщедушный лохматый человечек, типичный 'ботаник' закричал мне в ухо, стараясь перекричать гул заходящей на посадку второй с машины:

— Здравствуйте! Мы вас ждали! Наконец-то вы прилетели! Пройдёмте, я вам всё покажу!

Приятно, конечно, когда тебя ждут... Но далеко не всегда. Что, интересно, этот 'безумный док' собрался мне показывать. Надеюсь, это будет не из той же серии, что мне показывали вот недавно. Человечек взял меня за руку и куда-то потянул. Я оглянулся. Бойцы выпрыгивали из вертолёта, но следовать за мной не торопились. Ладно, пойдём, посмотрим, что мне так жаждут показать...

Неясный тёмный силуэт чуть в отдалении от места посадки вертолёта оказался большим бараком. Внутри которого находился ещё один барак, насколько я смог разглядеть заслезившимися от света глазами. У входа как в первый барак, так и во второй стояли охранники с автоматами, но они нам никак не препятствовали. Наоборот, при нашем приближении принимали в стойку 'смирно'. Я почувствовал себя Штирлицем, идущим к Мюллеру по рейхсканцелярии. Кстати, а не 'папаша Мюллер' ли ожидает меня за этими дверями?...

Нет, за дверями оказалось очередное помещение. Было оно... ну, скажем так, средних размеров. Но впечатляли не размеры. А развешанные по стенкам изолирующие костюмы с масками, которые я опять-таки до этого видел только в кино. В жизни как-то приходилось обходиться ОЗК и противогазом.

— Надо одеть... — засуетился мой сопровождающий, — Давайте, я вам помогу, — с этими словами он снял со стены один из костюмов, и начал подавать мне ценные советы, что куда совать, и что где застёгивать...

Когда я наконец-то был полностью экипирован, костюм герметизирован, всё проверено, 'безумный док' с безумной же скоростью упаковался во второй костюм, и продолжал тараторить уже по рации:

— Как хорошо, что вы здесь! Я вам всё покажу! Пойдёмте, пожалуйста, за мной...