Последний хронопоезд.

Дореволюционная Россия была сословной монархией, то есть — докапиталистическим государством, почти ещё феодальным. И в неё проникли идеи строительства государства послекапиталистического. В результате — возник Советский Союз, докапиталистическое государство по своему устройству, но под лозунгами и внешним оформлением государства послекапиталистического. Вспомните хотя бы те же выезды на картошку — что это, если не классическая барщина?!... Так же, как и все прочие трудовые мобилизации, внеэкономические поощрения, запрет брать на работу без прописки, добровольно-принудительные методы, а особенно лозунг: "За себя и за того парня". Всё это суть ... типичная и сверхтипичная феодальщина!

А как так получилось?!... А так, что в конце девятнадцатого — начале двадцатого века каким бы не было правительство России, а фактически выбирать оно могло только одно из двух — или реакционный социализм, или капитализм эпохи первоначального накопления капиталов. В какой-то мере несостоявшийся революционер Зубатов был за первое. А Столыпин был за второе, и весьма преуспел. И — довёл государство до революции! Тем, что выгнал в города больше деревенской голытьбы, чем им было там рабочих мест, и тем сбил цены на рабочую силу. Она и взбунтовалась!

И советская система тоже встала перед таким выбором, и даже попыталась найти промежуточный вариант — НЭП. Не получилось!

Отвлекаясь от темы, вспомним, что кому как не нам, попаданцам, знать, что в принципе капитализм с социализмом совместить можно — получится то, что в исчезнувшем мире называли "шведский социализм". Но такое возможно только при таком стечении обстоятельств, когда —

Во-первых, эпоха первоначального накопления капиталов осталась в далёком историческом прошлом. Швеция в таковую эпоху была весьма и весьма небогатой страной! А уж Норвегия тем более.

Во-вторых, государство имеет долю в процессе ограбления чужих стран методом неэквивалентного товарообмена. Империализм, как известно, это ограбление чужих стран. Иногда это делают по-наглому, как гитлеровцы, а иногда по-подлому, как англосаксы.

В-третьих, государство не особенно обременено военными расходами. Как говорил Ленин: "Армия — паразит на теле государства". И как говорил Наполеон: "Кто не будет добровольно содержать свою армию — тот будет принудительно содержать чужую!". Редко такое бывает, что какие-то государства могут на оборону тратить сравнительно немного...

В-четвёртых и в самых главных. Патриотизм! Как у нас обратили внимание ещё при раннем Ельцине, если шведское правительство обложит шведских богачей шведскими налогами, чтобы добыть средства на удержание шведского уровня потребления шведских люмпенов — то шведские богачи будут очень недовольны, будут протестовать, но налоги заплатят. А если российское правительство вздумает содеять что-то подобное — то российские богачи уклонятся от налогов методом бегства капиталов. При царе было подобно тому.

И вообще, всегда на Руси было плохо с патриотизмом, начиная со скифского царя Скила, которого его соплеменники казнили за пристрастие к эллинским обрядам. Вспомните, попаданцы, также и низкопреклонство перед иносранью как таковой — перед варяжской, византийской, татарской, польской, немецкой, французской, английской. И вспомните времена, когда русские войска доходили аж до Парижа, но языком русской знати тогда был французский, а её идеологией — говорильня в Английском клубе. И вспомните времена повальной джазофрении и битломании — почему-то никто не назвал такие увлечения изменой Родине. В нашей истории безродный космополитизм давить начали, но недодавили, а здесь надеемся вычистить!

Так вот, совместить по-шведски капитализм с социализмом в России ни у кого не получилось и ни у кого не получится. Да нам и не нужно. Нам лучше всего жилось при советском, или Развитом социализме, который по Марксу с Энгельсом надлежит называть реакционным. В государстве по сути своей докапиталистическом, но под лозунгами государства послекапиталистического.

И потому события 1985-1998 годов, а особенно 1991 года, это не что иное, как классическая и сверхклассическая буржуазно-демократическая революция в докапиталистической стране. И стали послесоветские государства уже полностью капиталистическими, со всей спецификой периферийного капитализма времён первоначального накопления капиталов.

Вот мы подходим к следующей беде, которую нам должно предотвратить — глобализации. Обвиняли многие в покинутом нами мире послесоветскую буржуазию в её компрадорстве. Но вся Проблема в том, только такой она и могла быть в условиях этой самой глобализации, то есть международного разделения труда! Потому что в России качать нефть много прибыльнее, чем производить ноутбуки. Для хорошего производства нужно много работников высокой квалификации, согласных на китайскую зарплату; и притом чтобы помещения не нужно было отапливать и тратиться на отопление... делайте выводы!

Некоторые могут спросить — а что, разве глобализации должно быть обязательно русофобской и антисоветской?!... Почему бы ей не быть в форме мировой пролетарской революции?!...

На это мы отвечаем — уж кому, как не нам, с нашим послезнанием, понимать, что такая глобализация ничего не изменит, кроме цвета знамён, под которыми нас будут уничтожать!

Потому как мировое правительство, будь оно хоть нереакционно социалистическим, да ещё и — дважды московским, трижды просоветским и четырежды русофильским, всё одно никуда не денется от необходимости выкачивать российские ресурсы для нужд мировой экономики! Ну пойдут они на прожор не англоязычным банкирам, а афроязычным голодранцам — для нас невелика разница. И, что самое Ужасное, никакое мировое правительство никуда не денется от необходимости заселять Россию понаехавшими! Как же, трудовые ресурсы...

Кстати, единое мировое государство в Космос не полетит! Если оно будет капиталистическим — то потому, что от этого прибылей богачам не будет. А если социалистическим — то признает негуманным выкидывать средства на Космос, когда китайским малолеткам кушать нечего. Так что глобализация — это Чёрная Бездна не только для нас, но и для всех...

Вот потому мы реакционеры, и партия наша Реакционная. И цели наши теперь — сохранить навечно состояние Советского Союза в виде государства реакционного социализма, а состояние всего мира — в его доглобализованном виде. В идеале нам нужен такой мир, в котором вся Земля разделена на государства реакционного социализма, и отношения между ними сверхсверхнейтральные во всех смыслах. Холодный мир в белых перчатках. Навечно! Чтобы ни Освенцимов, ни Артеков! Ничего такого, что подхлёстывает глобализацию! Так!

Благодарим за внимание!

— Всё правильно — раздалось в вагоне — Мы, семидесятники, самые лучшие!

— И самые красивые!

— Попали в тридцатые, но мы семидесятники!

— Не путать с шестидесятниками!

— И с восьмидесятниками! Курица — не птица, водяра — не коньяк, восьмидесятые — не семидесятые...

Тем временем за окнами стали видны бревенчатые избушки, поезд подъезжал к какому-то небольшому местному городу.

В небе над поездом пролетела тройка самолётов, бипланов. Один из попаданцев, глядя на них в окно, определил:

— Не то И-четвёртые, не то И-пятые, издалека не определить. Моторы, во всяком случае, с воздушным охлаждением... А это ещё что такое?!...

В небе появилась ещё одна тройка, на этот раз монопланов. Попаданец удивлённо произнёс:

— А таких в нашей истории вроде бы не было... Похож на "ишака", но не "ишак", тот был короче. На "лавку" тоже похож. Не иначе, как наших конструкция...

— Да, наши и здесь успели...

Из динамиков прошуршало:

— Скоро будет остановка с недолгой стоянкой возле нового аэродрома. Без особой нужды из поезда лучше не выходить. И тем более — от поезда не отходить!

За окнами стали видны группы вооружённых красноармейцев, стоящие вдоль путей. Мелькнуло даже что-то похожее на броневик. А по небу проплыл заходящий на посадку двухмоторный самолёт.

В вагоне заговорили:

— Это еще что такое?!...

— Таких в нашей истории не было...

— Издалека похож на Лисунова, но это не Лисунов...

— На Ан-24 больше похож...

— Моторы, во всяком случае, попаданческие. А остальное, издалека, вроде бы местное...

Поезд выехал на окраину обширного поля, проехал мимо каких-то строений и остановился недалеко от хорошо видимой из окон асфальтированной полосы, по которой как раз выруливал севший двухмоторник. Видны были и несколько подъезжающих грузовиков, причём часть из них была явно попаданческие. Один из них ещё и с автокраном.

— Похоже, наш поезд здесь облегчат...

— У нас на платформах есть и авиатехника...

— Не меньше одного реактивного...

— Да, интересно, реактивные тут уже есть?!...

— Издалека видно, кто есть кто...

За окном действительно было видно издалека, как вылезшие из поезда встречались с местными; если на поезде почти все были с длинными волосами истинных семидесятников, то среди встречавших большинство оказалось коротко стрижеными хроноаборигенами, и только несколько — с длинными волосами и значками "попаданец". А согласование было как раз великолепное — грузовики, не доезжая до поезда, разделились и целенаправленно поехали каждый к какому-то конкретному вагону.

Под окном прошло несколько идущих вдоль поезда человек, часть из них была в форме реакционеров, а остальные — в форме РККА, и даже ГПУ. Причём все они, судя по петлицам, были чинов уровня не меньше майорского. Послышался обрывок разговора:

— Великолепно охраняется! На крыши вагонов взгляните. Там у нас даже противотанковые и зенитные ракеты. И много пулемётов. Так что до Хронограда доедем, как на параде. Заодно и отпразднуем. Обеспечьте только внешнюю охрану путей, да чтобы никто из пушек не обстрелял издалека...

Из середины поезда не было видно, как несколько нагруженных человек вышли из последнего вагона, один из реакционеров проводил их до местной охраны и предупредил её:

— Это наши проверенные товарищи, только что устраиваться решили самостоятельно. Пропустите их.

ГПУшник недоверчиво переспросил:

— Точно проверенные?!...

— Не сомневайтесь, в девяносто первом каждый был виден, как никогда в другое время. Уж если тогда были готовы идти воевать, убивать и погибать ... против Перемен как таковых, то люди советские! А непроверенные у нас в заячьем вагоне заперты, можно подойти поговорить с ними для общего развития. Только подходите без оружия, а то ещё не удержите страстей...

— Вы удержали страсти, а мы не удержим?!

— Какие у нас, к чёрту, страсти?!... Были бы мы одержимы страстями так как вы — и девяносто первый год был бы наоборот! Мы как выжатые лимоны, какие уж там страсти...

— А вы как, куда собрались?!... — обратился ГПУшник к попаданцам.

Те начали отвечать по очереди:

— Мне бы только до своей родни добраться, которую у нас немцы перебили. Живого прадеда увижу, ещё не партизанского героя!...

— И мне бы к моей родне, в родной колхоз! Который у нас Хрущ выселил...

— А мой Кириленко разогнал!...

— А мою родню уголовники в пятидесятые вырезали! Предупредить бы...

— А мою меченый дихлофосом заморил!

— Вот у меня мешок семян, которых здесь ещё нет...

— И у меня!

— А у меня — фруктовые саженцы!

— А у меня — мешок картошки из будущего! Урожайной!

— Отсюда нам будет легче добраться!

— На местных поездах...

ГПУшник снова обратился к реакционеру:

— Вы уверены, что эти товарищи ... за бугор не сбегут?!... Со своими семенами...

Реакционер с весёлым хмыком ответил:

— Насчёт этого не беспокойтесь! Уж кому, как не нам знать, как отличить того, кто побежит, от того, кто с голоду подохнет, но не сбежит! Отличить легче лёгкого — по языковому Пределу! Для кого он не Предел, а всего лишь барьер, хотя бы и с трудом, но всё-таки преодолимый — тот, может быть, и захочет удрать. А кто, трезво оценивая свои способности, понимает, что он по природной сути своей моноглот и потому по-иносранному не заговорит никогда — тот поймёт и то, что за бугром ему не жить, даже если его там хорошо примут. И уж такой точно не побежит! Мы же после девяносто первого не побежали! Хотя прекрасно понимали, что, если жить хотим, то — или на Кубу, или в Северную Корею... но остались вымирать...

В голосе реакционера весёлость вдруг сменилась тоской и злобой:

— Вот и у нас... заставили всех студентов и даже школьников ... в обязательном порядке иносранные языки учить. Вопреки тому, что не все способны! А кто не мог — того шельмовали... и со справкой вместо аттестата... каким бы отличником по другим предметам он не был! Даже тех, кто вовсе не собирался быть профессиональным переводчиком! А потом не понимали, почему образованцы Родину продают да на Запад бегут... Вот теперь приходится надеяться, что ... вы такого не допустите!...

ГПУшник сказал попаданцам:

— Хорошо, товарищи, сейчас мы вас проводим до пассажирского вокзала.

И один из местных действительно проводил, причём — до вокзала, а не до камеры, или, тем паче, стенки.

Кромов сходил на крышу вагона, вернувшись, сказал:

— Из некоторых вагонов в грузовики что-то перетаскивают. Но — не авиатехнику...

Виктория снова включила радиоприёмник и пошарила по эфиру. Оттуда раздалось под оркестр: "...Летим мы по вольному свету, нас ветру догнать нелегко..."

— Это песня позднесталинских времён. Тоже наши постарались...

— Рискну выйти пройтись. Впервые по земле тридцатых! — сказал Рюмин и пошёл к выходу.

Стоявший на выходе из вагона реакционер предупредил:

— Далеко не отходить, чтобы не отстать.

Рюмин вышел из вагона, прошёлся вдоль него. Подмигнул глядящей в окно компании. Огляделся вокруг. Мимо него проходили трое, два длинноволосых попаданца и один стриженый хроноабориген. Донёсся обрывок разговора:

— А почему у вас причёски, как у старорежимных попов?!...

— Смешной вопрос! Чтобы издалека было видно, что мы чистые и не блохастые! Кто хиппует, тот поймёт...

Трое пошли дальше и потому Рюмин не услышал продолжения их разговора. А оно было таким:

— Неужели только потому, что вы не блохастые?!...

— Да как сказать... могу про себя рассказать. В молодые годы вовсе не было у меня такого желания, хипповать. Как раз наоборот, сам на парикмахерские раскошеливался. Потому что длинные волосы неудобны. Но вот в чём Проблема — все, кому не лень, норовили меня обстричь насильно! Бывало неоднократно со мной такое, что перед отъездом в пионерлагерь специально стригся, и даже под Котовского, а по приезду неизменно нарывался на истошные вопли пионервожатых: "Всем стричься!!!", с которыми они загоняли на стрижку всех пионеров подряд, даже тех, кто такое предусмотрел и потому приехал бритоголовым. И побоку, что на голове стричь нечего, всё одно нарывались на это истеричное: "Всем стричься!!! Всем!!!"... Сколько десятилетий прошло, а всё оно в памяти — как вчера...

— Ну, у вас и будущее...