Тайпэнто

— Да, возможно, что это у меня всегда получалось как раз и неплохо. Но что если мои собственные действия были не настолько правильны, как казалось мне или им? Они ведь не просто следовали всему тому, о чем знали и без меня, они рисковали жизнями, а порой и отдавали их ради этого. Удей, Таката, Фуёко, Ка"исс, командир Ногай, тайпэн Вань и тысячи других офицеров, солдат и простых ополченцев, что не раз ходили по лезвию смерти, поддаваясь моей уверенности и вере в правое дело. Я помню до сих пор глаза Сулики-нойона, когда он пересилил себя, подчинившись моему приказу, как и сотен тех других, кто не был согласен со мной, но смирял свою гордость и гнев, только лишь потому, что видел — я не просто говорю банальные истины, я верю в эти слова. Мне удалось остановить охваченную гневом толпу городского бунта, не обнажая клинка, и призвать десять тысяч верных воинов Империи идти сражаться за вчерашних врагов под Тай-Тунг против головорезов-сиртаков, лишь потому, что так было правильнее. Но был ли я действительно прав, когда делал это? Сейчас быть может и кажется, что это сохранило множество жизней, но что если все обернется не так? И тогда-то напрасными вдруг станут те жертвы, что уже раньше были принесены другими. Офицеры Сэн и Шинжи, погибшие на стенах Ланьчжоу. Хайтин Гокэй, оставшийся на дне Люньшай вместе со своей куай-сё. Ополченцы-юнь из Таури, задержавшие буквально своими телами удар царских лим-бо... Ёми и та цена, которую она заплатила за мою неприкосновенность и право диктовать Ляоляну любые условия мирного договора... Все те, кто отдал свои жизни ради моей уверенности, ради цели к которой я шел. Воины сиккэна Тэна... Я даже сейчас не могу узнать их имен, но они ведь пошли на верную смерть, принеся себя в жертву, ради того, чтобы я смог просто пройти еще двадцать шагов... Чтобы смог оказаться в очередной ловушке, где другие использовали меня как марионетку, как приманку и отвлекающую вспышку, просто разыгрывая свою сложную партию.

Ли замолчал, но Каори, чувствуя, как продолжают дрожать его пальцы, лишь еще крепче стиснула их, давая Ханю возможность собраться с мыслями и закончить.

— Я все думаю о том, что вся эта череда поступков, жертв и смертей... Что если все это было лишь для того, чтобы у меня была возможность войти в тот кабинет и принять одно по-настоящему важное решение, а не поддаться чужой безупречной логике. Попытаться сделать все так, как я делал раньше и пойти до конца? Ведь если я отступил в тот момент, не получается ли так, что все было напрасно? Что то, ради чего я вел других, и то, к чему стремился сам, было мною брошено и растоптано в тот самый момент? Безвозвратно...

— Ты уже ошибался, — холодной тон Каори заставил Ли вздрогнуть, но повернувшись он увидел в карих глазах не упрек, а поддержку и понимание. — Ты сам знаешь это. Тогда, во время попытки переворота Мори, да и раньше, когда беспечно полез в логово степных мангусов или попытался вступить в схватку один на один с проклятым монахом. Ты уже ошибался, но что в итоге стало с результатами тех ошибок? К чему они привели тебя?

— Мне часто везло.

— Везло? Или все-таки быть может ты просто и дальше уперто следовал своей вере и тому, что считал правильным и нужным? Не опускал руки, не сдавался, не занимался пустыми поисками того, что уже нельзя сейчас изменить? Может быть дело в этом, а не в каком-то случайном везении?

— Хочешь, чтобы я и дальше просто продолжил бы быть самим собой? Безродным дзи, получившим возможность хоть чуть-чуть изменить этот мир?

— Человеком, который, несмотря ни на что, следует забытым истинам, не боясь бросать вызов несправедливости, алчности и глупости. Защищая слабых, и не отступая перед тем, что другим кажется неотвратимым поражением.

— Глупцом, не верящим, что любое преступление может быть оправдано высшими целями? Не готовым заключать сделки с кровожадными убийцами? Не привыкшим идти против чести и совести?

— Да. Ведь именно этого человека я полюбила когда-то.

— Но он уже перестал быть таким, — вздохнул тихо Хань.

— Так неужели же кто-то сейчас способен помешать его возвращению? — грустная улыбка Каори отразилась в темных глазах тайпэнто, и разбившая его неуверенность медленно начала отступать, а дрожь, охватившая тело Ли, также неспешно стихла.

— Думаешь?

— Нашему сыну жить и расти в том мире, который мы оставим после себя. Подумай и реши сам, какой мир ты готов ему оставить. Тот, в котором ты потерпел полное поражение, сломавшись и сдавшись в тот самый миг, когда обрел такую власть и влияние, о которых прежде не смел и мечтать. Или тот, который ты до самого конца хотя бы старался сделать чуточку лучше и справедливее.

— И тогда их жертвы не будут напрасны...

— Как бы оно не обернется в самом конце.

Глава 2.

Скорее темные воды древней реки Камо могли потечь в обратную сторону, а гора Хэйан провалиться под землю в царство пещерных владык, чем претерпели бы хоть малейшие изменения внутренние порядки Золотого Дворца. Что бы и как бы ни происходило в этих стенах, прохладные коридоры, тенистые сады и широкие террасы под открытым небом, заполненные бесчисленными слугами, евнухами, чиновниками и гостями императорской резиденции, всегда оставались такими же. Несмотря на все безостановочное движение, буквально бурлившее здесь повсюду, удивительная сонливость и безразличие неизменно навевались на тех, кто ступал по древним узорчатым плитам и прислушивался к шепоту голосов, шелесту шелка и тихим музыкальным аккордам невидимых исполнителей.

Извилистые проходы и устланные дорогими коврами лестницы, становившиеся для Ли с каждым разом все обыденнее, постепенно уводили их вверх. С длинным плоским цзун-хэ за поясом и в своем сером невзрачном суо, на котором лишь недавно появилось несколько желтых вставок и гербовых знаков семьи О-шэй, Хань, при всем желании, не производил и тени того грозного впечатления, что его былые предшественники. На лицах некоторых случайных встречных эта мысль проскакивала довольно отчетливо, несмотря на все искусство укрощения эмоций, столь ценившееся при дворе. Однако эти реакции совсем не беспокоили Ли — тому, кто одиннадцать лет учился быть незаметной тенью за спиной у другого, не были нужны ни чужое внимание, ни пустые восторги.

Чем ближе тайпэнто, сопровождаемый слугою, приближался к конечной цели, тем больше вокруг становилось дворцовых стражников в золоченых доспехах и шлемах, украшенных фазаньими хвостами. Охранники, замершие у раздвижных дверей и в округлых нишах в стенах, провожали военного советника молчаливыми взглядами, во многих из которых сквозило сдержанное уважение. Тем неожиданнее для всех стал тот момент, когда Хань внезапно остановился, обернувшись к одному из воинов.

— Десятник Зао.

Стражник потрясенно вздрогнул, не в силах скрыть изумление.

— Бывший десятник Зао, высокочтимый, — вежливо поправил он тайпэнто, чуть склоняя голову в знак почтения. — Как вы можете видеть, я больше не состою на службе торгового дома Джао, как, впрочем, и большинство моих былых товарищей.

— Разорвали договор?

— Да, как только узнали о нападении Юнь на Генсоку. Мы ведь все оттуда...

— Служили вместе на Южной эскадре, я помню, — кивнул быстро Ли.

— Наш командир Дэньге тогда сказал, что нечего отсиживаться на севере. И мы сразу же, выплатив Джао всю положенную неустойку, подали прошение в ближайший гарнизон. Правда повоевать толком так и не успели, догнали вас только у замка Цзянмэнь. А потом к нам явились "золотые" вербовщики... и вот.

Зао как-то смущенно пожал плечами.

— Поздравляю, рад, что вы продемонстрировали столь блестящее мастерство, и вас сочли достойным этой службы, — искренне улыбнулся Хань.

— Для меня это высшая честь, тайпэнто!

— Несите ее с гордостью и достоинством, — Ли оглянулся на слугу, переминавшегося с ноги на ногу, но так и не посмевшего вмешаться в беседу военного советника Избранника Неба из робости и почтения. — Но, прошу меня извинить, заставлять Императора ждать будет не слишком учтиво.

— Да, это было бы некрасиво, — с усмешкой согласился Зао.

Быстро кивнув на прощание, Хань зашагал в глубину коридора. Оставшиеся стражники, переглядывались между собой, обмениваясь незаметными жестами, и только Зао вновь замер на отведенном ему месте подобно каменному изваянию. Правда, с лица у бывшего наемника никак не желало сойти донельзя довольное выражение.

Миновав очередную витую арку, Ли слегка прищурился из-за яркого солнечного света, внезапно ударившего его по глазам. Большая квадратная площадка, оказавшаяся перед ним, представляла собой несколько аккуратных ухоженных кругов-аллей, засаженных раскидистыми грушами, еще цветущими в это время года. Редкие поздние пчелы глухо гудели, перелетая между кремовых лепестков и не обращая никакого внимания на людей, вторгшихся на их нектарные поля. Сразу за деревьями располагалось озеро в форме вытянутой подковы, вокруг берегов которого смыкались кольцом дорожки, выложенные деревянными восьмигранниками. Центр оставшегося свободным пространства занимал большой павильон с черепичной загнутой крышей, огороженный сейчас со всех сторон высокими белыми ширмами с изображениями красноголовых журавлей, полосатых тигров и сапфирных драконов.

Бесстрастные и неподвижные дзи-вэй с различным вооружение и в матовых пластинчатых доспехах редкой цепью обступали постройку со всех сторон, указывая лучше любого иного знака на то, кто именно сейчас находится в павильоне. Глаза за узкими прорезями на безликих масках из полированной стали пристально следили за приближающимися людьми, несмотря на то, что телохранители Императора прекрасно знали кто сейчас перед ними. Верность этих людей новому владыке Нефритового Престола поначалу удивляла Ли, ведь несмотря на Догму Служения и особое воспитание, кто бы и что ни говорил, дзи-вэй не были обезличенными живыми куклами, лишенными чувств и собственной воли. Тот факт, что самые близкие и самые надежные слуги предыдущего Единого Правителя с такой легкостью встали на сторону главы рода Синкай не мог не вызывать вопросов. И Хань подозревал, что ответы ему несильно понравятся.

Хотя, конечно же, с другой стороны, нынешнему Великому Владыке все-таки следовало отдать должное уважение. Такого "чистого" и бескровного переворота, который он устроил, в истории Империи еще не бывало. Если не считать тайных рокировок, порою случавшихся где-то в незримых закоулках Золотого Дворца, когда реальная власть переходила от одной военно-аристократической группировки к другой, или, когда всевластного цзун-гуна "свергал" не менее амбициозный сиккэн, то эта смена правящих династий была проведена с удивительно малым количеством жертв.

Единственная попытка ряда недовольных чжэн-гун-вэй и части былых союзников Синкай, переметнувшихся на другую сторону, едва тот в полной мере открыл всем свои настоящие планы, закончилась быстрым и жестоким подавлением. Аристократы успели вооружиться и собрать в своих городских имениях родовых воинов, но к этому моменту нужные поместья и кварталы уже были блокированы отрядами столичной стражи и регулярной армии, а также сопровождавшими их приставами-законниками, на руках у которых имелись предписания императорской канцелярии. А потом в ход вместо уговоров сразу пошли каленые стрелы, метательные механизмы, ракеты и жидкий огонь. С потерями среди жен, детей и стариков, оказавшихся в зоне боевых действий, никто не считался. Но, тем не менее, общее число убитых и раненых едва превысило две тысячи человек. Если сравнивать эту цифру с той, что была во время мятежа полководца Джао, основателя третьей династии, то Синкай выходил чуть ли не смиренным монахом. И, по сути, ровным счетом ничего не менял даже тот факт, что до этого момента и после него с различных должностных постов в столице и провинциях было устранено, в том числе и физически, еще около полутора тысяч чиновников и офицеров.

Телохранители Избранника Неба синхронно расступились, резким жестом раздвигая перед военным советником несколько ширм и открывая широкий проход к павильону. Миновав безмолвный караул, Ли поднялся по невысоким ступенькам на деревянный помост. Вокруг витали ароматы дорогих благовоний, сжигаемых в ажурных курильницах, а под потолком в изящных клетка перекликались певчие птицы. Хозяин Золотого Дворца поднял на Ханя взгляд, оторвавшись от пиалы с барбарисовым чаем, а двое его гостей, не вставая со своих мест, приветствовали тайпэнто сдержанными кивками.

— Ну что ж, вот теперь мы можем, наконец, начинать, — довольно прищурился Император, небрежным жестом указывая Ли на свободный низкий табурет по левую руку от себя.

Круглое лицо Единого Правителя, расплывшееся в непритворной улыбке, было покрыто заметным слоем яичной пудры, скрывавшей красные пятна на толстой шее и обвисших щеках. Такие яркие отметины неизменно оставались от всех тех щелочей и ядовитых смесей, при помощи которых Император периодически безуспешно пытался избавиться от безобразных фурункулов и черных угрей, совсем не красивших лик Великого Владыки. С разными другими "проблемными моментами" у властителя Нефритового Престола дело обстояло получше.

Шелковое складчатое одеяние темно-синего цвета с маленькими драконами, вышитыми мелким жемчугом, довольно удачно скрывало очертания оплывшей фигуры правителя. Волосы на его голове были тщательно расчесаны, умаслены и собраны на затылке в сложный пучок, скрепленный стальным зажимом и несколькими заколками из красного нефрита. Жидкие черные усы Императора заметно прибавили в длине с того момента, как Хань отправился на войну в Генсоку, вполне достигая сейчас своими тонкими кончиками середины обвисшей груди.

Остальные присутствующие были облачены в чиновничьи каймоны небесно-голубого оттенка и такие же круглые шапочки, увенчанные драгоценными камнями. У полноватого сиккэна Джэнг Мэя это был крупный кровавый рубин с множеством сверкающих граней, а глава тайной императорской службы К"си Вонг довольствовался неброской черной жемчужиной, хорошо известной всем за пределами Золотого Дворца в отличие, скажем, от неприметного лица Всевидящего Ока Империи.

Резной столик овальной формы, стоявший в центре павильона, был накрыт на четверых. Пузатый фарфоровый чайник рядом с крохотной жаровней курился ароматным дымком, соседствуя с большими чашами, наполненными засахаренными фруктами, пластинками мятной пастилы, рыхлыми кубиками халвы и другими редкими сладостями.

— С моей стороны будет, конечно же, весьма некрасиво испортить вам настроение на весь оставшийся день, но, — Император изогнул пухлые губы в ядовитой ухмылке, — не буду отрицать, что это доставит мне некоторое удовольствие.

Джэнг едва заметно усмехнулся, повинуясь рефлексу подобострастия, въевшемуся в его сознание и поведение за долгие годы, проведенные в Золотом Дворце. Вонг и Ли Хань сохранили каменную невозмутимость.

— Ладно, не буду сильно оригинальничать, поэтому начну с начала, — вздохнул Император, явно не добившись того эффекта, на который рассчитывал. — Поскольку не все из вас в курсе абсолютно всех деталей, — быстрый взгляд, брошенный искоса, был направлен на тайпэнто, — то придется перечислить всё и по порядку. К"си, расскажи нам, пожалуйста, о конечном вердикте, сделанном твоими людьми по тем сведениям, что я просил собрать.