Тайпэн. Миротворец.

— Я нужен им для быстрых и независимых решений, — согласился Ли. — А также как непосредственный представитель воли Избранника Неба и, вероятно, для дополнительной демонстрации военной силы Империи.

— Это, разумеется, тоже. Хотя с другой стороны, выйдет обоюдоострое лезвие. Вам нужно быть вежливым послом и твердым военачальником, но стоит перегнуть в любом из направлений, и ваши собеседники либо потеряют к вам всякий интерес, сочтя очередным придворным болтуном, сладкоголосым и бесполезным, либо испугаются слишком сильно, сразу ощетинившись стрелами, саблями и копьями.

— Напоминает балансировку на канате с завязанными глазами, — чай в пиале у Ли так и остался нетронутым.

— Мой дзи рассказывал об этом упражнении, — улыбнулся Уручи. — И вы правы, это довольно верное сравнение для такой ситуации. Надеюсь, за время учебы вам удалось в нем преуспеть. Согласно приказу, вы должны будете выдвинуться в Сиань не позднее завтрашнего утра. С личными вещами и обозом у вас негусто, так что сборы не займут много времени. Всеми необходимыми припасами, снаряжением и лошадьми вас обеспечит мой интендант.

— Благодарю, — поднявшись из-за стола, Ли склонил голову.

Аудиенция была явно окончена, и тайпэн не видел каких-либо причин, чтобы и далее задерживать своего собеседника. Уручи Орай передал Ханю письменное распоряжение для интенданта крепости, заверенное печатью, и на прощание поклонился своему гостю низко и с достоинством.

— Надеюсь, мы еще встретимся с вами, тайпэн.

— На все в этом мире воля предков и Императора, — также вежливо ответил Ли, покидая аскетичный кабинет командира военной школы Ушань.

Глава 2.

Как и предсказывал командир Уручи, сборы в дорогу заняли у Ли и его спутников совсем немного времени. Удей, ворчавший по этому поводу больше всех остальных, предлагал отправиться в путь только на следующее утро, но Хань решил выехать уже в полдень. Весь нехитрый скарб маленькой группы без труда уместился в тюки всего на одной вьючной лошади, а остальное добро разложили в седельные сумки.

Единственная загвоздка возникла при подборе коней для къёкецуки, и хотя мертвые демоны вполне способны были двигаться своим ходом, не уступая всадникам ни в скорости, ни в выносливости, Ли вновь настоял на своем решении. С другой стороны Таката и Ёми возражали больше по привычке, да и к тому же, все были согласны, что привлекать внимание их отряд стал бы намного меньше, не демонстрируй они лишний раз специфичность его состава.

Слухи о мертвых демонах, принесших вассальную присягу императорскому тайпэну, уже давно распространились по всем центральным провинциям. Версии случившегося варьировались от самых банальных с упоминанием древних Поединков Судьбы до совсем уж экзотических, в которых фигурировали безымянные духи-покровители великой силы и родовое наследие самого Ли Ханя, отравленное подземной желчью. Не обошлось и без рассказов о проданных душах, о кровавых оргиях, о черных мессах во славу злобных порождений мрака и о многом-многом другом, о чем так любил почесать языками обычный люд. Так что, предугадать реакцию окружающих на появление бывших ловчих сигумо в том или ином случае было довольно сложно, и тайпэн не хотел рисковать. Кроме того, его предложение разделиться и, наконец, следовать уже каждому своим Путем было встречено лишь нахальными клыкастыми ухмылками.

Лошади, по вполне понятным причинам, относились к къёкецуки либо со страхом и плохо скрываемым подозрением, либо с паническим ужасом. Если у Ёми, после долгих ласковых уговоров и угощения из тростникового сахара, еще получалось успокоить животное настолько, чтобы взобраться в седло, то от Такаты, как ягнята от волка, шарахались даже кони, умудренные жизнью и обладавшие немалым боевым опытом. Ли уже почти был вынужден констатировать неудачу, тем более что старшей кровопийце полученный результат явно доставлял удовольствие, и никаких особых усилий для положительных изменений она прикладывать не собиралась. Но ситуацию внезапно спас Удей, приведший на поводу двух рослых статных жеребцов каурого окраса.

Как ни странно, новые кони отнеслись к къёкецуки чуть ли не безразлично. Единственным, что их действительно заинтересовало, стал сахар в руках у Ёми, а на все попытки Такаты хищно пошипеть или погладить лошадиные шеи своими когтями в районе яремной вены, они лишь безразлично махали хвостами, отгоняя назойливую мошкару. Подивившись такой выдержке, Хань не мог не задать вопрос своему другу о причинах столь спокойного поведения животных, и тидань дал вполне простой и прямолинейный ответ.

— Они — дебилы.

Удей, как и любой кочевник, очень любил лошадей, к тому же неплохо разбирался в их лечении и разведении, поэтому из его уст это заявление прозвучало весьма весомо. Без лишней причины он не стал бы оскорблять столь породистых коней, а их стать и хорошая родословная были видны даже непосвященному, так что в правдивости оценки, данной тиданем, Хань не засомневался ни одно мгновение. Впрочем, впоследствии легкая заторможенность и пустые глаза каурых стали заметны и всем остальным.

Путешествие на закат, как и в прошлый раз, поначалу вело Ли и его маленький отряд через самые развитые и благоустроенные земли. Богатые деревни и купеческие посты, гнездившиеся на перекрестках великолепных мощеных дорог, сменялись небольшими промысловыми городами и уединенными святилищами монашеской братии. Тайпэн сознательно избегал многотысячных поселение и густонаселенных районов, стараясь держаться тех маршрутов, что не пользовались большой популярностью у караванных старшин или имперских чиновников.

Тем не менее, останавливаться для ночевки в чистом поле или в лесу им почти не приходилось. Несмотря на то, что Ли и находился в официальной опале у Золотого Дворца, его статус все равно делал императорского вассала и его спутников желанными гостями на постоялых дворах торговых домов и в маленьких трактирах, принадлежавших богатым простолюдинам. Да и денежное довольствие из императорской казны Хань получал регулярно, а тратить его за последние пару месяцев было совершенно некуда. Так что чеканные серебряные кругляши с квадратными дырками в центре и украшенные тонкой вязью иероглифов прекрасно помогали сглаживать все оставшиеся шероховатости.

Многие хозяева подобных заведений готовы были впускать к себе Ли совершенно бесплатно, лишь бы только тайпэн соглашался спускаться к ужину на второй этаж в столовую залу. Разумеется, к тому времени там набивалось достаточно посетителей из числа местных зевак и проезжающих путников, чтобы окупить все затраты хитрых трактирщиков, вдвое или втрое увеличивавших "застольные" цены на этот вечер. Самые предприимчивые даже брали отдельную плату за вход.

Кстати, куда большим интересом у обывателей пользовался, отнюдь, не сам Хань, а его необычная свита. Впрочем, к разочарованию большинства, къёкецуки отнюдь не собирались играть на публику, лишь пару раз откровенно позабавившись над любопытствующими. Обычно это было что-то из серии поедания живьем несчастных мышей, специально пойманных к трапезе. Разумеется, кровопийцам совсем не нужна была плоть их хвостатых жертв, но после откусывания голов и демонстративных кровавых брызг, разлетавшихся по залу, многие посетители поспешно выбегали прочь, придерживая животы руками или же зажимая ладонями рот.

Еще одним полюбившимся вечерним представлением стала для къёкецуки другая, с виду, вполне благочинная трапеза. Пока Ли и Удей расправлялись с ужином, девушки подчеркнуто отстраненно и манерно, как того и ожидали собравшиеся, пили из изящных кубков кровь кроликов или домашних птиц, поспешно забитых хозяином трактира, едва кто-нибудь из демонов незадолго до ужина прозрачно намекал ему на необходимость наличия на столе подобного угощения. Однако когда алый напиток подходил к концу, къёкецуки все с тем же якобы демонстративным безразличием начинали осматривать помещение недвусмысленными голодными взглядами. После этого посетители, как правило, покидали залу еще поспешнее.

За исключением этих эпизодов отношение простых людей к Ли и остальным было вполне благосклонным, даже несмотря на отметины Удея и пугающую природу Такаты и Ёми. Но если крестьяне, ремесленники, мелкие лавочники, приказчики, стражники, солдаты и наемники весьма охотно и с интересом готовы были пообщаться с ссыльным тайпэном по поводу и без, то высшие командиры и чиновники, как и требовали того неписаные правила, упорно его игнорировали. Их внимание к персоне Ханя ограничивалось лишь требованием официальных бумаг в момент его прибытия в поселение или во время проезда через дорожную заставу. А после того, как верительные грамоты и приказ тайпэнто бывали предъявлены, всякое общение с Ли мгновенно завершалось, при этом некоторые служащие и офицеры демонстрировали откровенную радость, но куда больше было тех, кто делал это с явным сожалением. Быть может, в том числе и по этой причине, всей компании особенно запомнился один короткий эпизод, приключившийся с ними где-то к концу первого месяца пути, почти на самой границы внутренних владений Империи.

Тот вечер проходил для всех в спокойной и обыденной обстановке. Однако человек, появившийся в дверях трактирного зала, сразу же привлек к себе внимание Ли. Синие одежды чиновника ярко выделялись среди обычного люда, собиравшегося здесь в столь поздний час, а кроме того, было в его наряде и кое-что необычное. Полы сапфирового каймона, слишком затертого для простого кабинетного работника, были обрезаны довольно высоко, едва прикрывая колени вошедшего. Благодаря этому также хорошо были видны высокие сапоги с железными набойками, чей вид выдавал в своем владельце человека привыкшего больше перемешаться на своих двоих, чем в седле или в паланкине. На широком поясе служащего среди множества пристяжных карманов ярко выделялись длинный цзун-хэ в черных неукрашенных ножнах и небольшой фигурный чекан, каким часто пользуются для забора породы шахтеры, горные искатели и ювелиры.

Чиновник без всякой заминки направился к столу, за которым сидел тайпэн в компании Удея. Къёкецуки в этот раз предпочли остаться в верхних комнатах, хотя Ли подозревал, что в такие моменты они тайком от него уходят на ночную охоту. Нежданный визитер низко поклонился, и вассал Императора отчетливо расслышал скрип, который могла издавать лишь сплошная кольчуга, скрытая под одеждой, причем это точно не был парадный или облегченный вариант, которым не брезговали на повседневной службе многие чиновники высоких рангов.

— Вакку Чен, сын Чен Лоу, — коротко представился гость. — Старший ремесленный пристав провинции Неймай.

— Тайпэн Хань, — отрекомендовал себя в ответ Ли, хотя вряд ли он действительно нуждался в представлении — ни у кого не было сомнений, что Вакку пришел в это место именно для встречи с ним.

Пристав был вежливо приглашен к столу, но подбежавший слуга так и не дождался от него какого-либо заказа.

— Я пришел к вам за помощью, тайпэн, и, похоже, что предки послали мне именно вас неслучайно. Не знаю, кто другой, а вы и ваши... люди, наверняка, сумеете справиться с возникшей у нас проблемой.

— Сначала хотелось бы понять, что вам требуется, — тактично уточнил Хань.

— Да, разумеется. Дело заключается в том, что в Неймай расположена одна из шахт, за безопасность которой я отвечаю среди прочих своих обязанностей. Но вот уже десять дней, как работы в штольнях остановлены, а рабочие начали потихоньку разбегаться. Мастер-шахтер и управляющий шахты не могут ничего сделать, и я не могу им помочь. На нижних ярусах комплекса стали пропадать люди. Те, кто пошел их искать, также исчезли. Я потерял двух приставов, хотя прежде чем отправляться вниз мы обвязали их веревками, но вытащили уже лишь бездыханные тела. Никаких следов насильственной смерти или активного сопротивления с их стороны. Среди шахтеров ходят слухи, что во время работ они наткнулись на демоническую каверну, и теперь в нижних штольнях бродят освобожденные порождения подземелий.

— И вы думаете, что мне удастся это уладить?

— Не знаю никого в Неймай, у кого была бы хотя бы сотая часть тех шансов, что есть у вас, тайпэн. И у ваших сопровождающих, — добавил пристав с явным намеком.

Растерянность и бессилие в голосе Вакку не были наигранными. И злость на себя за упомянутые чувства чиновник тоже совсем не изображал. Когда-то чужая надежда на чудо, которое он сможет совершить, уже подтолкнула Ли к самой глубокой пропасти, но это, видимо, так ничему его и не научило, что возможно было и к лучшему.

— Мы посмотрим на вашу шахту, пристав.

— Я буду ждать вас утром у входа в трактир.

Чен, буквально просиявший лицом, вскочил со скамьи и, быстро откланявшись, поспешил обратно к дверям.

— А как же высокий приказ мудрейшего тайпэнто? — с усмешкой поинтересовался Удей, сохранявший до этого молчание.

— Он не запрещает мне помогать людям, случайно встреченным по дороге, — Ли лишь поджал губы и посмотрел на друга без всякого притворства. — К тому же, мне кажется, это не займет так много времени, как думает старший пристав.

До шахтерского поселка, лежавшего в стороне от основных дорог, они добрались только к полудню. За время пути Вакку успел немало рассказать о шахте и ее рабочих, а так же объяснил, чем так важна именно эта разработка породы.

В отличие от горной Хэйдань в провинциях вроде Неймай или Шенчи шахты были дольно редки. Здесь не было ни золота, ни серебра, ни самоцветов, ни железных руд, и даже каменный уголь добывался лишь малыми партиями для нужд населения. Тем не менее, тот подземный комплекс, к которому они направлялись, был в чем-то уникален. Именно в нем шахтеры извлекали из земной тверди, так называемое, мягкое железо.

Залежи этого металла были невероятно скудны и всегда залегали чрезвычайно глубоко, так что это месторождение было настоящим сокровищем. Вакку не счел нужным скрывать от императорского тайпэна, что больше всего в успешной добыче мягкого железа заинтересованы чиновники из числа руководства армейских складов во главе с распорядителем Джэнгом Мэем. Как выяснили алхимики, мягкое железо совершенно не поддается ржавчине, а в сплавах с другими металлами становится очень удобным для повседневного использования, в первую очередь в виде тонколистовой жести. Например, те же складские начальники хотели наладить в ближайшее время производство жестяных горшков для хранения припасов, которые в чем-то были бы гораздо удобнее бочонков, залитых воском. Во-первых, "жестянки" не так сильно боялись огня, а, во-вторых, были совсем не по зубам главным врагам армейского провианта — мышам и крысам.

Также из мягкого железа можно было делать легкие и удобные инструменты, которые весьма ценили лекари, ювелиры и прочие мастера тонких искусств. Правда, ограниченность материала делала пока такие вещи баснословно дорогими игрушками лишь в руках у избранных счастливчиков. Но вот та самая шахта, к которой вел заезжих гостей императорский пристав, могла в корне изменить сложившуюся ситуацию, если бы не обрушившиеся на нее беды.

Шахтерский городок лежал в узкой низине, стиснутой с двух сторон грядой невысоких зеленых холмов. Периметр лагеря ограждала лишь чисто символическая плетеная изгородь, за которой возвышались длинные строения бараков, круглые крыши бань, одинокая башня-вэнь, обязательно появлявшаяся в таких местах, и какие-то другие здания, видимо, административного назначения.