Посторонним вход воспрещён. Часть вторая.

— Сколько же у вас кавказцев да приезжих из Туркестана! — заметил в очередной раз репортёр. Алиса пустилась, было, в объяснения, готовясь с жаром обличать засилье "южан" в столице, как вдруг выяснилось, что Гиляровского удивило отнюдь не количество гостей с "нацокраин". Поразило его то, что за два часа прогулки по центру Москвы он не встретил ни одного горца в национальной одежде, ни одного таджика или узбека в положенном им бухарском халате, чалме или тюбетейке — если не считать совсем уж древнего старика, попавшегося им на глаза где-то на задворках Курского вокзала. Гиляровский взглянул на него с какой-то нежностью, будто на давно потерянного и вдруг найденного знакомца: он-то привык к тому, что обитавшие в Москве кавказцы и выходцы из Туркестана — как и немногочисленные члены турецкой и персидской диаспор — старательно соблюдают национальные традиции в одежде. Алиса живо представила себе, как станут выглядеть московские улицы, если все нынешние гости с солнечного юга последуют этому примеру — и, не удержавшись, рассмеялась.

* * *

— ...а трактир Егорова как раз рыбными расстегаями и славился — рассказывал Владимир Алексеевич, нагружая поднос тарелками. — Только это не ваши булочки; егоровский расстегай — он круглый, во всю тарелку, с начинкой из рыбного фарша с вязигой. Середина расстегая открыта; в ней, на ломтике осетрины, лежит кусок налимьей печенки. У Егорова к расстегаю ещё подают малый соусник ухи — а как же, без того нельзя...

Алиса шумно сглотнула, тоскливо озирая никелированные стеллажи с рядами тарелочек. "Му-му" как обычно, разнообразием не баловал, а уж выбирать эти разносолы под комментарии Гиляровского о кулинарных изысках старой Москвы — так изжогу недолго заработать!

— И вообще, не понимаю я этой вашей выдумки — что за интерес самому ходить с подносом да выбирать блюда? У нас вон, даже в распоследней "пырке" половый подскочит и со всей обходительностью расспросит: "чего да как желаете?" Хоть и притащит потом чашку щей из серой капусты без мяса за три копейки; за пятак — это уж лапша от подонья, серо-зелёная от конопляного масла...

Конопляное? — удивилась Алиса. — Фу, гадость какая! Неужели у вас такое едят... то есть ели?

-А что ж вы думаете, голубушка? — добродушно хохотнул Гиляровский. — В обжорках и маргарин вместо коровьего масла подсунут, и траченный крысами товар всучат — для бедноты, известно дело, всё сойдёт. А уж сколько раз охотнорядских ловчил за руку хватали, когда они вместо прованского масла продавали смесь льняного, кунжутного и подсолнечного! — и Гиляровский махнул рукой. — Почитай, каждую неделю про такие дела в одной из газет непременно статейку да тиснут...

— Совсем как у нас! — обрадовалась почему-то Алиса, и тут же смутилась своему энтузиазму. — То есть, я хочу сказать, что у нас тоже фальсифицируют что кому не лень. И чай и кофе и шампуни. А уж спиртное...

Очередь с подносами добралась до кассы. Пожилая кассирша, щелкая клавишами, опасливо косилась на клиентов, обсуждавших такие опасные темы — а ну как из "Роспотребнадзора" кого принесло? Менеджер, стоявший невдалеке, тоже напрягся и не отрывал глаз от неприятных посетителей.

Свободный столик, как ни странно, нашёлся сразу. Крепыш с подозрительно короткой стрижкой, прозевавший вожделенный приз, прошипел что-то нелицеприятное и отвернулся в поисках другого свободного места.

— Не стоит равнять это заведение со знаменитыми московскими трактирами — вроде тестовского или "Яра", скажем, о которых вы так вкусно писали. — сказала Алиса, выгружая принесённое на винтажную столешницу из старательно состаренных досок. Место было возле окошка, отсюда можно не торопясь, со вкусом рассматривать прохожих, непрерывным потоком тянущихся по Мясницкой. — Скорее уж это наш вариант обжорных рядов. Если хотите — сходим вечером в какое-нибудь дорогое заведение, вот там и...

— И-и-и, голубушка, что я, по вашему, на дорогие трактиры и ресторации не нагляделся? — отмахнулся Владимир Алексеевич. Что-то мне подсказывает, что они мало изменились; ну, может, меблировка другой стала, а так — всё та же французская кухня. Нет-нет, вы, Алиса Николаевна, показываете мне именно то, что надо! Вот еще в какую-нибудь обжорку я бы сходил с превеликим удовольствием, для полноты картины, так сказать.

— Да не вопрос, — кивнула Алиса, — Тогда я покажу вам наоборот, самый ужасный наш общепит. У нас такие именуют "гастритниками" — если там питаться, то запросто можно заработать гастрит и вообще, испортить желудок.

— А, понятно, беднота у вас теперь образованная, не нашей чета. — рассмеялся Гиляровский, — Ишь, слова-то какие: "общепит", "гастритник"! Ведите!

Обещанный "гастритник" носил гордое название "Закусочная "Аппетит". Пол кафельной плитки, несколько столиков из прочного пластика с пластиковыми же цветочками в вазочках, наводивших мысли на закупку в "Фикспрайсе". На витрине — завернутые в пищевую пленку сомнительные пирожки и пиццы, "бизнес-ланч" за двести девяносто рублей, состоящий из "щавелевого супа", от которого несло бульонными кубиками, соевой сосиски с серым пюре, чая из пакетика и куска хлеба, тоже в пленке. Все — в одноразовой посуде.

Гиляровский внимательно осмотрел стоящий перед ним "бизнес-ланч" и поинтересовался:

— Из чего, вы говорите, эта сосиска?

— Соя, желатин, пищевой краситель, вкусовые добавки, консерванты. Возможно, что-нибудь еще, о чем производитель предпочитает не упоминать. Если там мясо и есть, то уж точно не свинина. Да и кому это интересно? Заведение оборот делает на этих тошнотиках, — Алиса брезгливо кивнула на трубочки "сосисок в тесте", — а на водке и портвейне в разлив. А уж чем из закусывать, здешних посетителей давно не колышет...

— А знаете, знакомая картина. — усмехнулся журналист — Как припомню "дырки" на Охотном ряду... Там, видите ли, с полудня до полуночи полно мастерового люда: порой прямо на улице, у торговок из глиняных корчаг берут осердье или тухлую колбасу. Этих ваших электрических ледников у нас нет, да и обычный лёд не всякий лавочник да содержатель трактира может себе позволить. Вот и сбывают подтухший, лежалый товар в "дырки". Но там все же, хоть тухлое, а мясо. А у вас — соя, желатин... тьфу, ну и придумают, прости господи...

И коллеги не сговариваясь, повернулись и покинули неаппетитный "Аппетит".

— А вообще, у нас людей дурят, похоже, ничуть не меньше вашего, дорогая Алиса. — продолжал репортёр вышагивая вниз по бульвару, от здания Политехнического музея и памятника героям Шипки. — Возьмут самый паршивый прогорклый маргарин, подкрасят в жёлтый цвет, да и продают за коровье масло. Впрочем, это я вам уже рассказывал... а вот ещё: кофе молотый мешают с просеянной дорожной пылью того же цвета. Вместо вина разливают смесь спирта, сахара и акварельной краски...

Алиса не осталась в долгу: поведала репортёру о поддельной тушенке, об "адидасе" и прочем китайском фальсификате. Начала, было, о китайских айфонах, да вовремя сообразила, что уж очень долго придётся объяснять собеседнику, что это такое. И подвела неутешительный итог: несмотря на все "общества защиты прав потребителя", санэпидстанции и Роспотребнадзоры, жулики по-прежнему благоденствуют — коррупция...

— Да, Расея-матушка... — невесело усмехнулся Гиляровский. — За мзду нужному человечку — да не получить казённой бумажки с печатью? Не было такого никогда и не будет!

Тема оказалась благодарной: о взятках и коррупции оба могли рассуждать долго, предметно и доказательно — да так, что запиши кто этот диалог — вполне хватило бы на приличную ретроспективную статью о сравнении уровня коррупции в Москве девятнадцатого и двадцать первого веков. Увы, такого доброхота не нашлось — самой Алисе куда интереснее было удивлять собеседника картинами изменившейся московской жизни, показывать раскинувшиеся на десятки километров спальные районы, прокатить по футуристического вида участкам Третьего Кольца, где небо порой закрыто пересекающимися над головой путепроводами и сплошными стенами рекламных щитов.

Оказавшись в Ясенево, Алиса решительно свернула к знакомой многоэтажке.

— Это раньше была квартира моей бабушки. — пояснила она Гиляровскому. — Она была учительницей, но рано овдовела, и воспитывала отца одна. А теперь вот я живу. Раньше бабушка с отцом жили в коммуналке на пять семей, с общей кухней; квартиру она получила уже перед самым распадом союза, как заслуженный учитель РСФСР... ой, что это я? Вы ведь, наверное, не знаете?..

— Слыхал кое-что. — невесело усмехнулся репортёр. — Олег Иванович изволили просветить по поводу вашей истории. Невесело, что и говорить... но если расскажете поподробнее — буду признателен.

Какая маленькая квартира! — удивлялся писатель — просто крохотная. — В этом доме все квартиры такие?

— Нет, есть двух и трехкомнатные. Но такие полагались на большие семьи — или по хорошему знакомству. Ну, или если кто важную должность занимал. В общем, не знаю, Владимир Алексеич, а врать не хочу, и без меня есть кому. Меня же тогда ещё на свете не было.

— То есть, это считается жилье хорошим?

— Ну, в общем — да. — кивнула девушка. — Не хоромы, конечно, как у Ромки — ну так там старая застройка... Москва всегда была перенаселена. Сюда ехал народ со всего Союза; бабушка рассказывала, что после войны по подвалам ютились, в дощатых бараках на окраинах... Это потом, когда стали массово строить дешёвое жильё — в пятиэтажных, очень скверных домах, без лифта и мусоропровода — тогда многие переселились в отдельные квартиры. А ещё потом вокруг старых районов понастроили вот такие, сплошь застроенные такими вот многоэтажками. У нас их называют "спальные" — потому что люди приезжают сюда только переночевать, а остальная жизнь проходит в других районах города. Только это неправда, я сама выросла в спальном районе, и у нас тут всё было — и школа и магазины, и вообще...

А так — да, в Москву всегда приезжало много народа. Раньше, когда был строгий паспортный режим — чтобы работать на крупных столичных заводах. Это называлось "по лимиту": крупным предприятиям можно было привлекать сколько-то рабочих из провинции. Вот люди и ехали — чтобы всеми правдами и неправдами зацепиться за столичную жизнь. Устраивались, получали прописку. Жили, кончено, в общежитии, но если повезёт, лет через десять могли получить и комнату...

Гиляровский слушал очень внимательно, время от времени задавая вопросы. Алиса отвечала, и радовалась, что вовремя устроила генеральную уборку. А то у нее постоянно что-нибудь валяется на самом видном месте — типа второпях брошенного и забытого бюстгальтера.

Пока девушка варила кофе, гость с интересом рассматривал фотографии развешанные по стенам в тонких серых багетах.

— Это с выставки в арт-клубе "Свирель". — пояснила Алиса, расставляя кофейные чашки на журнальном столике, — Две у меня там даже купили.

— То есть, фотография у вас заменила живопись? — удивился журналист

— Нет, что вы, фотография — совершенно самостоятельный вид искусства!

— Но где же здесь искусство — когда фотограф просто берет и копирует при помощи аппарата то, что видит?

Девушка со всем пылом пустилась в защиту своего ремесла; Гиляровский с сомнением качал головой и возражал, напоминая Алисе аргументы обыкновенного обывателя. Она и сама не заметила, как углубилась в детали, принялась сыпать терминами, по ходу объясняя их значение. Пока вдруг не осознала, что хитрый гость из прошлого попросту развёл её как младенца, и теперь с удовольствием наблюдает, как она горячится и доказывает что-то.. Нет, ну надо же! Сама ведь сколько раз использовала этот заезженный журналистский приёмчик! Вот точно, сейчас скажет: "а сфотографируйте меня"!

— Ну, раз так, то может, вы и меня сможете сфотографировать... высокохудожественно? — с хитринкой произнёс Гиляровский. Алиса чуть не расхохоталось и поймала себя на том, что совершенно не обижается на коллегу. Что ж, господин журналист, вы сами напросились!

— С удовольствием, — улыбнулась девушка, — только не тут, разумеется. Думаю, лучше всего снять вас в реалиях нашего времени — что-нибудь совершенно непривычное, не так ли? Ведь вы, я полагаю, захотите забрать фотографии с собой?

— О, да! — обрадовался Владимир Алексеевич. — Именно это я и имел в виду!

— Сейчас соберу аппаратуру, и пойдем.. ой, не успеем уже, нам через полтора часа надо быть на улице Казакова. Да и поздно уже, свет не тот. Давайте завтра с утра, хорошо? Есть у меня пара идеек...

Гиляровский кивнул, пряча улыбку в усах.

День первый.

Поздно вечером.

Москва, квартира Романа Смольского

"У вас есть план, мистер Фикс?"

-... в общем, вот что, примерно, нам надо сделать. — Ромка выложил на стол пачку листов. — Моя вина — я, честно говоря, не особо верил в возможность такого вот визита, а то бы подготовился поосновательнее. Но, что имеем, то имеем; тут список первоочередных закупок, а так же информация, которую непременно надо разыскать. С этим вообще ситуация скользкая — Олег Иванович с доктором Каретниковым запаслись огромным количеством баз данных на ДиВиДи и жестких дисках, но что там, мы до сих пор толком не знаем. Потому — вполне возможно, что-то из того, что мы подберем сейчас, будет дублировать уже имеющуюся информацию. Остальное — простенькие, самые дешёвые ноутбуки, тонер к принтерам, наборы для заправки картриджей, марку я указал. Кроме того — рации, кое-какая оптика, охотничьи лазерные дальномеры и хотя бы парочка яхтенных радаров — для Никонова. Эти радары — самая дорогостоящая часть закупки; наличных денег у меня, конечно, не хватит, зато есть немалое количество золота в монетах и изделиях. Только всё это надо реализовать, и тут мне вы, друзья, увы, не помощники...

Гиляровский сокрушённо покачал головой — согласился. Журналист понимал, насколько ограничены его возможности в чужом, сложном мире, к тому же, без документов. Экскурсия, устроенная Алисой пошла на пользу — репортёр осознал, до какой степени не понимает он нынешней Москвы и её жизни. Евсеин на реплику Романа не среагировал. Только повозился, устраиваясь поудобнее в кресле, и выжидающе уставился на Юлия Алексеевича.

— А как вы всё это, голубчик, потащите? — Старик провёл весь день в обществе Евсеина и успел составить о предстоящих задачах своё мнение. — По скромным подсчётам это всё потянет на несколько центнеров. Неужели на спину навьючите?

— Ну уж нет. — усмехнулся Ромка. — Многовато выйдет; да и Вильгельм Евграфыч не осилит, пожалуй. Вот, разве Владимир Алексеич подсобит?

Гиляровский ухмыльнулся и вытянулся в свой немаленький рост.

— А что, душа моя Роман Дмитрич, и не такие ноши таскать приходилось. Вы, главное, половчее всё увяжите, а я уж как-нибудь.

— Груз — не проблема — продолжал Ромка. — Габарит портала не такой уж маленький, "жигуль" пройдёт. В соседнем дворе у одного пенсионера есть древняя "двойка" — почти не на ходу, сплошная труха. Он давно от неё избавиться собирался, да оставил пока — собирался, вишь, получить что-то по программе утилизации старых автО. Я с ним договорился, отдаст эту рухлядь за 50 штук. Выкинем сиденья, кроме водительского, забьём по самую крышу. Электроника груз нетяжёлый; что не влезет — навьючим сверху. Проехать-то надо пару сотен метров до портала, ну и сквозь него. А дальше может ломаться. А на той стороне даже этот металлолом пригодится инженерам. Так что сейчас главный вопрос: кто будет заниматься всеми этими покупками-продажами? Поможете, Юлий Алексеевич? Ну и вы, Алиса?