-Ты что встала, дохлятина?!
Дохлятина грустно смотрела на Мориса, и он застыдился.
Рыжая за зря не будет останавливаться!
Морис выбрался из бараньего тулупа и выскочил на снег, провалившись сразу выше колен.
-Чего там?
В двух шагах впереди Рыжей из снега поднимался темный бугорок.
Морис разгреб снег и обнаружил человека, лежащего под снегом, поджав ноги к груди.
От куртки воняло. Заглянув под капюшон, верит, увидел детское лицо. Из носа шел едва заметный парок.
-Живой? Ты кто? Откуда?
Мальчик открыл глаза, карие, почти черные.
-Меня зовут — Лаки. — Прошептали побелевшие губы.
Вериты жили под землей. Крутой склон оврага, что рассекал равнину как рана от огромного скальпеля был изрыт норами в плотном слое красной глины на многие растояния. Вериты жили как ласточки. Потому что так теплее зимой и прохладнее летом. Потому что пределов жизненному пространству не было— хочешь увеличить жилплощадь— копай дальше!
По наезженной дороге Морис съехал на дно оврага и добрался до своей конюшни. По пути встретились Тим и Жак, что возвращались в лес за новой порцией дров. Их санки были куда шире и длиннее обычных, за что братьев тоже порицал староста, ревнитель единообразия, но дрова у братьев все же покупал. Для него была льготная цена.
Морис снял с саней деревянную лопату разгреб снег от дверей конюшни и заехал внутрь. Сначала распряг лошадь и отвел в стойло, задал сена, а потом уж закрыл ворота — не потому что экономил на освещении. Чтобы соседи не заметили фонарика в его руках. Фонарь — дело греховное и нечистое!
-Эй, как тебя? Лаки, что ли?! Вставай, приехали!
Мальчишка выбрался из тулупа, в котором продремал всю дорогу, с любопытством огляделся. Луч фонаря плясал по стенам и потолку. Везде доски и балки, потемневшие почти до черноты.
-Где мы?
-У меня в доме, где же еще?
-Тут все из дерева?
-Это только внутренняя отделка. Еще дед строил.
-Здорово!
-За мной иди.
По лесенке из бутового камня они поднялись этажом выше. Через оконце под потолком, наполовину заляпанным снегом, светило солнце.
Здесь их встретила женщина в черном платье и черном чепчике на голове, надежно скрывавшем ее волосы. Она была молодая и с веснушками на все лицо. Из-под платья выпирал круглый живот. Женщина строго посмотрела на Лаки.
-Морис, кого ты привел?
-Найденыш. Нашел в поле под снегом. Зовут Лаки.
-Отведи его к Гербу! Почему к нам?
-Эльза, дорогая, мальчишка замерз, он голоден...
-И от него воняет как от помойки!
Эльзас зажала свой длинный нос двумя пальцами.
-Вот поэтому тоже! Господь велит быть добрым не только с ближним своим!
-Ды не испавим!
Морис вынул из за пазухи пачку цветных бумажек и вручил женщине. Кивнув чепцом, Эльза удалилась следом за своим животом.
-Не обращай внимания! — махнул рукой Морис и повел носом. — Да, запашок у тебя тот еще! Быстрее идем!
Морис привел Лаки в комнату, расположенную по соседству, теплую, но без окна и потому освещенную фитилем, что плавал в миске с жидкостью. Пламя колебалось и по стенам дощатыми разбегались тени. Здесь Морис снял свою длинную куртку и повесил на вешалку.
-Снимай все с себя!
-Зачем? Я еще не согрелся...
-За той дверью мыльная комната. Тебя надо помыть.
Морис сам начал быстро раздеваться. В круглой, полутемной комнатке было очень жарко, почти как днем в пустыне. Жар шел от груды круглых камней прямо посредине. Но после зимней поездки это казалось блаженством.
Морис принес два деревянных таза, наполнил их водой из крана.
-Холодная...
-Ничего. Сиди, потей, сейчас сделаем горячую!
Лаки сидел на деревянной полке, ждал пока запотеет. Лоснящийся от пота, голый Морис брал черными длинными изогнутыми крючками круглые камни и совал в тазы.
Попадая в таз каждый камень, злобно шипел, поднимая клубы пара. От горячего пара Лаки наконец-то начал потеть.
После трех камней вода в тазах стала горячей.
Остывшие камни, уже голыми руками, Морис вернул обратно в кучу.
-Держи мочалку и делай как я.
Так еще ни разу жизни Лаки не купался. Морису чтобы оттереть с него застарелую грязь пришлось греть еще два тазика с водой. Было весело и приятно, намыливаясь и натирая кожу до красна, потом опрокидывать на себя тазик, прямо на голову!
Горячий пар поднялся такой, что ничего не видно, если встанешь на ноги. Вода уходила в специальную дырку в углу комнаты. Лаки присел на корточки и все внимательно осмотрел. Камни в середине комнаты и не думали остывать. От них все также шел ровный, сильный жар.
Розовые и чистые они вышли в раздевалку, вытерлись каждый своим куском полотна. На лавке их ждала одежда: штаны и рубахи из грубого полотна, широкие, с завязками на поясе и у ворота.
-А где моя одежда?
-Слишком она грязная, да и не подобает веритам носить одежду из химии!
-А что такое химия?
-Потом расскажу.
Надвинув на ноги странные ботинки, плетеные из мягких веревочек и без задников, Лаки следом за Морисом очутился в светлой комнате со столом и лавками по бокам.
На столе, прикрытом куском светлой ткани с красными, повторяющимися узорами лежали круглые тарелки, ложки и ножи.
Эльза от большой печи подносила, надев толстые рукавички, парящие блестящие коричневые сосуды и ставила на стол, на специальные плетеные подставочки.
Пахло очень здорово!
Держась за подол платья Эльзы с нею неотступно следовала маленькая девочка, в платье до пола и в крохотном коричневом чепчике на голове.
Увидев Лаки она застеснялась и спряталась за юбку матери.
Эльза посмотрела на Лаки и улыбнулась. От улыбки ее лицо помолодело и похорошело.
-Морис, он красавчик! Настоящий ангел! Садись скорее к столу, Лаки!
Перед едой громко в слух вериты славили бога-творца, и Лаки повторял за ними слова молитвы. Если так положено, почему не угодить хорошим людям? Еда оказалась необычная, но очень вкусная: жидкая штука с кусками вареных овощей, мягкое темное мясо с кусочками белого мягкого вещества, что Морис назвал тестом. А хлеб был мягкий и такой душистый, что хотелось его не есть, а только нюхать, наслаждаясь сытным ароматом!
Осоловевшего от еды Лаки Морис отвел в темную, уютную комнатку, уложил на мягкую, шуршащую подстилку и прикрыл одеялом, тяжелым, но теплым и приятны на ощупь. Едва коснувшись головой подушки, Лаки уснул.
У Мориса и Эльзы было трое детей, а в их доме, в подземных недрах спокойно могло разместиться человек двадцать.
Лаки все обошел на второй день, искал, где освободится от лишней воды. Морис копался с какими-то баками и гнутыми трубками в комнатке с окном. На маленькой печке что-то булькало, распространяя запахи браги.
Морис показал ему отхожее место и отвел в столовую.
-Чем хочешь заняться? — спросил, когда Лаки насытился и положил ложку на стол.
-Я хотел попасть в город. Там мои друзья Форман и Кастор!— всполошился Лаки, устыдившись, что совсем забыл про своих наставников по свалке.
-Ты из города сам? — несколько напрягся Морис.
Лаки тут же рассказал ему свою историю.
-Чудесная история, Эльза! Правда?
Лаки обернулся. Эльза сидела вязаньем у двери, на табурете. Когда только пришла?
-Лаки такой фантазер! — улыбнулась женщина. — С твоими белокурыми кудрями тебе надо было родиться девочкой!
-Это не фантазии, а, правда! — заупрямился Лаки.
Морис посмотрел на жену и поднял руки вверх.
-Не буду спорить с тобой, Лаки. Только до города до оттепели тебе не добраться. Пришла метель начала зимы и это на долго. Видишь, за окном сумрачно? Метет так, что никто носа не высунет!
Глава седьмая
Лаки стал членом семьи Мориса и Эльзы, не сразу, а только после обряда посвещения, что провел старейшина Герб— сморщенный, сухонький старичок в черной одежде до пят.
Лаки был помощником для всех: и для Мориса и для Эльзы, даже стал нянькой для их детей, когда Эльзе пришел срок рожать и ее на несколько дней увели в специальные покои, возле молельной залы.
Годовалый Роб, двухгодовалая Сюзи и трехлетка Женни его сразу приняли в свою "стаю".
Лаки играл с ними, кормил, помогал укладывать спать и купать.
-Ах, тебе надо было родиться девочкой! — вздыхала Эльза и гладила Лаки по его светлым кудрям, что отросли до плеч.
Лаки было очень хорошо в этом уютном доме, среди малышей. Гораздо лучше, чем в шестом секторе у Лемы. Здесь всегда было тепло, была еда и ничего не надо было боятся.
Жаль, что приемник Морис забрал и куда-то спрятал. Приемник и музыка-это грех.
Вот этого Лаки не смог понять, но безропотно принял как данность.
Вериты время отмечали по ударам колокола в молельной зале, в который звонил один из детей Герба, усатый и бородатый Лазар.
Первый колокол-молитва и завтрак. Второй колокол-молитва и обед, третий колокол-молитва и питие чая с медом. Четвертый— на молитву и на ужин.
Пятый призывал на молитву перед сном.
Лаки быстро привык к распорядку. Морис удивился тому, что он может читать, писать и считать и попросил научить Эльзу. Сам Морис был грамотным, но у него, по его словам, не хватало терпения учить жену.
Учить Эльзу было трудно. У нее никогда не было свободного времени. Кроме ухода за младенцем Ленни, требовалось заботиться об остальных детях и готовить еду, а также убираться по дому. Счет женщина знала по пальцам, а вот с буквами было очень напряжно. Нужна была бумага для письма. Бумаги в норе Мориса не было вовсе.
Вторая метель зимы завалила овраг до краев и в оконцах теперь всегда было сумрачно. Лаки и Морис после завтрака вышли из дверей конюшни и оказались в снежном тоннеле, слегка светлеющем в верхней части. Под слоем снега вериты прокопали тоннель, в котором вполне могли проехать санки с лошадью.
По тоннелю, пока они шли встретилось несколько человек, тепло приветствовавших Мориса и с любопытством рассматривавших Лаки. Они добрались до узкой двери, шагах в двухстах от дверей конюшни Мориса.
На стук выглянул мужчина средних лет, длинноволосый, полный.
-Привет тебе, Стивен, бумага есть?
-Привет, заходи, посмотрю.
-Со мной Лаки.
-Пусть подождет.
-Я мигом! — сказал Морис и скрылся за дверью.
Лаки не долго оставался один. Из-за поворота появились трое парней, так быстро ,словно ждали когда Морис исчезнет.
-Кто это у нас?
-Найденыш Мориса!
-Нет, это девчонка что нянчится с его детишками!
-Нянька, покажи свои кудри!
-Где чепчик потеряла, нянька!
Парни обступили Лаки и, потеснив к глинистой стене, пытались сорвать с головы шапку с ушами.
-Вы первые начали! — крикнул Лаки, которому это все тут же надоело. На Рамуше он всегда давал сдачи тем, кто пытался на него надавить. Керамический, черный нож он носил с собой начиная с пяти лет. Иначе было никак не прожить. Какой же он охотник на крыс, если нет ножа?
Парни расхохотались, пихая друг друга кулаками.
-Чего он сказал?!
-Нянька разозлилась?
-Умора!
Лаки сдернул варежку с руки и ударил ближнего растопыренными пальцами в глаза. Следующего пнул пониже колена с размаху.
Картина мгновенно переменилась.
Держась за глаз, один из парней упал задом в снег, второй рухнул рядом, завывая и хватаясь за ногу.
-А-а-а!
-Он мне выбил глаз!
Теперь, корчась от боли, они не выглядели опасными. Лаки понял, что они ему ровесники или чуть старше. Просто им никто не давал отпор, наверно?
-Дикарь! — выпалил, пятясь, третий парень. — Я все скажу отцу! Все!
-А кто твой отец?
-Мой отец-Герб!
Тогда Лаки вынул из-за пазухи кухонный нож, что еще утром украдкой стащил у Эльзы и показал сыну старейшины.
-Как ты скажешь, если я отрежу твой язык?
Парней проняло мигом.
Оглашая волями воздух, вся троица развернулась и исчезла за поворотом.
Лаки едва успел спрятать нож, когда из дверей вышел Морис.
-Кто тут кричал?
-Я их не знаю. — Ответил Лаки.
Он ждал, что на него нажалуются, но никто не пришел с претензиями или угрозами.
Эльза разыскивала нож и его пришлось незаметно вернуть.
Через неделю установилась ясная погода и Морис запряг Рыжую, уложив в солому булькающие бутыли из керамостекла.
-Лаки, едешь со мной?
-Куда?
-В город!
-А можно?
-Еще бы!
Лаки решил, что раз Морис едет в город — там он может спросить про Формана и Кастора. Морис же всех знает? Проехав по снежному тоннелю не меньше четырех сотен шагов, они выбрались на поверхность.
Морис протянул мальчику, ослепшему от снежного сияния темные очки.
-Надень.
В очках мир уже не казался таким ослепительно сияющим. Мороз щипал за ноздри, но Лаки с восторгом крутил головой.
Бескрайний простор, где снежная равнина такая же голубая как небо очень далеко, на горизонте сливалась с ним в одно целое!
Каждая снежинка светилась и сверкала на солнце как кусочек стекла.
Морис надвинул шапку на глаза и натянул почти до глаз пуховый, теплый шарф.
-Красотища!
-Ага!
-Шевелись, Рыжая!
Морис щелкнул поводьями.
Закутав ноги в коротких валяных сапогах краем тулупа, Лаки поднял воротник. Иней от дыхания стремительно прихватывался на ресницах.
Ехали долго, так что, укутавшись с головой в тулуп мальчик уснул под хруст наста под ногами лошади и шелест полозьев по снегу.
Морис его разбудил, тряся за плечо.
-Приехали, спящий красавец!
Санки стояли возле мрачного, серого здания без окон. Вправо и влево уходили высокие столбы с проволокой, густо намотанной, прямо как паутина.
В серой стене прорезалась дверь и наружу выбрался человек в белом, мешковатом костюме и в сферическом белом шлеме, казавшийся из-за этого насекомым со сложенными крыльями. Лаки внезапно испытал страх. Подходить к человеку-насекомому и спрашивать про пропавших друзей моментально расхотелось.
Морис что-то невнятно сказал, что-то получил и потом перетаскал к ногам белого человека-насекомого все керамобутыли.
Белый человек, взял одну бутыль, раскупорил и поднес к шлему. Белое забрало скользнуло вверх. Внутри оказалось обычное мужское лицо, только без растительности под носом и на щеках. Он отхлебнул из бутыли, крякнул и улыбнулся.
-Как всегда отлично, как живой огонь!
-Смотри не сгори, Самел!
Человек в белом расхохотался и похлопал Мориса по плечу. Перчатки на руках Самела тоже были белыми.
Морис сел в санки и тронул вожжи.
-Все хорошо? — тихо спросил Лаки.
-А разве может быть по иному?!— засмеялся Морис, сверкая крепкими зубами.
Глава восьмая
За зиму Лаки еще дважды ездил с Морисом к блокгаузу охраны и даже познакомился Самелом. Забавный дядька, веселые истории рассказывал все. Но расспрашивать про друзей не решился, словно что-то за язык держало.
Весна пришла в поселок веритов через сто дней.
Днем по дну оврага струился мутный, рыжий от глины поток, а на ночь все сковывало льдом. По снеговому тоннелю ходили, с опаской поглядывая вверх. Если солнце припечет сильнее, все быстро рухнет вниз.
