Хроники Иттирии. Песня Мора

В Тугрике была собственная ратуша, рынок и целый сонмом постоялых дворов. Никто не упускал возможности урвать свой медяк с проходящих мимо путешественников, караванщиков да торговцев.

* * *

— Вах, какой красавица! Весь дэнь всю ночь тэбя адну жду!

Девушка еще не успела дойти до первых лотков, когда неизвестно откуда рядом с ней вырос смуглый мужчина. Широко расставив руки и лучезарно улыбаясь, фириец медленно шел прямо к ней. Черноволосый, с густой пышной бородой, на вид лет сорока, но уже с большим мужицким пузом... Тия с трудом оторвалась от пронзительных черных глаз, и уставилась на сапоги незнакомца.

— Меня ждете? — Наконец, поборов свое смущение, спросила девушка и, на всякий случай, обернулась по сторонам, разыскивая "красавицу".

— Канэшна тебя, красавица! Не авечку же тваю? — Человек смешно проговаривал слова и быстро жестикулировал, как будто в то же время говорил на языке глухих.

Фириец неотрывно смотрел прямо в глаза Тии, сияя своей улыбкой ярче Солнца, и стал вплотную приближаться к девушке. Тия смутилась и, в очередной раз потупив взгляд, сделала робкий шаг назад.

— Да не смущайся ты, красавица! Абдул муху не обижаль никогда!

Фириец задрал руки вверх, словно хотел показать, как сильно он "никогда не обижаль муху". Тия не смогла сдержать улыбку.

— Как зовут такой красивый цветок, а? — Фириец, назвавший себя Абдулом, попытался обнять девушку за плечо.

— Тия, — тихо проговорила она.

Уворачиваясь от рук незнакомца, девушка отступила еще на шаг.

— Ти-и-и-ия! Какой красивый имя! — Абдул как будто не заметил, что девушка только что отшатнулась от него, и продолжал сиять своей белоснежной улыбкой. — Издалека пришла в наш славный Тугрик?

— Из Захолмянки...

— А, эта та, что за холмом, что ли? — С живым интересом заглянул прямо в глаза девушки Абдул.

— Вы знаете, где наша Захолмянка? — Удивилась та.

— Ну конечно знаю, красавица! Абдул вообще все знает! — Указательный палец фирийца взметнулись к небу. — Гидэ Солнце восходит знает! Гидэ мастоны5 пасутся знает! Гидэ ошкул пещерный живет знает и гидэ Захолмянка твой тоже знает!

Фириец крутанулся на месте, смешно раскинув руки в стороны. Затем, ударив себя ладонями по икрам, пустился в пляс вокруг Тии, напевая себе странный мотив на незнакомом девушке языке.

— А ты на рынок пришла авечка свой продавать? — Абдул прекратил свой безумный танец так же резко, как начал.

Тия совсем не ожидала такого вопроса.

— Да, хотела продать свою Марту, — неуверенно проговорила она. — Но только в хорошие руки, чтобы ее не обижали и хорошо относились.

Фириец опустился перед спрятавшейся за Тией овечкой. Подтянув Марту за поводок, Абдул принялся придирчиво ее осматривать. Он внимательно осмотрел зубы и уши овечки, затем копыта и зачем-то даже заглянул под хвост.

— У нее шерсть очень хорошая, — попыталась похвалить свой товар Тия. — Я хотела шерстянщику...

— Сколько ей зим уже, а? — Словно не услышав девушку, перебил фириец.

— Две зимы будет. Через месяц, — без запинки ответила Тия. — Только я все равно боюсь, чтобы ей больно не было, когда шерсть...

— Шерсть, шмерсть! — Воскликнул Абдул. — Зачем тебе эта шерсть! Я лучше скажу. В цирк ее у тебя возьму! — Фириец в очередной раз указал пальцем в небо. — Такой вислоухий овечка в цирке работать будет! Всю страна объедет. Вабще счастливый как мастон будет!

Услышав слово "цирк", Тия аж подпрыгнула от неожиданности. Она даже представить себе не могла, что так удачно сможет пристроить Марту.

— Ой, вы правда можете?! И им моя Марта подойдет? — Девушка заговорила быстрее обычного.

Абдул оказался совсем рядом, но на этот раз девушка от него не отшатнулась. Фириец взял Тию за плечи и заглянул в глаза.

— Канечна же Абдул тебе поможет! Мы же друзья с тобой, красавица! Да?

Тия, лучась счастьем, не отрывая взгляд, смотрела в бездонные черные глаза фирийца.

— Три серебряный монет даю тебе сейчас. А потом сразу веду овечку твой прямо в цирк! — Наконец выдал Абдул.

Девушка на мгновение замерла, обдумывая его предложение. Она точно не знала, сколько стоит овечка на рынке, а три серебряные предлагал пытавшийся облапошить ее Хфедор. Но такой хорошей возможности пристроить Марту больше может не выпасть.

— А может, вы меня в цирк отведете лучше? — Собрав всю свою незначительную наглость в кулак, выдала Тия. — Я бы сама хотела посмотреть, как там Марта будет...

Фириец что-то буркнул на своем языке. Подозрительно косясь в сторону рынка, он, отчего-то ставшим вдруг нервным голосом, сказал:

— Нэт, он сейчас не тут. Далеко он. В самый столицу едет! — Абдул продолжал смотреть за спину девушке, туда, где раскинулись первые палатки городского рынка. — В столицу Даррион повезу.

Тия обернулась и проследила за взглядом фирийца. На рынке было неспокойно. Кто-то громко свистнул, и спустя мгновение над рядами торговцев высоко в небо взметнулись пики алебард.

— Давай, красавица, думай быстрее, идти мне пора! — Абдул нервно поглядывал в сторону ставшего вдруг неспокойным рынка.

— Три серебряных очень мало... — Тия, наблюдая за тем, как из-за ближайших палаток показались стражники. — Может быть...

— Шесть серебряный монет сейчас даю, — резко объявил Фириец, не отрывая взгляда от стражников.

Тия удивилась вдруг вдвое подросшей сумме. Видно было, что Абдул сильно заинтересовался Мартой. Наверное, в цирке за нее дадут еще больше.

Шесть серебряных монет — это очень много. В два раза больше, чем давал Хфедор. Если она сейчас продаст овечку, то уже к обеду будет дома и успеет раскроить купленную ткань. Да и конфет братику можно будет купить. Сразу шесть серебряных монет! У Тии никогда еще не было таких денег! Но самое главное, что Марта будет работать в цирке.

— Я согласна на семь, — Тия протянула руку для рукопожатия.

Фириец даже не взглянул на обнаглевшую девчонку, продолжая что-то высматривать за ее спиной. Словно не заметив протянутую ладошку девушки, Абдул быстрым движением выудил из подкладки широких рукавов кожаный кошель и, внимательно осматривая каждую монетку, отсчитал семь серебряных. Подкидывая монеты в одной руке, уже не улыбаясь, фириец протянулся за поводком.

Все еще не веря в свою удачу, Тия протянула незнакомцу веревку, забыв, что та петлей повязана у нее на запястье.

— Ой, подождите секундочку! — Воскликнула девушка, пытаясь выпутаться из затянувшейся на запястье петли.

Второпях Тия зубами пыталась распутать узел. Тот никак не поддавался, будто не хотел отдавать Марту в руки незнакомца.

— Ну давай ты, — нетерпеливо шептала девушка веревке.

В руках Абдула блеснул нож, и острое лезвие одним ловким движением разрезало веревку. Девушка бросила растерянный взгляд на враз переменившегося покупателя. Секундное замешательство, и фириец вновь обворожительно улыбнулся. Робко вернув ему улыбку, Тия наклонилась за упавшим поводком. В сорока шагах какой-то мужик рукой указывал стражникам в их сторону...

— Што за дэвушка такая, авца распутать не может, веревка подать не может! — Фириец нервным жестом выхватил из руки девушки поводок.

— Извините, — виновато сказала Тия, уткнув взгляд в землю.

— Што извинитэ. Врэмя мой отнимаешь только!

Вдруг растерявший все свое дружелюбие, фириец вложил в ладонь девушки деньги и, развернувшись на пятках своих сапог, быстрым шагом направился в сторону палаток торговцев.

Сжимая в руке серебряные монетки, Тия с глупой улыбкой на лице провожала свою любимую овечку. Та покорно шагала за своим новым хозяином в радостное и яркое, как свет Солнца, будущее.

Глава 4. Тугрик

Котелки, кувшины, лютни, корзины, мед и сладости. От обилия выставленного на продажу торговые столы трещали по швам. Казалось, на городском рынке можно было отыскать все что угодно, от зубного порошка до живого медведя.

Тия шагала по бесконечному торговому ряду, с восторгом подбегая то к одной, то к другой палатке, стараясь не упускать ни одной яркой вывески. Пару раз девушка едва сдерживалась, чтобы не купить новый ухват с резной ручкой для тетки Вольхи или деревянного коня на колесиках для Кайрима. Но, вспоминая, зачем пришла на рынок, Тия заставляла себя идти дальше, обещая обязательно вернуться и купить подарки на оставшиеся деньги.

Ближе к центру рынка скромные палатки превращались в целые шатры с товарами. Высокие, блестящие торговые лавки лишь немногим уступали размерами дому тетки Вольхи. Красные, желтые, синие, зеленые — от обилия разноцветья рябило в глазах. По чистым широким коридорам прогуливались нарядно одетые мужчины и женщины. Должно быть, в эту часть рынка захаживали только самые изысканные покупатели.

— А сколько ткань такая стоит? — Тия крикнула в голос, чтобы привлечь к себе внимание.

В руках девушка держала красивую синюю, переливающуюся на солнечном свете ткань. Полотно было очень плотное и гладкое на ощупь. Словно застывшая вода. Из темных недр шатра вылезла толстая тетка. Цепким придирчивым взглядом она пробежалась по Тие с ног до головы. Лавочница что-то недовольно проворчала себе под нос и посмотрела на красивую ткань, которую девушка держала в руках. Бросив последний недоверчивый взор на свою покупательницу, толстуха подошла к Тие и широким движением развернула лоскут перед ней.

— О-о-о-о, деточка! Это манарский шелк, самый лучший! — Грубым голосом запричитала торговка.

— А сколько он...

— Не найдешь, милочка, лучше и во всей Иттирии! — Словно не услышала вопроса, продолжала кудахтать толстуха. — Смотри, какая фактура! Натуральный! Чистый!

Торговка тарахтела без остановки, жестикулируя не хуже Абдула и тыча тканью в нос Тие.

Слово за слово, девушка услышала историю о том, как в далекой Манаре, на другом краю Иттирии тонкую паутинку добывают из каких-то там пустынных жучков. Как плетут из этой самой паутинки нити. А потом получается такое редкое загорное чудо как манарский шелк.

Тия терпеливо слушала, далеко не все понимая из того, что говорила лавочница, периодически делая широкие глаза и кивая, словно то, что длина нити, которую достают из попы одного жучка, для нее хоть сколько-нибудь важно.

Спустя десять долгих минут девушка, наконец, дождалась своего звездного часа. Торговка захлебнулась слюной и, согнувшись в три погибели, принялась громко кашлять.

— А сколько стоит эта замечательная....

— Сам Наместник... — Из под стола пыталась продать свою ткань толстуха.

— Сколько...

— Пятьдесят за локоть! — На мгновение выпрямившись, выплюнула торговка, и тут же опять согнулась в приступе кашля.

Тия улыбнулась. Пятьдесят медных монет за локоть загорной ткани не такие уж и большие деньги. Она очень выгодно для себя пристроила Марту и теперь, может себе позволить небольшое раздолье. Можно было бы вообще пошить всю рубаху из шелка, но братишке просто некуда будет ее надеть. При всей своей красоте шелк из попы жучка не сравнится в практичности с тем же льном и хлопком. А вот небольшие синие вставки сделают рубаху Кайрима самой красивой в Захолмянке. Да что там в Захолмянке?! Даже у городских не будет такой рубахи, как у ее брата!

— А можно мне лоскуточек на локоть отрезать? — Быстро закивав своим мыслям, сказала, наконец, Тия.

Помятая, но совладавшая с приступом кашля, торговка вновь подозрительно сощурилась на свою покупательницу.

— Мне только для вставок, — поспешила успокоить женщину Тия. — Много не надо. Вот здесь, и здесь, — девушка указала на рукава и подол своей куртки.

— Вот это правильно, милочка! — Опять запричитала толстуха. — Вставки из шелка это настоящий пик. Уверена, вашему заказчику понравится.

Девушка улыбнулась, должно быть, торговка посчитала ее портнихой, которая шьет на заказ.

Лавочница принялась дотошно вымерять нужное количество ткани. Тия отметила про себя, какие короткие у торговки руки. Ее локоть и правда был намного меньше, чем у того же Хфедора.

— Что-нибудь еще? — Тетка протянула аккуратно закутанный сверток девушке и тут же принялась складывать загорную ткань квадратиком.

— Ниточки ваши понравились, — Тия указала пальцем на кучу толстых мотков, рядком уложенных в плетеной корзине. — Синие и зеленые.

— О, отличный выбор, милочка! — Закивала лавочница, тут же подскочившая к корзине и выудив оттуда два мотка, — один серебряный за моток.

— Ой, так много... — тихо сказала Тия.

— Ну, это ж шерсть мастона, а не какой-нибудь облезлой овцы! — Парировала женщина. — Смотри, какая красивая! — Торговка покачала в ладонях один из мотков, показывая, как блестят на Солнце ее нитки.

— Ну ладно, — сдалась Тия, представляя, как красиво будет переливаться вышивка на рубахе Кайрима.

Толстуха положила два мотка рядом с упакованным шелком и, сложив руки лодочкой, расплылась в улыбке.

— Что-нибудь еще, деточка.

— Еще белой хлопчатой ткани, пожалуйста, — Тия смерила взглядом руку торговки. — Локтей десять. Сколько она у вас?

— Ох ты моя золотая, — запричитала торговка, выуживая из-под прилавка большой белый скруток. — Сейчас отмеряю тебе. Девяносто медных за локоть будет...

— Девяносто? Так много? — Тия укусила себя за указательный палец. — Хлопок стоит дороже, чем шелк?

— Что значит дороже? — Толстуха перестала разматывать ткань.

— Ну, вы сказали, что хлопчатая ткань стоит девяносто монет, а за шелк — всего пятьдесят медных...

— Какой медных, деточка? — Вытаращила глаза торговка. — Это ж шелк, а не крапива тебе! Пятьдесят серебряных за локоть!

— Серебряных...

Тия на мгновение потеряла дар речи. Она даже представить себе не могла, что какая-то там ткань, неважно из попы каких жучков извлеченная, может стоить таких денег.

— Ой, простите, пожалуйста... — Запинаясь, выставила руки вперед девушка. — Я думала медных... Нет, тогда, пожалуй, не надо...

Торговка на мгновение застыла с открытым ртом в позе деревенского истукана. Тия медленно отступала назад, все еще с трудом приходя в себя. То, что кто-то может заплатить пятьдесят серебряных монет лоскут ткани, не укладывалось в голове.

— Что значит, тебе не надо?! Кому я кусок тогда отрезала?!

Добродушная женщина на глазах превратилась в пышущую злобой конь-бабу.

— А ну стоять, прошмандовка!

Тия, словно кобылка к водопою, начала все увереннее пятиться назад.

— Простите. У меня нет таких денег...

— Денег нету?! Я тебе дам сейчас "денег нету"!

Толстуха еще больше раздалась в боках. Лицо побагровело. Казалось, что лавочница вот-вот лопнет, словно переспелый помидор. Это было бы даже смешно, если бы в тот момент Тие не было так стыдно и страшно. Прежде чем торговка на нее набросилась, девушка припустила к выходу из шатра.

— Эй! Куда пошла, кошелка! А ну, стоять! — Во все горло орала толстуха. — Держите воровку!

В адрес Тии полетели грязные ругательства, от которых уши готовы были свернуться в тоненькую трубочку. Щеки тут же налились свинцом. Должно быть, сейчас она сама была красная как тот самый помидор. Тия со всех ног бежала прочь от шатра с блестящими загорными тканями.