Ано

Умывшись, он вернулся в свой корпус. Там, за столом, на котором уже стояли наполненные до краев стаканы, сидел Федор и с нетерпением поджидал своего соседа.

— Это что за вино? — поинтересовался Курилов.

— Портвейн "Три семерки".

— Давненько я не пил такого. Лет двадцать, не меньше.

Фёдор, услышав эту фразу, ехидно улыбнулся.

— Ты что, с пионерского возраста пьешь?

Курилов не стал отвечать, сочтя это неудачной шуткой своего нового соседа.

— Ну, давай за знакомство. Ведь мы уже полчаса как общаемся, а ты мне даже имя своё не сказал.

Курилов хотел сразу же поставить на место этого Федю, но, вспомнив, что это всего лишь игра, решил сам в неё включиться.

— Извини. Я Сергей Александрович.

— Значит, Серега. Ну, за знакомство, — с этими словами Фёдор большими глотками осушил свой стакан.

Курилов не стал привередничать, тем более ему самому хотелось попробовать, что за напиток сейчас выпил Федор.

Он поднес свой стакан ближе и втянул воздух через ноздри. Запах этого портвейна сразу же открыл клапан воспоминаний о прошлой жизни, когда он был ещё совсем молодым человеком. Этот запах был спрятан где-то глубоко внутри, возможно, что даже на подсознательном уровне. Как только рецепторы уловили этот характерный аромат, в памяти сразу всплыло все. И стройотряд, и первая любовь, и первое предательство...

Медленно выпив портвейн и приняв из рук Фёдора очищенное яйцо, Курилов макнул его в соль, лежащую горкой на клочке газеты. Отправив эту нехитрую закуску в рот, он, неспешно пережевывая, откинулся на спинку своего стула.

В голове приятно зашумело.

"Ну что, Сергей Александрович? Пока всё идет хорошо. Никто не достает. Природа, сосны, портвейн "Три семерки"".

Федор достал пачку советских сигарет "Астра" и, вытащив одну, вопросительно посмотрел на Курилова.

— Не возражаешь, если я здесь покурю?

Сергей, размякший от быстрого действия портвейна, благодушно махнул рукой.

— Валяй.

— Серега, а ты в каком цехе работаешь? — выпустив кольцо терпкого дыма, спросил Федор.

— Не понял?

— Ну, ты же на "Нормали" работаешь?

— Ты имеешь в виду завод "Нормаль", — Курилов вспомнил это название, потому что часто проезжал мимо этого предприятия, которое располагалось в районе старого Канавина.

— Конечно. Ведь это же ведомственная турбаза от "Нормали".

До Курилова наконец дошло, что Федор сейчас играл перед ним свою прописанную роль. Причем делал он это очень профессионально.

Сергей, решив снова подыграть Федору, тоже включился в этот спектакль.

— Нет. Я пока нигде не работаю.

— Значит, у тебя связи в профкоме?

— В смысле?

— В том смысле, что профком путевки распределяет.

— Да? Ну, тогда признаюсь, что связи есть, — снова благодушно солгал Курилов.

Ему нравилось, как естественно и не наигранно вел свою роль его новый сосед.

— Давай еще накатим, и на ужин, — предложил Федор.

— Давай, — согласился Курилов.

Налив еще по полстакана портвейна, они, не чокаясь, опрокинули в рот восемнадцатиградусную жидкость.

От этой второй дозы у Курилова сразу разыгрался зверский аппетит.

— Ну что, Федя, пойдем, посмотрим, чем ваш директор нас на ужин попотчует.

— Пошли.

Поднявшись из-за стола, они вышли на веранду.

Теплый июньский вечер был абсолютно безветренным. Где-то вдалеке слышалось соло электрогитары.

— Слышишь? — остановившись и подняв указательный палец вверх, спросил Курилов.

— Это на соседней турбазе к танцам готовятся.

— Сходим? — полностью войдя в свою новую роль, бесшабашно спросил Курилов.

— А куда мы денемся!

* * *

Турбаза "Локомотив", откуда доносились звуки гитары, находилась в трехстах метрах левее, на берегу небольшого мелкого залива. Она была гораздо крупнее базы отдыха "Маяк".

Статистов, играющих роль советских отдыхающих, как показалось Сергею, на "Локомотиве" было несколько десятков, а может, даже больше. Если бы Сергей был не настолько пьян, то он обязательно обратил бы на этот факт внимание, но портвейн стер всякую грань между реальностью и игрой, и теперь ему казалось, что он на самом деле вернулся в прошлое и его окружают люди, не испорченные миром чистогана.

Пройдя через всю территорию турбазы "Локомотив", он и Федор вышли прямо к большой деревянной танцплощадке, расположенной в десяти метрах от среза воды.

Там, на небольшой импровизированной сцене, за барабанной установкой сидел длинноволосый парень лет тридцати, который что-то делал с электрогитарой. Видимо, именно он был виновником тех звуков, которые услышал полчаса назад Курилов. Подойдя нетвердой походкой к сцене, Сергей спросил длинноволосого:

— Уважаемый! А танцы будут?

— Будут, — добродушно улыбнувшись, ответил музыкант.

— Серега, пойдем пока на пирс сходим. Чуть-чуть освежимся. А? — предложил Федор.

— Пошли, — интонация, голос и выражение лица у Курилова при этом получились точь-в-точь, как у Петрухи из фильма "Белое солнце пустыни".

Обогнув танцплощадку, новоиспеченные друзья, чья дружба в данный момент была крепко спаяна восемнадцатиградусным портвейном, отправились на небольшой деревянный пирс, выходящий в мелкий залив.

Пройдя по скрипучим доскам до середины этого хлипкого сооружения, Курилов остановился и, опершись на деревянный поручень, глубоко и смачно вдохнул свежий речной воздух.

— Хорошо-то как!

Федя, следуя примеру Сергея, тоже громко втянул воздух, но,. видимо, перенапрягся, отчего нижняя часть его туловища издала характерный трескучий звук.

Курилов не смог сдержать хохота. Впрочем, и виновник этого непроизвольного звука тоже перешел на идиотский смех.

Просмеявшись, Сергей положил руку на плечо Федора и, продолжая глупо улыбаться, посмотрел на него пьяными глазами.

— Хороший ты парень, Федя. Ты мне свой телефон обязательно оставь. Я с тобой хочу ещё в городе встретиться и так же, как и сегодня, напиться. Только уж в городе я тебя сам угощу. И не портвейном, а вискарем элитным, а то все время приходится с какими-то козлами пить...

Федя растроганно посмотрел на Сергея.

— Ты вот такой парень! Понял? Ты вот такой парень! — при этом, сжав кулак, он поднял вверх свой большой палец.

Обнявшись за плечи, они ещё долго выражали друг другу свои искренние симпатии.

* * *

Вечер незаметно сожрал остывшее солнце, которое, скатившись за линию горизонта, утонуло в Горьковском море.

Пока на сцене музыканты заканчивали настраивать свои инструменты, вокруг танцплощадки уже собралась местная молодежь, готовясь к веселому вечеру. Наконец один из музыкантов подошел к микрофону.

— Уважаемые отдыхающие и гости турбазы "Локомотив", приглашаем вас на летнюю танцплощадку. Сегодня для вас играет ВИА "Второе дыхание"!

После этих слов барабанщик, отбив короткую дробь, сильно стукнул своей палочкой по латунной тарелке.

Молодежь шумно заапплодировала, предвкушая начало танцевального вечера.

Сергей с Федором тоже подошли ближе к площадке, ожидая, когда наконец начнется это шоу.

И первая мелодия, зазвучавшая со сцены, вдруг как бритвой полоснула распахнутую портвейном душу Сергея.

Музыканты запели композицию "Синей птицы". Это была песня "От крутого бережка", с пластинки, которую он слышал сотни раз, потому что под эти мелодии популярной группы Сергей встречался со своей первой и самой большой любовью в своей жизни — Ольгой Журавлевой.

— Ты чего? — Федя растерянно смотрел на своего друга, у которого от близких слез заблестели глаза.

— У тебя еще выпить есть? — Курилов быстро смахнул нечаянную каплю.

— Ещё два пузыря осталось.

— Пойдем, врежем.

— Пошли. Все равно тут одна мелкота собралась. А пока ходим, более крупные экземпляры подойдут.

— Ты это о ком?

— О бабах.

Покинув освещенную территорию "Локомотива", они вышли на широкую лесную тропинку, ведущую на турбазу "Маяк".

Весь путь занимал метров триста. Но полное отсутствие освещения сильно замедляло движение двух нетрезвых мужчин. Протискиваясь почти на ощупь между стволами сосен, Курилов вдруг понял, как нужно было идти, не сбиваясь с тропы.

— Федя, иди за мной.

Федор, не скрывая удивления, спросил:

— У тебя что, ночное зрение?

Курилов кивнул головой, хотя всё было гораздо проще. На широкой тропе полностью отсутствовали сосновые шишки, но стоило отклониться в сторону, как стопа сразу начинала чувствовать их наличие.

Прикончив еще одну бутылку портвейна, они не без труда вернулись к танцплощадке, где веселье уже шло полным ходом.

Действие последней дозы портвейна полностью раскрепостило Курилова, и он, ринувшись в самую гущу танцующих тел, с головой окунулся в безудержное веселье.

* * *

Во рту было сухо и противно.

"Неужели вчера опять с кем-то пил"? — липкая, как слюна, мысль, растеклась в больной голове.

Не открывая глаз, Курилов негромко позвал свою жену.

— Люда!

С трудом повернувшись набок, он услышал под собой характерный скрип панцирной сетки.

"Где я?" — эта мысль отозвалась в затылке тупой болью.

Буквально разодрав слипшиеся веки, он увидел перед собой пустую соседнюю койку, стол с графином и грязные обои.

"Ё-моё. Я же на турбазе!"

Память начала по крупицам восстанавливать события вчерашнего дня и вечера.

Если события дня он вспомнил легко, то события вечера давались ему с трудом.

Было ощущение какого-то праздника и суматохи, но конкретной картины, что происходило вчера на танцах, воссоздать никак не получалось.

"Так... Феди нет...", — посмотрев на пустую соседнюю койку, констатировал Курилов.

Приподняв простыню, которой он был накрыт, Сергей увидел, что из всей одежды на нем были только носки.

"Не понял, а где трусы-то?"

Не найдя на этот простой вопрос никакого ответа, он решил не утруждать себя более никакими вопросами, а ещё чуточку поспать.

Повернувшись на другой бок, он вдруг ощутил неудобство от свернувшейся в жгут простыни.

Засунув руку под бок, он попытался расправить ткань, но сразу понял, что мешала ему не простыня, а нечто, лежащее под ней.

— Вот они где, родимые, — вслух произнес Курилов, имея в виду свои трусы.

Засунув руку под простыню, он попытался вытащить их, но сразу понял, что это были не его трусы.

Приподнявшись на постели к железной спинке, Сергей, как факир, стал медленно вытягивать из-под простыни то, что там лежало.

Когда появился краешек бежевой атласной ткани, в голове Курилова озорно вспыхнула мысль.

"Женские трусики!!! Неужели я с кем-то вчера вечером грешил?"

Он попытался представить себе эту таинственную незнакомку, но память, стертая алкоголем, так и не смогла нарисовать этот образ.

Вытягивая из-под простыни этот предмет женского туалета, он все больше и больше удивлялся его большим размерам.

"Это же не трусики! Это даже не трусы! Это парашют какой-то..."

Когда же он полностью извлек из-под простыни этот утерянный кем-то предмет туалета, то, растянув его между своих рук, он с ужасом постарался представить себе обладательницу таких неимоверных форм.

На крыльце послышались чьи-то шаги, и звонкий женский голос оповестил Сергея о том, что это, по всей видимости, как раз и была та таинственная обладательница утерянного предмета.

— Сережка! Просыпайся!

В дверь слегка ударили ногой.

От смущения Курилов быстро натянул на голову простыню.

Он слышал, как открылась дверь и незнакомка, пройдя в комнату, что-то положила на стол.

Затем шаги стали приближаться, отчего Курилов интуитивно сжался, держа в руках атласную материю.

Простыня поползла вниз, и он увидел перед собой круглое симпатичное женское лицо, обрамленное белокурыми волосами.

— Ой, нашлись! А я их всё утро искала, — она быстро выхватила из рук Курилова свои трусики и, отвернувшись от него, натянула их, при этом задрав свое цветастое платье и широко расставив ноги.

Курилов не стал отворачиваться, ему хотелось увидеть тело незнакомки. Хотя все произошло быстро, тем не менее он успел разглядеть, что при таких огромных габаритах оно не выглядело рыхлым, а, напротив, казалось упругим и налитым.

Повернувшись к Курилову, она улыбнулась, обнажив при этом ровный ряд хороших зубов.

— Я тебе завтрак принесла. Давай, вставай, пока каша не остыла.

Сергей, абсолютно не помня всех обстоятельств вчерашнего вечера, не знал, как себя вести.

— Извини, а мы что, вчера действительно... с тобой?.. — Курилов запнулся, так и не решив произнести слово "трахались", поскольку пока не знал, что за особа сейчас стояла перед ним.

Она добродушно рассмеялась.

— Какие кавалеры пошли! Вчера вечером на мне готов был жениться. Шубу обещал подарить, а сегодня даже не помнит, было что или не было.

Курилов снова приподнялся к спинке кровати и хрипло спросил.

— Ты не знаешь, где мое белье?

— Трусы свои ищешь?

— Ага, — кивнул головой Курилов.

— Так ты же сам их вчера выкинул, когда мы купаться ходили. Ты еще кричал, что в таких трусах тебе стыдно передо мной показываться и что ты эти трусы специально купил, чтобы не выделяться среди других.

Сергей удивленно уставился на белокурую незнакомку.

— Мы что, еще ночью купаться ходили?

— Так ты действительно ничего не помнишь? — она хитро посмотрела на Сергея.

— Ничего, — честно признался он.

— Меня-то хоть помнишь как зовут?

— Если честно, то нет.

— Тогда давай снова знакомиться! Я Светлана, — она присела рядом с ним на койку, отчего пружинная сетка громко заскрипела.

— А я Сергей.

— Я догадалась, — засмеялась она. — У тебя запасное белье осталось какое-нибудь?

— Да. В сумке.

Светлана встала с койки и, отыскав под столом сумку Курилова, открыла её. Порывшись, она вытащила трусы и кинула их ему.

— На, держи.

Тот смущенно натянул их на себя под простынею и, стараясь не смотреть на Светлану, встал с койки. Подняв джинсы, он, путаясь в штанинах, попытался сразу натянуть их. Это удалось ему только с третьей попытки.

"Не хватало, чтобы потом она в городе кому-то рассказывала о моих похождениях", — украдкой поглядывая на новую знакомую, думал он.

Но добродушный вид Светланы не предвещал какого-либо подвоха с её стороны.

Подойдя к столу, Курилов присел рядом со своим ещё не остывшим завтраком.

— А Федор где?

— Он с Маринкой в нашей комнате остался.

"Значит, была ещё и Маринка", — Курилов мысленно представил себе её образ.

В отличие от Светланы она почему-то нарисовалась в его воображении худой и темноволосой.

Присев за стол, он еле-еле затолкал в себя уже остывшую овсяную кашу. Позавтракав, он пошел умываться.

* * *

Да! Такого экстрима у него не было давно. За прошедшие сутки он действительно не вспомнил ни разу о своем бизнесе. Мало того что он, как последний опойка, пил дешевый портвейн, так он ещё и переспал со статисткой агентства.

То, что Светлана была статистом на этой турбазе, Курилов не сомневался, хотя в голову упрямо лезла одна и та же мысль: "А кто, собственно, оплатил весь этот масштабный спектакль с отдыхающим, танцами и всеми атрибутами восьмидесятых?"