Дом на берегу океана

Физиономия паренька выразила понимание, он развернул свой подарок, понюхал, лизнул...

На его лице проступило столь явно голодное выражение, что я побоялся, не подавился бы он этой "Белочкой". Но молодой человек вдруг сделал над собой героическое усилие и протянул конфету соседке.

Вот это да, подумал я, запуская руку в кулек и доставая оттуда сразу горсть "Белок". Она ему сестра или кто? Хоть так, хоть этак подобные алгоритмы поведения внушают оптимизм.

В общем, скоро вся делегация лопала продукцию кондитерской фабрики имени Бабаева. Пока они занимались этим сверхважным делом, я рассмотрел их повнимательней.

Вопреки утверждением википедии, встретившиеся мне полинезийцы почти не имели татуировок. Только самый старый из мужчин мог похвастаться тремя полосками на подбородке и двумя — над бровями, да у того, что чуть помоложе, на лбу имелась спираль и какая-то закорючка на правом плече. Все остальные же явно пренебрегли искусством тату.

Одежда аборигенов представляла собой юбочки из материала, похожего на циновки. У мужчин они были чуть покороче, у женщин — длиннее, но с разрезом сзади. Естественно, ничего похожего на бюстгальтеры не наблюдалось. Но ни малейшего интереса этот факт во мне вызвал, ибо все лица женского пола были или слишком молоды, или еще более слишком страшны.

После конфет настала очередь попкорна и бигмаков. Но, так как их было всего два, одаренными оказались только молодые люди, не испугавшиеся салюта. Это явно не понравилось мужику со спиралью, и он что-то квакнул. Девочка, вздохнув, протянула свой бигмак ему.

А вот подобное надо пресекать в зародыше, подумал я. Если полученные от меня блага кто-то начнет перераспределять по своему усмотрению, добром это не кончится. И, положив руку на рукоять нагана, рявкнул:

— Ты что творишь, с-сука?! Урою! А ну быстро отдал ребенку подарок, козел!

В голове же билась какая-то заполошная мысль — неужели придется стрелять?

Но нет, не пришлось. Услышав мой рык, дикари попадали на четвереньки, а узурпатор при этом тут же вернул девочке ее подарок.

— То-то же, — хмыкнул я и протянул им бутыль с водой. Опять краткое недоумение — как ее оттуда вылить? Но когда я свинтил крышку, начался прямо-таки концерт.

Надо сказать, что одариваемые неплохо справились с выражением запредельного восторга. Особенно отличился только что обруганный носитель спирали. Он подпрыгивал, воздевал руки к небу, падал, вскакивал, громко хлопал себя по животу и снова падал. Остальные тоже явно были довольны, но выражали свой восторг более сдержано.

Посмотрев на представление минут пять, я решил, что его пора закруглять. Во исполнение чего не очень громко, но по возможности внушительно объявил:

— Господа, торжественная часть окончена.

Кажется, меня поняли, потому как аудитория довольно быстро утихла. Пора, пожалуй, переходить к знакомству. Но вот ведь блин, в паршивом словарике была даже "библиотека", но не имелось фраз "мое имя..." и "как тебя зовут?". Так что я просто потыкал себя в грудь и несколько раз по слогам произнес "Николай". Потом упер палец в паренька и с вопросительным выражением на лице поинтересовался:

— Мм?

— Тими, — тут же отреагировал юноша. — Тими-ау!

И тоже потыкал себя в грудь.

Вскоре выяснилось, что девочку, которой он отдал первую конфету, зову Хани. Спираленосец оказался Камиром, или Камир-ау. Представившись, он еще полминуты что-то объяснял, и я решил, что это здешний шаман. В общем, потом выяснилось, что так оно и было.

Самый пожилой представился именем из трех слов, но я запомнил только первое — Тапу.

На этом церемония представления была свернута. Используя жесты и отрывочные слова из шпаргалки, я попытался объяснить, что хочу построить здесь дом. Все, кто помогут мне в этом деле, поимеют богатые подарки. Сбор добровольцев — часов через пять.

Здесь я сначала показал на солнце, а потом на то место, где оно окажется в обозначенное время. Похоже, меня поняли, а, значит, пора прощаться.

— О куи-хау аку! — утешил я аборигенов и залез в палатку, где включил питание маяка. А потом выбрался оттуда, подождал минуту и прошел в свой гараж, сопровождаемый потрясенным аханьем обитателей острова Хендерсон.

Глава 4

Пожалуй, настала пора внести ясность в вопрос о моих планах относительно возможности посещать другой мир.

Разумеется, я не собирался делать наследие Виктора Семеновича достоянием благодарного человечества. Нет, против него в целом я в общем-то ничего не имею, но ведь оно будет принимать подарок руками своих лучших представителей, которых еще называют правящей элитой. Причем, что характерно, есть люди, которые свято уверены — в данном контексте слово "элита" пишется без кавычек! Даже не знаю, как можно назвать такое суеверие.

Правда, некоторые считают, что власть лишена всяких моральных тормозов только у нас, но я по натуре оптимист и поэтому убежден — нет, не только. Она везде такая, а во многих местах даже хуже. Для примера попытайтесь припомнить, сколько раз за последние пятнадцать лет Россия бомбила страны, которые по определению не могут ответить ей тем же. И как часто этим полезнейшим (в собственных, разумеется, шкурных интересах) делом занимались страны, общепринятые в качестве эталонов демократии?

В общем, человечеству придется как-то обойтись без подарка от меня. Впрочем, я сильно подозревал, что во вред это ему точно не пойдет.

А вот мне новый мир пригодится. Во-первых, там нетрудно построить дачу на берегу океана, причем даже не придется нанимать таджиков — чем, спрашивается, полинезийцы хуже? Во-вторых, разница скоростей времени открывает неплохие перспективы. Можно, например, взять сложную и дорогую халтуру, удалиться на Хендерсон возиться с ней хоть год, в то время как тут пройдет чуть больше суток. Правда, при таком образе действий я раньше состарюсь, но меня это совершенно не пугало. Потому как подобное будет только с точки зрения постороннего наблюдателя, а с моей пройдет долгая и полноценная жизнь. Кроме того, тут при желании можно увидеть и еще один бонус.

Предположим, что мне осталось лет сорок-пятьдесят. Что будет через полвека в России и в мире? Боюсь, что ничего хорошего. А вот за десять лет полный пушной зверек может и не успеть прийти.

Если же одному станет скучно, можно будет пригласить на остров несколько человек из проверенных друзей и подруг. Но пока мне явно не до скуки, хоть я провел в новом мире уже почти три месяца. Ну вот, опять...

— Тим! — заорал я, вставая. — А ну положи молоток! Это шурупы, а не гвозди! Шу-ру-пы, понятно? Их закручивают отверткой. Ханя, ну хоть ты ему объясни, если он не понимает!

Моя будущая резиденция строилась уже третью неделю. Сначала аборигенам был вручен садовый бур, коим они в заранее размеченных местах провертели четырнадцать скважин метровой глубины. Потом туда ставились отрезки бруса со стороной сто пятьдесят и высотой три с половиной метра, им придавалось строго вертикальное положение, после чего скважины заливались раствором. Далее по низу и по верху я пустил тот же брус, причем крепил его на шурупах, фанерных косынках и эпоксидке. И, наконец, внутрь этой прямоугольной конструкции я лично вклеил пространственные фермы из бруса потоньше.

Разумеется, так дома не строят. Но зато именно так строят деревянные самолеты и яхты, вот я и применял знакомые мне технические решения. Следовало еще учитывать, что в океане случаются ураганы, поэтому дом делался по самолетной технологии, хоть это и более трудоемкая задача.

Кроме того, что дом должен быть не только прочным, но и жестким, я имел в виду потренироваться перед постройкой какого-нибудь судна. Ибо жить у океана и не иметь как минимум одной яхты — это моветон, не верите — спросите у Абрамовича. По уму так надо две, а если брать с запасом, то три.

Сосновый брус для каркаса я купил, естественно, в нашем мире. А вот материалом для обшивки послужили местные пальмы. Их древесина была довольно непрочной, но зато они легко пилились и быстро сохли.

Естественно, потребовались циркулярная пила и пилорама. Первую я просто купил — не такие уж большие деньги пятнадцать тысяч. А вот пилораму пришлось ваять самому.

Я остановился на самой примитивной конструкции, то есть сварил из уголка шестиметровый рельсовый путь и нечто вроде табуретки на колесиках, где горизонтально закрепил бензопилу. Ножки "табуретки" имели регулируемую высоту. Правда, процесс был довольно геморройным — ослабить гайки на четырех болтах, выставить высоту всех ног и не промахнуться при этом, потом затянуть гайки. Однако, учитывая, что пилить приходилось в основном много одинаковых брусьев, это не очень сказывалось.

То есть пальмы сначала распускались на брус двести на двести, а потом из этого бруса на циркулярке делались доски двухсантиметровой толщины. Ими сейчас и обшивался мой дом.

Доски клеились на эпоксидке, а фиксировались поначалу гвоздями. Но где-то примерно на высоте метра я заметил, что удары молотка уже могут вызвать деформацию силового каркаса, в силу чего решил перейти на шурупы. И теперь, значит, смотрел, как мои указания будут поняты исполнителями.

Работы на моей стройплощадке шли с немалым энтузиазмом, что объяснялось высочайшей ценностью того, что я дал племени за делегирование им своих представителей на стройку. Ибо без всякого преувеличения достаток пресной воды означал для аборигенов жизнь и надежду, а недостаток — наоборот.

Воды на острове было очень мало. Имелось нечто вроде небольшого источника в одной из пещер на северо-востоке острова, и не так чтобы часто, но выпадали дожди. Если год был сравнительно влажным, то этого хоть впритык, но хватало. Однако несколько засушливых лет подряд привели к тому, что родник почти высох, теперь вода потихоньку набиралась на дне полутораметровой расщелины, а ведь когда-то она была полной почти до краев. И стала та вода ощутимо солоноватой.

Взрослые и подростки часто болели, а дети просто умирали. В племени сейчас не было ни одного ребенка моложе десяти лет, и похоже, что Ханя с Тимом принадлежали к одному из последних поколений островитян. Потому как я уже интересовался — оказывается, каноэ с Мангаревы не приплывали на Хендерсон очень давно. Во всяком случае, шаман Камир в детстве слышал от своего деда, что уже во времена его молодости Хендерсон был в изоляции, причем на протяжении не менее чем пяти поколений. Это означало, что скоро может настать тысяча шестьсот шестой год, и на остров приплывут испанцы. От племени же, которое когда-то насчитывало более сотни человек, к моменту моего появления оставалось всего сорок восемь. А теперь и вовсе сорок шесть, потому что два старика умерли уже при мне, и никто не родился. То есть лет через тридцать население могло исчезнуть, так сказать, естественным путем.

Но имелась и другая вероятность. Незадолго до моего первого визита кому-то пришло в голову, что лучше построить плот и отчалить в неизвестность, авось куда-нибудь вынесет, чем тихо угасать на острове. И у этой идеи имелось немало сторонников.

Значит, можно предположить, рассудил я, что максимум через год хендерсонцы построили бы свой плот и отплыли бы на нем в за новой жизнью или сравнительно быстрой смертью. И если испанцы пристанут к острову через полгода после этого события, то ведь они никого не обнаружат! Вывод — в ближайшее время возможно появление незваных гостей. Которые вряд ли удовольствуются моим заявлением, что остров уже занят.

Отсюда следовало простое резюме — в ближайшее же время надо вооружить несколько самых сметливых и хорошо относящихся ко мне островитян чем-нибудь огнестрельным, причем с дальностью поражения не менее двухсот метров. Ибо в ближнем бою даже против пяти испанцев все племя во главе со мной не имеет никаких шансов.

Но мало перестрелять высадившихся, необходимо еще и уничтожить корабль, причем так, чтобы с него никто не спасся. Ну или почти никто, но нельзя допустить, чтобы хоть какая-то часть команды добралась до берега. На кораблях этих времен экипаж может превышать пятьсот человек, а даже против сотни нам не выстоять, порвут голыми руками.

Мысли, как все это провернуть технически, у меня уже были. Но ведь в любом деле организация значит ничуть не меньше техники, и я для начала хотел прикинуть, на кого из аборигенов можно рассчитывать в случае чего.

Первыми кандидатами стали Хани и Тими-ау, уже привыкшие, что их зовут Ханя и Тим. Они лучше всех говорили по-русски и больше других работали на стройке, потихоньку обучаясь обращению с инструментами. Естественно, подобный энтузиазм привел к резкому улучшению их материального положения. Не будем говорить про мелочь типа рыболовных крючков, кухонных ножей и небольших отрезков ситца. Но они теперь жили не в пещерах вместе с остальным племенем, а в натуральных хоромах! Это если по местным меркам, естественно. В двадцать первом веке их жилища носили название палаток. Первая, синего цвета, именовалась "Тунгуской", в ней я жил первую неделю своего пребывания на Хендерсоне. А потом купил здоровенную кемпинговую "Килкенни-5" и переселился туда, а старую подарил Хане за большие успехи в изучении русского языка. Но вскоре выяснилось, что в этой палатке она собирается жить с Тимом.

При своей весьма небольшой численности аборигены вынуждены были строго следить за недопущением близкородственных браков, и Тим с Ханей давно знали, что никакой другой пары для каждого из них просто нет. Но мужем и женой они станут года через два. На мой взгляд, им было лет по четырнадцать, а точно они и сами не знали.

Я был согласен, что вместе молодым людям жить еще рано, и сообщил им об этом. Тогда Тим сказал, что он поселится рядом, сделав что-то вроде шалаша из веток. В общем, я плюнул и купил ему самое дешевое, что нашлось в рыболовном магазине недалеко от дома — "Тайгу". Объяснив, что это аванс, который надо отработать успехами в русской речи и трудовыми подвигами на стройке. Вот парень и лез из шкуры, а я по возможности старался не допустить серьезного вреда от его рвения.

Кроме Тима с Ханей, на стройке постоянно работали семь человек, а ее окончания с нетерпением ждало все племя. Ибо я обещал, что сразу по сдаче дома явлю такое чудо, которого они в жизни не видели, да и их далекие предки на Мангареве тоже.

Имелось в виду устроить на Хендерсоне пруд. Океан, конечно, это хорошо, но и у небольшого прудика тоже есть свои преимущества. В нем, например, могут водиться головастики, караси, да мало ли кто еще. И утки, если я сподоблюсь их туда запустить. А со временем, глядишь, образуется и фонтан с лебедями.

Тем временем Ханя сбегала к Тиму, выдала руководящие указания и вернулась к своей работе — она кашеварила для строителей. Девочка неплохо освоила обращение с ведром, котелками, паяльной лампой и примусом "спортстер". Вскоре она сообщила, что обед готов — сегодня в меню была гречневая каша с тушенкой. Я дал ей мегафон, и она с великим старанием трижды прокричала "Шабаш, обедаем!" — естественно, по-русски.

После еды мы с молодежью пошли пострелять. Винтовка "кросман", которой я уже заменил пружину, оказалась весьма неплоха в охоте на местных птичек, похожих по виду на больших голубей с кривым клювом, а по вкусу — на перепелок. Аборигены говорили, что раньше таких птиц было много, и они довольно близко подпускали к себе людей, но сейчас их стало существенно меньше, а осторожность оставшихся сильно повысилась. Однако метрах на пятидесяти птицы еще не пугались, а с такого расстояния я снимал их в двух случаях из трех.