Кукловод. Капер.

К черту Антона. Когда он вмешается, Патрик уже успеет пережить кое-какие неприятные моменты. А это крайне нежелательно. Конечно Шейранов может отстраниться от боли и весело посвистывать, даже если его будут пытать раскаленным железом. Вот только при этом вся гамма страданий достанется Патрику, который не сможет повторить этот трюк. И потом, должен же дедушка позаботиться о своем отпрыске. Еще несколько минут, руки потеряют чувствительность, и будут ни на что негодными.

Дождавшись момента, когда Джонсон отвернулся, чтобы взять со стеллажа очередной инструмент, Патрик резко подтянулся на руках, буквально выбросив свое тело вверх. Потом толкнул вперед и вверх свои скованные руки. Цепь кандалов соскочила с крюка, и освободившийся пленник приземлился на земляной пол кузницы.

Мгновение, и правая рука скользнула ко шву штанов, в котором уютно скрывалась спица из упругой стали. Пальцы ухватили стальную бусинку и за нее потянули спицу наружу. До плантатора всего лишь пара шагов. Чтобы нанести удар, достаточно сделать и один. Он уверено выбросил руку с зажатой спицей вперед, метя в сердце. Патрик был хорошим фехтовальщиком, Сергей Федорович отличным хирургом...

Джонсон отчетливо услышал непонятные звуки, и звон цепей. Как расслышал и приземление Патрика. Мысль о неправильности происходящего прострелила его сознание, и он резко обернулся к своему пленнику. Его подвело то, что несмотря на то, что он знал о находящихся здесь орудиях пыток все, сам он ими никогда не пользовался. Поэтому увидев обретшего относительную свободу пленника, плантатор выронил один из пыточных крюков, вместо того чтобы использовать его как оружие и потянул из ножен шпагу.

Поздно. Его сердце буквально взорвалось от резкой боли, а дыхание невольно зашлось. Стальное жало, коке-то время еще поворочалось внутри, вызывая очередные спазмы боли и наконец покинуло тело. Вот только боль так никуда и не делась. А еще, не было никакой возможности вздохнуть. И кричать он так же не мог. Снедаемый невыносимой болью, он с недоумением смотрел на своего врага, рука которого на этот раз была необычайно точна. Потом он завалился набок, со все так же широко раскрытыми глазами.

Дело сделано. Патрик быстро отбросил спицу в дальний угол кузницы. Бог даст, потом разыщет. Сейчас же возвращать ее на место нет времени, потому как дело это непростое и кропотливое. Подойдя к крюку, он встал к нему спиной и подняв руки подпрыгнул вверх и назад. Ч-черт, как больно! Ощущение такое, что ему едва не оторвало кисти рук. Взгляд на них. Так и есть, рассадил в кровь. Ну да хотя бы вены целы, и то радует.

ГЛАВА 2

Раб.

— Нет. Нет! Отпусти! Скотина!

В ответ на крик граничащий с истерикой, раздался только издевательский хохот, поддержанный еще парой голосов.

— Да не сопротивляйся ты Лиз. Все одно эта обезьяна получит свое. А так ты их только подзадориваешь,— раздался усталый и равнодушный женский голос.

Когда Патрик вышел из-за стены тростника, то увидел недвусмысленную картину. Один из негров надсмотрщиков задрав подол платья пристроился сзади к рабыне ирландке. Женщина была немолода, хотя вот так сходу определить ее возраст было не так уж и просто. Изнурительный труд на плантации уже наложил на нее свой неизгладимый след. Вторая была явно молодой, с крепким загорелым телом, которому еще было очень далеко до дряблости. И если вспомнить о лишениях которым подвергаются рабы, можно было безошибочно определить, что появилась она на Барбадосе недавно.

Именно ее возмущенный голос и слышал Патрик. А вызван он был недвусмысленными домогательствами чернокожего надсмотрщика. Подобная практика поощрялась плантаторами, и надсмотрщики могли взять любую белую рабыню, без отрыва так сказать от производства. Нередко, во время работы женщин заставляли полностью обнажаться, чтобы лишний раз подчеркнуть их бесправное существование. Ну а тут уж какой кабель вытерпит.

Правда в случае с этой девушкой скорее всего причина заключается в том, что она еще не успела наскучить или приесться. Двое надсмотрщиков смотрят именно на нее, не обращая внимания на ее товарку, покорно ожидающую когда ее насильник закончит свое дело. Как впрочем и на других женщин, которых тут было около десятка.

Хм. Пожалуй тут дело еще и в том, что молодая сопротивляется. Так ведь куда веселее получается. И кстати, об этом же говорила более опытная, старшая подруга по несчастью. Как впрочем, на это же указывает и такая скученность надсмотрщиков на одном поле. Ведь здесь достаточно и одного, а их собралось четверо.

— Эй ты, обезьяна. Отпусти ее,— все же не выдержав, резко потребовал Патрик.

— Иди своей дорогой доктор,— обернувшись к нему, отмахнулся самый здоровый из негров, который как раз и домогался девушки.

Вообще-то будь на месте Патрика какой другой раб, и он пожалел бы о том, что открыл свой рот. Сразу, без вступительных аккордов. Однако, к доктору отношение было особым. Во-первых, присутствовал суеверный страх. Вон, хозяин решил потешиться над новым рабом, и тут же скончался от сердечного приступа. Во-вторых, стараниями доктора, один из новеньких рабов, Кевин, встал на ноги с поразительной быстротой. У него получилось помочь встать на ноги и другим захворавшим рабам. А ведь надсмотрщик тоже мог заболеть. Ну и в-третьих, Патрик по положению был как бы не выше их, то есть вровень со старшим надсмотрщиком.

К примеру сейчас Кларк возвращался из леса, где занимался сбором лекарственных трав. А еще, в определенных пределах, он имел право свободного перемещения по острову. Правда он обязан был озвучивать свой маршрут старшему надсмотрщику или управляющему. Ну и иметь основания для того, чтобы покинуть пределы поселка рабов. Как впрочем и бумагу с соответствующим разрешением, иначе мог быть схваченным любым свободным жителем острова. А то и еще что похуже.

Кстати, помимо всего прочего, он жил в отдельной хижине, плетенные стены которой, в отличии от остальных, были обильно обмазаны саманом и выбелены, как снаружи, так и изнутри. Почти настоящий дом. К тому же, вместо циновок, сплетенных все из тех же листьев сахарного тростника, у него имелась какая-никакая мебель. Грубо сколоченная кровать, стол, стул, на стенах несколько полок. Там же в хижине была оборудована скромная лаборатория, где он занимался изготовлением лекарств.

И еще одна немаловажная деталь. Он выгодно отличался от остальных рабов своим гардеробом. Потому что имел ни какое-то там хлопчатобумажное рванье, а самое настоящее платье. Сильно заношенное, с множественными следами штопки, и все же это была настоящая одежда, чего не было даже у простых надсмотрщиков. Госпожа Джонсон посчитала, что доктор одетый в рубище и оказывающий помощь практически от ее имени, не делает ей чести.

Признаться, Патрик рассчитывал на то, что смерть мистера Джонсона не свяжут с ним. Но он даже не предполагал, насколько легко это ему сойдет с рук. Хозяйка не стала долго разбираться в сути проблемы. Коль скоро приглашенный из Бриджтауна доктор констатировал сердечный приступ, так тому и быть.

Истязать же раба только за то, что тот некогда ранил ее мужа в честном поединке, а потом оказался рядом, когда с тем случилось несчастье, она и не думала. К тому же, учитывая среднюю цену белых рабов, которая составляла семнадцать фунтов, конкретно этот стоил их плантации почти двенадцати голов.

Вообще-то, Патрик был больше склонен полагать, что между миссис Анной Джонсон и ее супругом никогда не было любви. А учитывая его характер, так скорее и совсем даже наоборот. Иначе, эту решительную женщину не остановила бы такая малость, как потеря некой кругленькой суммы.

Будучи рачительной хозяйкой, она тут же взялась наводить на плантации собственные порядки. И доктора, коль скоро таковой оказался в ее распоряжении, она собиралась использовать наиболее выгодным образом. И это вовсе не работа на плантации, с чем справится любой дикарь.

— Обезьяна, я тебе говорю, отпусти девушку,— настаивал на своем Патрик.

Чернокожий пристроившийся к женщине, оттолкнул ее в сторону, и посмотрел на здоровяка. Тот был лидером в этой четверке и чернокожие ждали его реакции. Вот такая человек скотина. Даже оказавшись на самом дне, он обязательно продолжает искать возможность для превосходства над себе подобными. Пусть власть его недолговечна, и он сам это прекрасно понимает. Это вовсе не причина для того, чтобы отказаться от даже эфемерной власти.

— Доктор, иди в поселок, в город. Твое место там. Здесь командуешь не ты,— с ярко выраженным акцентом ответил здоровый негр, продолжая удерживать девушку, вдруг замершую и смотревшую на Птрика с надеждой.

Негр все еще хотел разойтись с Патриком краями, не обидев его, и сохранив лицо, как в глазах своих товарищей, так и других рабов. Нельзя отказать ему в уме. Опять же, он вроде как не из простых воинов, и у себя на родине был одним из вождей. Вот только для Патрика это ровным счетом ничего не значило. Он попросту закусил удила, да и Шейранов был полностью с ним солидарен. Правда этих ребят четверо, ну да бог не выдаст, свинья не съест.

— С чего ты взял, что можешь мне указывать где мое место?— Покачав головой, поинтересовался Патрик.

— А почему ты указываешь мне?— Резонно возразил здоровяк.

— Потому что я так хочу, обезьяна.

Негр отбросил девушку в сторону, и двинулся на своего обидчика. Он конечно хотел бы не обострять отношения с доктором, но так уж случилось, что тот не оставил ему выбора. Впрочем, именно на это и рассчитывал Патрик. Надвигаясь на него, Абач, бог весть, что означает это имя, подал знак своим товарищам не вмешиваться. Гордый.

Бой без оружия явно не был коньком африканца. Поэтому сделав пару шагов, он подобрал бамбуковую палку, примерно с метр длиной. Плети им были запрещены, а вот бамбуковая палка вполне подходит и для того, чтобы подчеркнуть статус, и для того, чтобы перетянуть ею какого незадачливого раба.

А вот Патрик изначально рассчитывал только на себя. Нет, он конечно мог бы воспользоваться ножом, который ему выделили специально для сбора трав. Вот только это было чревато. Сейчас вообще лучше бы обойтись без членовредительства. Все же с хозяйским имуществом дело имеет. Поэтому вся его подготовка к схватке свелась к тому, что он уронил на землю свой мешок с травами.

Вообще-то, Шейранов сейчас клял себя последними словами, за то что пошел на поводу у Кларка, и ввязался в это дело. Нет, конечно пройти мимо такого безобразия он не мог. Но ведь можно было бы придумать что-нибудь поумнее. Тут всего-то пошевелить мозгами. Ведь он уже битый месяц думает над тем, как сбежать с этого острова и ничего не приходит на ум. А тут еще можно заполучить и ограничение в свободе передвижения.

Надо признать выпад у Абача был поставлен хорошо. Плавное, грациозное, хищное и стремительное движение, в которое было вложено все мастерство чернокожего воина. Как видно недооценивать Патрика он не собирался. Скорее всего знал о том, что покойный хозяин уже получал взбучку от этого доктора.

Вот только его старания не принесли ему успеха. Патрик вовсе не терял времени даром. Во время своих походов в лес, он был занят не только сбором лекарственных растений, но еще и тренировался. Шейранову нужно было срочно подстроить это тело под себя. Ведь он оказался в нем без предварительной подготовки.

Шагнув вперед и влево, Патрик резко сократил дистанцию, потом выставил вперед и под углом правую руку. Бамбуковая палка оказалась за его спиной. Рука Абача скользнула по внешней стороне правой руки Патрика, рассекая палкой пустое пространство. Доктор быстро подбил колено опорной ноги надсмотрщика, и когда она подломилась, резко перехватил его правую руку. Удерживая ее в замке своей левой рукой, правую он наложил на горло чернокожего, и с силой сдавил гортань, вызывая его хрип.

— Сделаете хотя бы шаг, и он умрет,— держа мертвой хваткой стоящего на коленях Абача, холодно произнес Патрик.

При этом он был настолько убедителен, что дернувшиеся было товарищи поверженного вожака, тут же отпрянули назад. Убедившись, что в настоящий момент ему ничто не угрожает, Патрик настолько сильно сжал трахею, что чернокожий вдруг стал серым.

— Еще раз позволишь себе так вести себя со мной, и я тебя убью. Ты мне веришь? Потряси головой, если веришь. Вот и молодец.

— Что тут происходит?

Вот уж кого он хотел видеть сейчас меньше всего, так это хозяйку. Но... Патрик отпустил надсмотрщика, тут же зашедшегося таким сильным кашлем, что казалось выплюнет легкие, и почтительно поклонился госпоже Джонсон. Хозяйка восседала на белой кобыле арабских кровей, и строго смотрела на провинившихся. Сопровождавший ее управляющий, поспешил покинуть седло своей гнедой, и вместе со старшим надсмотрщиком приблизился к Патрику. Впрочем предпринимать они ничего не стали, ожидая решения госпожи.

— Прошу прощения, ваша милость. Простое недоразумение между вашими рабами, без особых последствий,— попытался хоть как-то объяснить произошедшее, Патрик.

— И в чем же суть этого недоразумения?

— Он запрещал нам иметь белых женщин,— тут же выпалил Айо, тот самый, которого Патрик застал при совокуплении с женщиной.

В ответ на эту реплику, госпожа Джонсон подала знак старшему надсмотрщику, и Джеймс перетянул плетью незадачливого раба. Исторгнув из того короткий, но болезненный стон.

— Будешь говорить, когда тебя спросят,— поигрывая плетью, произнес Джеймс.

— Это правда?— Тем не менее, поинтересовалась у Патрика госпожа.

— В некотором роде. К примеру этому, я не сказал ни слова, когда он... Ну...

— Дальше, дальше,— совершенно спокойно, подбодрила его миссис Анна, словно речь шла не о непристойности.

— Словом, та женщина не протестовала, а потому меня это и не касается. А эта девушка, была против домогательств надсмотрщика.

— Ясно. Заруби себе на носу, Патрик, здесь вы все рабы. Абач, надсмотрщик, и стоит по положению выше простых полевых рабочих, а потому имеет перед ними ряд привилегий. И одна из них заключается в том, что он может брать женщин, стоящих ниже его, не спрашивая позволения, если это не вредит работе. Ты, кстати, тоже.

— Но...

— Никаких но,— слегка взмахнув стеком, оборвала его хозяйка.— Если только это не идет в ущерб делу. Джеймс.

— Я ваша милость,— тут же отозвался старший надсмотрщик.

— Патрику два удара, за то что влез в вопрос не касающийся медицины. И три, за то что пытался заговорить без моего на то позволения.

— Слушаюсь ваша милость.

Патрик думал было, что его поведут в поселок, и привяжут к столбу. Но вместо этого, Джеймс тут же приказал ему снять с себя камзол и рубашку, дабы не повредить хотя и старые, но все еще приличные вещи. Не имея выбора, Кларк подчинился и тут же получил свою порцию, удерживаемый за руки неграми телохранителями.

— Джеймс, кто из этих бездельников должен был присматривать за этим полем?— Как только экзекуция была закончена, поинтересовалась госпожа Джонсон, указав на негров.

— Айо,— указав на насильника, сообщил старший надсмотрщик.