Шесть дней Ямады Рин

Я вообще не люблю болтать. И особенно лаконична, если все сорок человек, которые находятся со мной в одной комнате, вдруг замерев на месте ловят каждое слово. И пялятся во все глаза. Даже чувак с расквашенной мордой. Даже Мелкий, для которого мои привычки отнюдь не новость. Ну чего, чего ты уставился на меня, Маленький Танк? Здешнее ярое освещение делает меня неотразимой?

— Возможно, вы узнали кого-то их нападавших? Или раньше сталкивались? Где и когда?

— Нет, господин полицейский, — ворчу я. — Немного не мой круг общения, уж извините. Ничем тут помочь не могу. А вот вы мне, наоборот, можете.

— Чем же?

— Сделайте так, чтобы моему телохранителю, храброму господину Мин Джуну, хотя бы наручники сняли.

Мелкий кровью истечет, но легавых ни о чем просить не будет. У него аллергия на любого представителя власти.

— Тогда, если не возражаете, я задам вам вопрос относящийся к другому делу.

Ой, я даже знаю какой это вопрос!

— Вы ведь знакомы с господином Ян Чэнем?

Так бы сидела и сидела напротив тебя, детектив Дайити, слушала бы и слушала твой голос, но ты меня разочаровал. Разве можно так в лоб расспрашивать скромную девушку со столь зловещей репутацией?

— Я бы хотела сделать телефонный звонок, господин офицер.

Прости, Жмот, но чем бы приятным ты сейчас ни занимался — сводил ли баланс, листал "Биржевой вестник" или любовался цифрой на своем банковском счету, но придется оторваться и приехать в полицию.

— Что? С наличными?

В голосе господина Юто столько неподдельного, рвущего душу страдания, что им можно наполнить ванну. Но сердце мое тверже камня.

А самому сексуальному детективу нашей доблестной полиции я говорю:

— Извините, но ни малейшего желания рассказывать о господине Ян Чэне у меня нет. Я устала. Спать хочу.

— Пригласить вас официально, госпожа Ямада? — а вот и стальные лезвия в потоке сахарного сиропа обнаружились.

Я тоже больше не пытаюсь быть милой. Потому что я, в общем-то, совсем не милая.

— Да, разумеется, — и добавляю: — Если сумеете доказать, что мы с этим господином как-то связаны.

Боги, что ж он на меня так смотрит. Может быть, хочет поцеловать? Я не против, но кто тогда остановит Мелкого?

— Вам придется подождать немного, госпожа Ямада, — холодно бросает господин Дайити. — Нам понадобится время, чтобы заполнить все необходимые бумаги. Все же ваш телохранитель нарушил общественный порядок...

— Я подожду.

Вот я жду, жду, жду, потом еще жду и снова жду. Зато я выучила еще два грязных ругательства, отполировала до алмазного блеска ногти и полюбовалась на наших естественных врагов в их естественной среде обитания. Так вот, не слишком ли много налогов мы, предприниматели, платим этим беспомощным бездарям?

Близится полночь, а Жмота все нет и нет. Он появляется, когда я почти уже решила сослать его кассиром в самый задрипаный зал игровых автоматов. Да не один, а с тремя нашими юристами. Мужики слегка ошалелые, а потому злые и решительные.

Естественно, господин Юто затмевает своей персоной и избитого алкаша, и шлюху без трусов, и ревущую тетку, и содержимое желудка невменяемого наркомана. Он криклив, нагл и омерзительно точен, когда цитирует статьи из уголовного и гражданского кодексов. Он — наказание божие для любого полицейского. А все почему? Жмот нипочем не хочет расставаться с денежками. За драку в общественном месте полагается штраф, плюс залог за Мелкого.

— Драка? Вы говорите массовая драка? Господин Мин Джун был один. И, скорее всего, именно он предотвратил убийство! Вы его поблагодарить должны! Что? Вы в своем уме, детектив? Считаете, бандиты гнались за парнем, чтобы с днем рождения поздравить?

Кстати, а как там ронин? Куда же девалась эта никем не приглашенная звезда ночного реалити-шоу? А нет его нигде. Вот ведь скользкий гад! А знаете, что у нас вишенкой на торте? Он, оказывается, добропорядочный и законопослушный гражданин. За любителем покрутить наперсточками в полицейской базе числится только несколько штрафов за неправильную парковку. Вот ведь хитрый лис!

— Юто, плати и пойдем отсюда, — не выдерживаю я.

— Я...

— Плати немедленно.

И одариваю его своим специальным взглядом. Фамильным. От дедушки — известного душегуба доставшимся. У меня на правой ягодице присохший кусок жвачки, а волосы смердят здешней вонью, и я очень-очень злая.

Жмот всё сразу понимает, лезет в карман за бумажником, и отмусоливает требуемую сумму даже ни разу не всхлипнув.

Пока он это делает, мои юристы уже разобрались с остальными делами. Все свободны, в том числе и Мелкий.

Напоследочек господин Юто, правда, отмачивает свой любимый номер.

— Детектив, — говорит он. — Не хотите приобрести для сотрудников бильярдный стол? Со скидкой отдадим. Очень помогает расслабиться после рабочего дня. И сплачивает коллектив.

И нашу роскошную визитку с церемонным поклоном протягивает.

Легавый только и смог, что сцепить зубы покрепче и желваками поиграть. Но визитку берет и в папочку свою демонстративно кладет. Типа, к делу приобщает.

— Еще увидимся, госпожа Ямада. Берегите себя, — прощается он, сверкая глазами.

Я иду впереди, прикрыв зад клатчем, следом плетется Мелкий, а на пятки ему наступает опечаленный Жмот. На часах — два ночи. Может и впрямь, отправиться сейчас в клуб, пропустить пару коктейлей для успокоения нервов?

Ли ждет нас возле лимузина. А рядом с ним крутится "виновник торжества" — ронин. Помогает зеркальце протирать, мать его.

— Чуваки, — говорю я им всем, замершим в поклоне. — Просто... проваливайте.

И больше ничего не говорю. Ну почему, почему мои самые близкие люди такие редкостные придурки?

Квартиру я купила себе сама в подарок на двадцатипятилетие. И так как точной даты своего рождения я не знаю (и никто не знает), то просто выбрала подходящий день и поехала в риэлторскую контору (там до сих пор помнят мой чемоданчик с наличкой). Открыла каталог и показала на самый дорогой и шикарный жилой комплекс. И не потому, что там певцы, актеры и политики квартир накупили. Если по карте смотреть, то этот дом находится на максимальном расстоянии от родового гнезда, а значит, и от дядюшки Кенты тоже. Вот и вся главная причина. Риэлторша сначала побледнела (я ей честно рассказала, кто я такая и свою фамилию назвала), затем посмотрела на денежки, потом на Мелкого, и рьяно взялась за дело. Через месяц я въехала в апартаменты на 25-м этаже. Точнее говоря, мы въехали: я и мой ками. Ну как мой... Мне принадлежит деревце-сокан, а ками в нем живет.

Как-то я мимо цветочного магазина шла и в витрине его увидела. Маленький такой облезлый кедр. Думала, дерево хозяйское, а оно продавалось. Вот, думаю, удача привалила. Это ж такая редкость: найти бесхозного ками! Купила, не торгуясь. Радовалась еще. Это же не просто кедр оказался, а самый последний росток от древа Бодхидхармы. Так, по крайней мере, утверждает мой ками Сяомэй. Он приврать большой мастер, но насчет своего дерева — никогда.

Возвращаюсь я, стало быть, домой, на мой 25-й этаж, злая, со жвачкой на заднице и насквозь провонявшая ароматами полицейского участка. А у меня посредине гостиной сидит призрак.

— Сяомэй, какого хрена?

Но ками, который обычно, что твой пес цепной, и близко никакую потустороннюю сущность не подпустит, обернулся палочником и прикидывается сухой веточкой.

И добро бы какого-нибудь героя древности (они прикольные) в гости пригласил, а то ведь братца Чэня нематериальную сущность (такую же стремную, каким и был покойный кланник).

— Чо тебе надо? — говорю, быстро раздеваясь. — Выкладывай и уматывай обратно.

— Бесстыдница! — визжит призрак.

— Ты все равно уже мертвый, — отвечаю и топаю в ванную. — Потерпишь.

Ванная у меня большая, очень большая. С душевой, похожей на кабину космического корабля, джакузи, биде и прочими прибамбасами. Это потому, что у меня комплексы и детская травма. Если бы у вас долгие годы из удобств были железный ночной горшок и пластмассовый таз, вы бы при первой возможности золотой унитаз купили. Мне так врач-психотерапевт объяснил. Я ему верю.

Лежу в джакузи, пузырьки приятно щекочут спину, на щеки намазала крем из бриллиантовой перхоти цилиня(2)... Шучу, конечно. Но стоит эта хрень примерно столько же, и такая же несуществующая, как сказочная тварь. Если бы из людей вдруг исчез весь азарт, и они перестали бы играть на деньги, то я бы из нашего клана сделала косметическую фирму. Прибыль та же, и за такое мошенничество не сажают. Красота!

Так вот, пока я нежусь в пузырьках и омолаживаю лицо, призрак братца Чэня вьется над джакузи, словно черный ворон над полем битвы.

— Ну, — спрашиваю, — насмотрелся на мои сиськи? Говори зачем явился.

— Дались мне твои сиськи. Вообще-то, я поблагодарить пришел, — говорит Чэнь. — За то, что нашла моего убийцу и... это... как бы отомстила за мою безвременную смерть. Черт! С твоей стороны, Рин, неэтично и даже грубо принимать меня в такой обстановке, но ты никогда не отличалась деликатностью, поэтому — прощаю.

А ведь точно, его же в ванне взорвали! Это я не подумала.

— Излагай короче, братишка. При жизни ты был менее болтлив.

С призраками нельзя цацкаться, они только силу понимают. Собственно, как и живые люди. Только живые не могут вселиться в тебя и пожрать душу.

— Ты мне теперь не хозяйка, знаешь ли, — фыркает Чэнь. — Сколько захочу, столько и буду говорить. Хоть до самого утра.

Да, призраки тоже умеют хамить. Как был наглой скотиной, так и остался.

Пока я волосы намыливаю, призрак в унитаз нырнул (видимо, всю жизнь мечтал узнать как там всё устроено), потом из биде вынырнул. Он, что, терпение мое испытывает?

— Чэнь, я жду.

Тот устраивается на подставке для полотенец, словно кот на трибуне, и говорит:

— Понимаешь, у меня сын остался.

Я не удивлена. Чэнь ни одной юбки не пропустил и, понятное дело, наплодил потомства на зависть кроликам. А так как кланник жениться не может, то все эти детишки, какие есть, незаконнорожденные. Я сама такая.

— Парень вообще обо мне ничего не знает, даже не догадывается, что я его отец. Был.

Обычное дело, что уж там. Такое родство далеко не всем по вкусу.

— Я втихаря ему помогал, конечно. Чем мог. И когда тот в университете учился, и потом. Но сын об этом не знает.

Что-то какое-то долгое предисловие получается. Неспроста это.

— Понимаешь, Рин... он — полицейский, — выдавливает наконец из себя призрак. — Детектив.

А вот это номер!

— На хорошем счету парень, честный и принципиальный. Умный и красивый, — тараторит мертвый гангстер, в общей сложности отсидевший по тюрьмам половину своей неправедной жизни. — Его фамилия Дайити. По матери. Зовут Хиро...

Я едва в собственной ванне не утонула.

— Чэнь, да ты ваще... Ну... блин...

У меня приличных слов не хватает. И не потому, что у старого бандита не может случиться сын-легавый (в жизни всё случается). А из-за того, что всего час тому назад я имела беседу с детективом Дайити и честно любовалась его смазливой мордашкой. Видать, он в мать пошел, так как Чэнева красота, она на любителя была. Чем он этих женщин брал? Хотя...

— Он сейчас как раз расследует твою смерть, — рассказываю я.

Уж не знаю, повод ли это для отцовской гордости или нет, но совпадение удивительное. Или не совпадение?

— Обещался вызвать меня на официальный допрос. Привет ему с того света передать? Вот он обрадуется.

И нервно хихикаю, воображая себе эту сцену.

— В этом вся проблема, — призрак упорно игнорирует мои подколки. — Поганец Фу так всё устроил, что подозрения падут на "драконов". Я-то уж точно знаю. Теперь.

— Да и пусть себе падают. Нам это только на руку.

— Нельзя, чтобы Хиро сшибся с Кохеем...

Был бы Чэнь живым, точно всхлипнул от полноты чувств.

— С наследником "драконов", что ли? — переспрашиваю я осторожно.

Странно это как-то звучит.

— С ним, — обреченно вздыхает призрак. — Кончится всё плохо. Для них, для обоих. Я не хочу ни того, ни другого потерять. Предок должен заботиться о потомках.

Я со всего маху плюхаюсь обратно джакузи. И вся жизнь проносится у меня перед глазами. Боги! Сейчас я помру от смеха.

— Так ты еще и драконову бабу обрюхатил? Чэнь, ты охренел совсем? Бабник! Секс-камикадзе!

А тот лишь смущенно улыбается.

— Так получилось, Рин. Порыв. Страсть. Тебе все равно не понять, но иногда мужчина...

— Ага! Не в силах удержать своего... хм... дракона в штанах.

— Не будь такой пошлой, — огрызается нематериальный Чэнь. — И раз ты уже в это дело втянута, с детективом Дайити знакома и будешь дальше с ним общаться, то сделай как я прошу. Не дай Хиро убить Кохея и наоборот.

Призраки — наглые и бессовестные твари. Это главное, что надо помнить такому человеку, как я — с даром видеть духов и демонов. Я уже совершила огромную ошибку, позволив Чэню говорить. Гнать его надо было сразу же, едва увидев. А теперь уже совсем поздно. Потому что призрак успевает крикнуть:

— Тебе грозит опасность, Ямада Рин! Опасность из мира духов. Ты должна знать, прежде чем Судьба твоя изменится навсегда.

Вот ведь сука! Успел-таки облагодетельствовать, мать-его! Всё, теперь я обязана отплатить за предупреждение.

— Уматывай, мертвяк поганый! Брысь! Убирайся! В аду без твоей призрачной жопы сковородки стынут!

— Технически ты неправа, — умничает Чэнь из-под самого потолка, где его не достает мокрое полотенце. — Нет никакого ада. Правда, и рая тоже. Там совсем другая концепция, ваще-т...

— Я тебя убью, Ян Чэнь!

— Я уже мертв. И мне действительно пора. Терзать братца Фу во сне угрызениями совести, хехе. Ты теперь знаешь, что надо делать. Вперед, Ямада Рин. Чмоки-чмоки.

И делает красивый нырок в светящиеся потолочные панели.

А я остаюсь посреди ванной стоять — голая и свирепая.

— Сяомэй! — ору я диким ором. — Что ты наделал, сволочь?

В ответ подозрительная тишина.

Ладно, только дай мне трусы надеть, я сейчас тебе все ножки оборву, букашка мерзкая! Я тебя на помойке нашла, кучу бабок отвалила спецу по деревьям, чтобы твой кедр от грибка вылечить, жертвы приношу каждое полнолуние, ритуалы твои дебильные исполняю, а ты что делаешь? Где благодарность? Где обещанная защита и покровительство? Где это всё?

Выбегаю в гостиную и вижу, что ками по случаю грядущего грандиозного скандала принял человечье обличье. Помню, когда я впервые его увидела, натурально онемела. Вот представьте себе просто нечеловечески красивого юношу: волосы — черный шелк до самых пяток, брови вразлет, словно ласточкины крылья, очи-звезды, точеный нос, лепестки нежно— розовых губ; тело юного бога в шелковом халате. Представили? Так вот это всё Сяомэй. Сокровище из, так его разэдак, лотоса. Но любование и умиление длятся ровно до тех пор пока оно (в смысле, сокровище) изящный свой рот не открыло.

— Какого хрена ты разоралась, коза драная?

Это он еще вежливо, а главное, цензурно выразился. Остальные его слова мне придется вам переводить.