| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Заселившись обратно в свою комнату, Юра и Андрей пошли проведать Эрнеста и Джона.
— Войдите, — раздалось из-за двери в ответ на Юрин стук.
Они вошли. Эрнест с Джоном сидели на кроватях, о чем-то тихо переговариваясь. Увидев Юру и Андрея, они сдержанно поздоровались, но потом Эрнест сказал:
— Джентльмены, как вы, может, заметили, у нас с южанами крупные разногласия. Поэтому я надеюсь, что вы выберете сторону, на которой вы будете находиться в этом семестре — или вы с ними, или вы с нами. Третьего не дано.
Андрей попытался, как обычно, договориться о мире:
— Ребята, зачем же так? Мы тут всего-то еще полгода, и не хотим ни с кем портить отношения.
— Нет, решайте. Если вы с ними, то нам с вами не по пути. А если вы с нами, то я надеюсь, что вы с ними прекратите общение.
Тут выступил Юра.
— Эрнест, ты всегда был моим другом. Но так я не могу.
— Ладно. Очень жаль. Врагами я вас, конечно, считать не буду, но и с дружбой нашей покончено.
Когда они вышли в коридор, их догнал Джон и извиняющимся тоном попросил их не обращать внимания, что все устаканится, что Эрнеста укусила какая-то не та муха. Но с этого дня и он начал сторониться Юру и Андрея, когда рядом был Эрнест.
Впрочем, у них оставался всего лишь один последний семестр — по договоренностям, срок обучения студентов из РА был полтора года, вместо трех, положенных обычным студентам. И они принялись за работу с удвоенным усердием. Перед началом классов они сразу сдали экзамены по математике и физике; Андрей благоразумно промолчал про неевклидовы геометрии, а Юра, когда его спросили, сколько параллельных линий можно провести через одну точку, сказал, что это зависит от определения, что у Евклида это одна прямая, а можно придумать пространство, где вообще нет параллельных линий, или такое, где через одну точку их может быть множество. Профессор Карнахан долго думал, но в конце концов сказал Юре, что мысль весьма интересная, но это разговор не для экзамена. Впрочем, так как мистер Заборс сказал, что у Евклида таких линий ровно одна, то он, Карнахан, засчитает этот ответ и поставит ему "отлично".
Они также сдали экзамен по французскому — Юра с легкостью, Андрей на "удовлетворительно", но и этого хватило для получения диплома. Если бы не Жанна и не то, что она заставляла его говорить с ней по французски, он бы вообще не сдал язык.
Начались классы. Оставались философия, история, литература, латынь и греческий. Больше всего им пришлось работать над двумя древними языками, но в этом году даже они шли намного проще. Лето сменилось осенью, леса полыхнули пожаром красных листьев и опали. В этом году первый снег выпал уже в начале ноября, и стало очень и очень холодно.
Незадолго до того, как их освободили от классов для подготовки к экзаменам, к ним постучались.
— Войдите, — сказал Юра.
На пороге показался Эрнест. Он подошел к ним и сказал:
— Ребята, я был неправ. Какие бы у нас ни были отношения с южанами, вы всегда были хорошими друзьями. Не хочу, чтобы мы расстались на такой плохой ноте. Простите меня.
В то воскресенье, они пошли в трактир уже с Эрнестом и Джоном — Эндрю и Альфред не обиделись. И со следующего дня началась зубрежка.
Философию и литературу они сдали без всякого труда, историю тоже, ведь главное было следить за своим языком и выдавать на гора ту версию истории, которая была принята на Севере САСШ. Оставались латынь и греческий.
Оба экзамена профессор Стэнхоуп вел на латыни. Юра, у которого были недюжинные способности к языкам, сдал оба экзамена, как ни странно, на "отлично". Вторым пошел Андрей. Юра долго ждал его у двери кабинета профессора. Наконец тот вышел, изрядно ощипанный, но не побежденный.
— Ну как? — спросил Юра.
— "Хорошо" по латыни, "удовлетворительно" по гречески! Спасибо, что сказал мне заучить Апологию Сократа! Только это меня и спасло!! А про Аристофана не смог ответить ни на один вопрос. Но он все равно меня не завалил.
— Так он же монографию написал про Апологию Сократа. Понятно было, что главное ударение он сделает на него.
— Ну да ладно. Больше экзаменов нет! И у нас еще четыре дня в запасе до зимнего выпуска. Кстати, больше на нас не действуют ограничения!
— Ты как хочешь, а у меня есть одна знакомая. К ней и схожу. Вечером буду, не бойся.
Следующие три дня Юра, как штык, по утрам исчезал, а днем, когда у всех заканчивались занятия, они проводили время то с южанами, то с северянами. И вот, наконец, день выпуска.
Им позволили в вечер перед выпуском вне очереди воспользоваться ваннами, а перед выпуском впервые за все время всех девятерых выпускников пригласил на обед сам президент университета, все тот же Карнахан. Это был самый вкусный обед за все их пребывание на Севере САСШ — тыквенный суп, индейка с клюквенным соусом, бататы, и на десерт пирог с орехами пекан. После этого они вышли к трибунам, построенным перед университетом, и Юре, как лучшему студенту, даже довелось произнести речь по латыни. В ней он вспоминал время в Колледже Нью-Джерси, профессоров, и других студентов, с некоторыми из которых их связывали узы дружбы. Он закончил речь надеждой, что все выпускники Колледжа так и останутся друзьями навсегда.
После этой речи, а также речей президента Карнахана и нескольких профессоров, на них водрузили академические черные шапочки с черно-оранжевыми кисточками и объявили, что они отныне бакалавры философии (кроме двух, ставших бакалаврами богословия). И сразу после выпуска, в тот же самый день, пятнадцатого декабря 1829 года, они распрощались с друзьями, оплатили все неоплаченные доселе счета, сели в университетскую карету — ее им лично одолжил президент Карнахан — и поехали в Перт Амбой, порт на севере Нью-Джерси, откуда на остров Анастасии отправлялся грузовой парусник.
28 декабря Юра и Андрей высадились на острове Анастасии, где их сразу заключили в объятия Юрина семья, Юрий Кии и мать Андрея, Евгения Мышкина. Алексей и Лена пригласили Евгению провести две недели в снятом ими доме на Анастасии, после чего Юра и Андрей отправились на военную базу на острове.
Там им присвоили звания ефрейтора, после чего дороги разошлись. Андрей решил получить ученую степень бакалавра Новоархангельского университета, благо аттестат Училища и полтора года в САСШ давали ему право перейти сразу на третий курс; все, кроме Юры, удивились такому решению, ведь там было очень и очень холодно зимой. Юра же остался в армии, выбрав морскую пехоту.
Глава 9. Вот так Африка!
На крайнем западе Африки расположен песчасный полуостров под названием Зеленый Мыс, населенный народом лебу. Климат там засушливый, почвы неплодородные, но зато там есть весьма удобная гавань, с севера и запада защищенная полуостровом.
Еще арабы, после завоевания Северной Африки, регулярно устраивали здесь охоту на рабов. Когда у испанцев и португальцев появились колонии в Новом Свете, арабы начали продавать свежепойманных рабов этим державам. Но португальцы еще в первой половине шестнадцатого века решили, что они и сами могут добывать себе рабов. И тогда они захватили небольшой островок, единственный в заливе — остров Горé, известный тогда как Безегиче. Через полвека его в свою очередь захватили голландцы и дали ему новое имя — Гурé. Он несколько раз переходил из рук в руки, пока наконец, в конце 17 века, не стал французским.
Напротив Горé появилась местная деревня, Ндакара, которая специализировалась на поставках всего, что могло возжелать сердце француза тех времен — воды и питания для кораблей, привозимых из более восточных земель древесины и слоновой кости, но, самое главное, рабов. Ибо местные лебу быстро научились совершать рейды на более незадачливых соседей, а потом и они прекратились — царьки других местных народов стали сами продавать своих подданных за не столь уж и большие деньги.
Всему этому пришел конец в 1776 году, когда, в ходе Войны за Запрет Работорговли, остров Горé был захвачен русскими и превращен в небольшую военно-морскую базу, филиал более крупных баз на лежащих недалеко отсюда островах Зеленого Мыса, захваченных у португальцев в том же 1776 году. Для черного населения этих островов, а также тех, кого перевозили захваченные корабли-работорговцы, и тех рабов, которые изъявили желание репатриироваться в Африку, были куплены несколько крупных земельных участков в районе Зеленого мыса, а также немного южнее. А на самой оконечности Зеленого Мыса, между Ндакарой и морем, был сооружен городок для первичной обработки репатриантов — со школами, училищами, и огромным госпиталем.
За весь 1778 год, ни один корабль-работорговец не смог достичь Америки. То же повторилось и в 1779, и в 1780. В Зеленомысске — так по русски назывался анклав на берегу, хоть он и не был официально частью России — теперь лечились и учились репатрианты, а также местные лебу. Ибо было известно — русские за лечение денег брали мало (а с малоимущих вообще ничего), за учебу тоже, а вылечить могли очень многое. Ндакара стала городом ремесленников, со смешанным населением, состоявшим из лебу и репатриантов, и расширилась далеко на восток. Русские помогли им решить проблему безопасного водоснабжения, открыть собственные школы и лечебницы на основе тех, кто отучился в Зеленомысске, а приток репатриантов-христиан, и те, кто перешел в православие в Зеленомысске, расшатали влияние ислама, некогда принесенного арабами в обмен на рабов, и до недавнего времени доминантной религии в этой части Африки.
Но в 1812 году на выборах в Ндакарской республике победила партия Черной Силы. И Ндакара превратилась во врага русских. Всех белых изгнали из Ндакары, потом всех репатриантов. После этого последовала попытка захвата двух из купленных некогда анклавов, закончившаяся поражением Черной Силы, но лучше отношения не стали. Зато начались показательные казни тех, кто учлся или стажировался в Зеленомысске. Некоторым удалось попасть в Зеленомысск, несмотря на кордоны, которые Черная Сила воздвигла по всей границе. Те же, кто уже там пребывал, получили разрешение там остаться, и Зеленомысск превратился в большое африканское село. Впрочем, он де юре не являлся русской территорией, так что большой проблемы в этом никто не видел.
Больше выборов в Ндакаре не было, а один из лидеров Черной Силы, Абубакар Ндиайе, объявил себя королем Абубакаром I. Как ни странно, после этого противостояние постепенно сошло на нет, учителей и медиков, оставшихся тогда в Зеленомысске, опять начали усиленно зазывать в Ндакару. Когда те, кто туда уехали, не подверглись никаким репрессиям, за ними последовали многие другие. А обратно стали приходить пациенты и ученики.
Охраной границы, госпиталя и школ в Зеленомысске давно уже занималась Национальная Полиция, состоявшая в основном из репатриантов, которых обучали, а потом распределяли по анклавам. Русских там было всего одна рота — один взвод занимался инструктажем, другой был придан полиции на границе, третий помогал в обороне госпиталя. Когда-то давно решили, что так будет лучше, тем более, что были и постоянные инструктора, из числа самых способных местных курсантов. Кроме военных, русскими были еще представитель администрации (сама администрация располагалась на Горé) и священник местной церкви; даже диакон был из местных. А еще если учесть, что священник был алеутом, а представитель администрации оджибуэем...
Роту меняли раз в шесть недель, и для Юры эта неделя была последней — так ему надоело в Зеленомысске. Он даже от скуки завел небольшой роман с одной смазливой медсестрой — здешние негритянки были не столь страшны, как в иных других частях Африки, а в Тион, похоже, было немало португальской, голландской или французской крови, слишком уж черты ее лица были похожими на европейские.
Но сейчас начиналось ночное дежурство. Оно было короче других — семь часов место восьми с половиной — но именно это время он с удовольствием провел бы с Тион. Ладно, в семь их заменят, а следующее дежурство будет только послезавтра — точнее, уже завтра — в половине четвертого дня.
Главный зеленомысский госпиталь располагался примерно в двухстах метрах от границы. До победы Черной силы граница была чисто условной, потом в связи с разгулом преступности вдоль границы построили стену с колючей проволокой и двумя пулеметными башнями по обе стороны единственных ворот. Впрочем, пока они еще ни разу не понадобились. Многие медсестры и пара местных врачей, жившие тогда в Ндакаре, боялись возвращаться домой ночью, часть разместили в специальных спальных залах в здании самого госпиталя, а еще построили дополнительный домик с двумя спальными комнатами для женщин. И если окна первого этажа главного здания были закрыты решетками, то до спального домика руки так и не дошли.
После оттока части врачей и медсестер в Ндакару и далее, домик опустел; одну комнату отдали под дополнительную караулку, другая все еще иногда использовалась по назначению, но чаще пустовала. К слову, Юра именно там иногда уединялся с Тион; подобного рода связи не поощрялись, но знали об этом немногие, и Юре это сходило с рук. Тем более, он входил и выходил обычно в темноте и через окно, которое Тион оставляла открытым. Да и познакомился он однажды, когда Тион пришла туда поспать перед службой, а у Юры как раз кончалась вечерняя смена...
Сегодняшнюю ночь Юрино отделение заступало на дежурство в госпитале. Сержант Нечипоренко с двумя бойцами расположился в караульной в главном здании. Их позиция была сродни доту — при малейшей опасности, они закрывали и блокировали стальные двери, после чего стреляли через амбразуру из пулемета. Вторая тройка точно так же контролировала служебный вход с другой стороны здания. В сторожке обычно располагались четверо — двое у пулемета, двое со снайперскими винтовками и автоматами. Именно там предстояло провести ночь Юре, но недавно один человек из их отделения попал в госпиталь после инцидента у пограничной стены в двухстах метрах от госпиталя — самом опасном месте при дежурствах.
Там, у ворот, действительно могут выстрелить по воротам, могут что-нибудь бросить через забор — хорошо еще, у них гранат вроде нет, но камнем по башке получить тоже не так уж и приятно. И как раз это и произошло там две недели назад — один молодой рядовой вышел на обход, а тут каменюка, брошенная через стену, а он, как дурак, без шлема. Теперь парень лежит в госпитале на одном из Островов Зеленого Мыса к западу отсюда — острове Майо — ведь на Горé госпиталя нет. Бросившего камень поймали, оказался мальчишка шестнадцати лет, из ультраисламской семьи — а что с ним сделаешь? Подержали три дня, сделали внушение и отпустили. Потом, конечно, администрация Ндакары прибежала с извинениями, обещали лучше патрулировать пограничную зону, принесли в дар пострадавшему какую-то поделку из черного дерева — спасибо, конечно, но нафиг она нужна? Теперь тем, кто на вышках, работы прибавилось — наблюдать еще и за этими "охранничками"...
Ну да ладно. Юра открыл сумку с едой, протянул по бутерброду двум товарищам по сторожке, налил всем по кружке кофе, и усиленно заработал челюстями.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
