Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Заметив недоумение на лице Андрея, Кацман весело рассмеялся: — Да не трусь ты. Никто тебя в голубого превращать не собирается. Так все делают. И на сцене и на телевидении. Представь, если с первого ряда еще что-то видно, то в тридцатом ряду они что увидят? Пятно вместо лица. Вот то-то... Зритель хочет своего кумира во всей красе рассмотреть. Будь уж любезен, потерпи.
— Тогда, может, все-таки гримершу дождаться? — никак не мог взять в толк Андрей.
— Тебе еще порядок песен повторить нужно. Жесты вспомнить. Лучше еще раз прошлый концерт просмотри, чем спорить.
— Да помню я все, — отмахнулся Андрей. — Если уж на то пошло, то там и запоминать-то нечего. Розы-слезы... Кровь-любовь. Кто только эту дичь сочинял?
— Кто надо, тот и сочинял, — отрезал Кацман, колдуя над головой своей жертвы. — Сиди тихо, а то ухо отрежу.
Негромко зажужжала машинка.
— Ох... — едва не взвыл Андрей, увидев, что Кацман недрогнувшей рукой проделал в его волосах изрядную плешь. — Вы чего?
— Нормально, нормально... — продолжая свои манипуляции, успокоил тот. — Парик оденешь. Парик. Понял? Ты ж всегда в нем выступал.
— А это... — Андрей тронул клок волос. — Откуда тогда это?
— Обрасти успел, — ничуть не смутился кауфер-любитель. — Обрастаешь быстро.
Странно, похоже, он совершенно не озаботился правдоподобием аргументов.
Андрей с сомнением поглядел на себя в зеркало. — Ну, вам виднее, — вздохнул он. — Что за парик хоть?
— Нормальный парик, — Семен Яковлевич стряхнул с Андрюхиного плеча остриженные волосы. — Сейчас примеришь.
— Картина маслом, — не удержался от возгласа Андрей, когда рассмотрел себя в новом обличье.
— А знаете что... — он встал и медленно стянул с остриженной почти под ноль головы несуразный, всклокоченный паричок. — Шли бы вы все. Я, конечно, память потерял, но мозги-то остались. — Что за цирк вы тут устроили?
Андрей вынул торчащий из чехла ноутбук и включил: — Здесь у меня что?
— Да ты сядь, успокойся, — похоже, что неожиданная выходка Андрея застала Кацмана врасплох. — Ну... а как же теперь быть?
— Как? — Андрей смахнул с носа мелкий волос, оставшийся после не слишком умелой стрижки. Осмотрелся и вдруг заметил скрученный в жгут черный платок, торчащий из поясных петель его сценических брюк.
Расправил платок и ловко, словно делал это не одну сотню раз, замотал голову импровизированной банданой. Взглянул на свое отражение: — Примерно...
— А глаза мазать я вам тоже не дам. Лучше мы вот как поступим, — он пристроил на нос темные очки. — Может, хоть в них мне за эти идиотские тексты так стыдно не будет.
— Но?.. — Кацман взмахнул ладонями, но всмотрелся в лицо Андрея. — А знаешь... очень даже... Ну, хорошо. Так даже лучше. Но больше чтобы никакой отсебятины.
Он глянул на часы: — Пора... Одевайся, скоро уже выходить, — тут Семен Яковлевич вновь воздел свою короткую ручку и хлопнул себя по лбу: — Я ж забыл совсем. Слушай. После того, как ты свои слова про то, что, мол, устал и все такое... произнесешь, нужно будет взять вот это... — тут он вынул из своей сумки литровую пластиковую бутылку с непонятной наклейкой, — выпить. Это минералка нашего спонсора. Понимаешь? Обязательно. Тут без вариантов. Они нам за это кучу денег платят. Выпьешь, желательно побольше. Вроде как, мол, вкусная... а уже потом дашь команду музыкантам начинать вступление первой песни. Не забыл, какая первой идет?
— Первой идет "Мозаичный сон", — отозвался Андрей, непроизвольно хмыкнув от дикого сочетания слов. — Только как я ее пить-то буду, из горлышка? И вообще, мне что, с ней прямо на сцену идти?
— Ну что ты, прямо, как я не знаю... — устало вздохнул инструктор. — Воду я на сцену с краю поставлю. Подойдешь, поднимешь, ну и выпьешь... Не пил что ли никогда?
— Да нет, пил, — Андрей дернул плечом. — Наверное. Только не помню.
Он вновь глянул в зеркало: — А вот платок, именно так завязанный, я точно носил. Когда, зачем — не скажу, но носил.
— Ох, умотал ты меня... Андрюша, — с плохо скрываемым раздражением выдохнул Семен Яковлевич.
Но тут зазвенел звонок и чей-то неразборчивый голос произнес: — Исполнителям прибыть на сцену. Пошла объява.
— Все. Вперед, — Кацман еще раз осмотрел преобразившегося спутника, поправил ворот серебристой рубахи-распашонки. — Не забудь: Вода обязательно. Можешь даже рот потом не открывать, все равно не видно, но воду выпить обязан. Я тебя прошу. Умоляю. Не забудь, дорогой. Ну, хоть ради меня, сделай. А?
— Хорошо, я обязательно выпью, — успокоил разволновавшегося помощника Андрей. — Тем более, что уже и сейчас от волнения в горле пересохло.
— Нельзя сейчас... — едва не крикнул Кацман, отводя руку с зажатой в ней бутылкой. — Там же газировка... Она зашипеть должна. Понимаешь, чтобы пузыри пошли, и в микрофон звук слышно было.
— Ну, нет так нет, — уже шагая по коридору следом за своим нервным провожатым, Андрей несколько раз медленно набрал в грудь воздуха и коротко выдохнул.
— Ты чего? — обернулся Кацман.
— Мандраж снимает, — коротко пояснил Андрей, думая о предстоящем. — Перед прыжками хорошо помогает.
— Какими еще прыжками, совсем?.. — Семен Яковлевич не закончил, чуть замер возле большой, неплотно прикрытой двери, из-за которой доносился невнятный шум, и пропустил Андрея вперед: — Ну, с богом. Не подведи, Андрюшенька. Не подведи, сынок. Выходишь... Помахал, поклон, потом снимаешь микрофон со стойки, ждешь, когда зал стихнет, и произносишь текст. Орать не нужно, микрофон у нас сильный. Закончил — два шага к левой кулисе. Я там буду. Руку протяни, я и подам. Открываешь... Ну, дальше понятно.
"Неужели не сон? Неужели эта суетная жизнь, и вправду, была частью моей биографии? Но если я сотни раз выходил на сцену, отчего в памяти не осталось совсем ничего, ни единого намека?" — мысли промелькнули в тот короткий миг, когда Андрей, повинуясь толчку наставника, проскочил заваленные хламом кулисы, пробежал еще пару шагов и оказался на ярко освещенной сцене.
Женщина в длинном бархатном платье картинно взмахнула рукой, а затем прокричала хорошо поставленным голосом в одиноко стоящий микрофон: — Встречайте! Андрей Питерский!!!
В голосе ведущей звучала такая неистовая радость, что Андрей едва не крутанул головой, решив, что рядом с ним есть еще кто-то.
Мелькнул, разрубив наискось пространство темного зала, луч прожектора, осветил его одинокую фигуру, ослепил.
Грохот аплодисментов, невнятные крики, истошный свист — все эти звуки обрушились, словно падающая лавина.
Андрей вздрогнул, почувствовав себя идущим по нейтральной полосе и внезапно попавшим под шальной обстрел диверсантом, отшатнулся к спасительной темноте кулис, но прикусил губу и, действуя, скорее, на неизвестно откуда вынырнувших инстинктах, в один короткий шаг выскользнул из пронзительного луча, поклонился. Движение вышло неуклюжим, но позволило замершему в груди сердцу продолжить свой бег.
Заметив стоящих в глубине сцены музыкантов, которые невозмутимо занимались своими инструментами, Андрей взмахнул рукой и, как бы перевалив груз внимания зала на плечи своих помощников, стремительно пересек пространство сцены и остановился возле одинокого микрофона.
"Все нормально!.." — приказал он себе, всматриваясь в едва различимые пятна лиц зрителей, сидящих в первых рядах.
Наконец шум и хлопки начали стихать. "Ну, ни пуха..." — успел подумать Андрей, протягивая руку к блестящему хвосту микрофона.
Выхватил довольно увесистую штуковину из зажима, поднес ко рту и осторожно, с невольной опаской, произнес начало заученной накануне фразы: — Улан-Удэ!!! Здравствуй!
Голос, совершенно чужой, незнакомый голос, прозвучал, словно рев падающего с многометровой высоты водопада.
Андрей поморщился, отодвинул микрофон чуть дальше от губ и продолжил: — Как ни трудно мне говорить в этот миг нашей радостной встречи, мои дорогие слушатели, но я должен сообщить, что это мой последний концерт. Я уже спел все, что мог. Сделал все, что сумел. И теперь мне пора уходить. Уйти туда, где нет ни шума оваций, ни света прожекторов. Нет вашей любви и вашей ненависти, которые ходят рядом, рука об руку...
Андрей старательно повторял крайне идиотские, на его взгляд, слова и даже успел слегка удивиться чрезмерной трагичности оборотов.
"Как будто не на отдых, а на тот свет уходить собираюсь", — хмыкнул он, заканчивая речь.
Он замолчал, и на мгновение показалось, что даже оглох. Настолько тихо было в зале. Как видно, для зрителей, пришедших веселиться и отдыхать, его слова стали неожиданностью.
Выручил звукооператор, выдавший в динамики шум восторженно ревущей толпы.
Андрей облегченно выдохнул, перевел дух и, вспомнив про данное Кацману обещание, подхватил стоящую на полу возле самых кулис бутылку спонсорской газировки и попытался открыть пробку одной рукой, держа в ладони другой микрофон. Влажные пальцы скользнули с пластика пробки, бутылка выскользнула и покатилась куда-то в сторону, исчезла из виду. Отыскать ее в складках пыльных портьер было совершенно немыслимо.
Андрей пожал плечами и виновато развел руки в стороны, обращаясь к спрятавшемуся в темноте кулис Кацману.
Однако уже через секунду Андрей и думать забыл про невольную оплошность. Грохнули, едва не взорвав перепонки, ударные, взвыла гитара, закрутилась электронная вязь звуков синтезатора.
"Раз, два, три ", — начал отсчет Андрей, который твердо запомнил, что вступать должен именно на четвертом такте. Выждал и рванул руку с микрофоном к губам, пародируя свою нелепую позу на прошлом концерте.
А в следующее мгновение из динамиков донесся тот, старый, совсем не похожий на его нынешний, голос.
Хлопок, раздавшийся где-то в глубине кулис, за спиной музыкантов, наверное, не услышал никто в зале. А вот упавшую тишину сумели осознать все.
Она оглушила и подействовала на музыкантов, словно чугунная пита, придавившая, парализовавшая их.
В зале послышался шум разрозненных голосов, который вскоре сменился несмелыми, но с каждым мгновением все усиливающимися криками.
— Что случилось? — забыв на миг обо всем, растерянно произнес Андрей, глядя на маячащие в кулисах фигуры. Голос его, усиленный микрофоном, прозвучал неестественно громко.
Наконец край занавеса качнулся, из сумрака, двигаясь отчего-то боком, появилась прежняя дама в бархате. Она сделала три нерешительных шага и приняла из рук Андрея ненужный ему теперь микрофон:
— Простите! По техническим причинам концерт продолжаться не может. Вышел из строя распределительный щит электропитания музыкальных инструментов. Просим вас проявить понимание и...
Тот свист и крики, которые слышал Андрей перед началом концерта, нельзя было даже сравнить с той лавиной рева, что обрушилась на него сейчас.
— Андрей!!! Андрей!!! Андрей!!! — слились в настойчивое скандирование крики.
— Жулики!!! Козлы!!! — вдруг истошно проорал кто-то из первых рядов.
Андрей бросил взгляд на музыкантов, надеясь получить хоть какую-то поддержку. Однако его помощники неведомым образом испарились со сцены, оставив одиноко лежать свои инструменты.
И тут откуда-то из темноты на сцену упала пустая бутылка из-под пива. Она глухо стукнулась о настил и покатилась по неровным доскам.
"Еще мгновение и будет поздно", — с пугающей ясностью понял Андрей. Выдернул микрофон из рук онемевшей ведущей, быстро шагнул вперед.
— Друзья! Это не наша, это ваша аппаратура, — произнес он, смело глядя в зал. — Выходит, что козлы-то местные... — он усмехнулся, покрутил в пальцах инструмент: — Мой-то как надо... пашет.
— Ну так и пой тогда! — темнота скрыла лицо кричавшего. — Ты ж певец, Андрюша? Или может, и вправду болтают, что ты без фанеры ноль?
— А как ты этот... "Мозаичный сон" без инструментального сопровождения представляешь? — сам удивляясь своему спокойствию, поинтересовался Андрей.
— Выходит... правда? — это прозвучал уже девичий голосок из другого конца зала.
Андрей на мгновение задумался, повернулся к кулисам и заметил очумело размахивающего руками продюсера.
Вячеслав Михайлович умоляюще сложил ладони и показал на часы. Затем растопырил пальцы.
— Пятнадцать минут, — понял Андрей немую просьбу. Он поискал взглядом толстенькую фигурку Кацмана и решительно тряхнул головой.
— Ну что ж, вы правы, — произнес он в микрофон. — Деньги плачены, и я обязан их отработать. Однако, поскольку те песни, которые я собирался спеть, исполнять без соответствующего аккомпанемента нет смысла, я спою вам другие. Свои любимые. А тем временем, возможно, ваши специалисты сумеют устранить неисправность.
Андрей спокойно, словно и не находился под прицелом тысяч взглядов, прошел к оставленной музыкантами гитаре.
— Первая песня посвящается моим друзьям, — произнес он, настроив микрофон. Сказал он это настолько естественно и бездумно, словно произносил уже не один десяток раз.
Осторожно тронул струны, пробежал пальцами по ладам и вдруг запел. Голос, прошедший через мощный микрофон и хороший усилитель, звучал на редкость чисто и искренне. Так бывает. От простых, незатейливых, вроде, слов и мелодии выступают вдруг невольные слезы, которые невозможно сдержать.
Песня звучала в полной тишине, слышался лишь только скрип прижатых ладов, да звон звучащих в унисон аккордов.
О чем была песня? А вряд ли те, кто слышали ее, могли сразу сказать, о чем она. Но то, что она дошла до каждого, было несомненно.
Андрей допел последний куплет, прижал лады и с некоторой опаской взглянул в зал.
Недолгая, но такая трудная для него пауза вдруг взорвалась. Хлопали все. И что самое странное, овацию не прерывали ни свист, ни топтания, которыми нынешняя молодежь привыкла выражать свои чувства.
— Понравилось? — спросил Андрей с легким удивлением. Осторожно глянул в сторону кулис и начал играть вступление к новой песне. И вновь зазвучал его голос. Зал вновь замер.
— Что? Что делать?! — прокричал за кулисами, картинно заламывая руки, Кацман, вынырнувший откуда-то из подсобки. — Сволочь... Я сам его...
— Заткнись, придурок, — отрезал продюсер, не отрывая глаз от сцены. Но вдруг отмер и поманил к себе плюгавого мужичка с наушниками на шее: — Ну что там?
— Кирдык там, — уныло протянул звукооператор. — Можно сворачивать лавочку. Это не лечится. Знающий человек нагадил.
— Ладно... ладно, потом, — отчего-то почти не расстроился Вячеслав Михайлович. — А ты сейчас возьми аппарат, да быстренько закатай это на диск. Да! Его выступление. Быстро. И постарайся!
Оператор глянул на сцену, презрительно скривил губы, но прислушался, удивленно дернул бровями и, уже не задавая вопросов, потрусил к своему пульту.
Глава 4
К громадному удивлению Андрея, публика, которой вместо обещанного шоу пришлось довольствоваться сольным, почти бардовским, концертом, тем не менее, судя по аплодисментам и восторженным выкрикам, осталась им совершенно довольна.
Добил его громадный букет алых роз, который преподнесла ему симпатичная девчонка, сидевшая в первом ряду.
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |