Тварь изнутри

— А как же мы? — удивляется Тедар.

— В чём-то нам невероятно повезло, — говорит Рао. — В чём?

Луна взошла высоко, лес полон теней и тайн, туман тянется между стволов, пахнет болотной сыростью — но братья болтают, как у себя дома.

Чутьё разбуженных, освобождённых зверей, которые затаились внутри, но никуда не пропали, подсказывает: безопасно. Совсем безопасно. И даже когда они слышат шорох — не вздрагивают.

— Это тощий, — говорит Рао. — Я узнаЮ его по запаху.

— Что ему надо? — топорщится Тедар — и глянцевые чёрные перья прорастают сквозь одежду. Он кажется удивительным созданием — получеловеком-полуптицей.

— Ему нужна помощь, — Рао удивлён, что Тедар не понимает. — Он ещё раньше звал нас на помощь.

— А сам не помог, когда нас хотели сожрать! — фыркает Тедар, а перья спадаются, рассеиваются, как дым.

— Где ему... ты взгляни на него!

Нечастная тварь выползает из зарослей папоротника, чёрного в сумерках. Ползёт на брюхе, подползает к ногам братьев. Смотрит снизу вверх: у твари безнадёжный, страдающий, беззлобный взгляд.

Рао приседает на корточки.

— У нас совсем нет еды, — говорит он с сочувствием. — И помочь мы тебе не можем. Тебе плохо, да? Ты тоскуешь?

Вот в этот-то момент лесной облик и рассеивается. И перед Рао на четвереньках — деревенский мужичок, худой, как жердь, заросший сплошь, с мокрым от слёз лицом.

— Ваша светлость... — шепчет он благоговейно и не встаёт с колен. — Как же ты меня расколдовал, ваша светлость... А я по-онял, я по-онял — вы можете, святые отроки...

— Ты как это сделал? — поражается Тедар.

— Заговорил с ним, как с человеком, — говорит Рао с печальной усмешкой. — Вот что им всем было надо. Чтобы их приняли. Чтобы их зверя приняли. Такой пустяк... неужели это так тяжело?

Тедар потрясён.

— Только-то?!

— Мамочка говорила: даже с собакой и лошадью надо говорить по-человечески, — напоминает Рао. — А дед говорил, что раньше, чем пугаться, надо подумать — но мало кто так себя ведёт. И всё. Вот, видишь — все поверили в подлые легенды, а веру кормит страх. И, знаешь, ужасно, когда из страха убивают своего знакомого, вассала, женщину — просто потому, что в них что-то изменилось. Убивают раньше, чем поговорят по-человечески.

— Как жалко Ирису, — говорит Тедар. — Наверное, мы с тобой могли бы... чуть-чуть не успели!

— Всех жалко, — говорит Рао. — Если бы не эта легенда, не вера нашего отца и Олии...

— Не только они, — говорит Тедар. — Верят все.

Тощий мужичок благоговейно слушает.

Луна выходит из-за облака, а лес наполняется шорохами. Тедар вытаскивает огниво — и Рао принимается складывать в кучку щепки и хворост. Тощий мужичок помогает — и братья разжигают костёр.

И на свет костра, на его тёплый живой запах, на его доброе обещание, не виданное в Окаянном лесу, начинают собираться монстры и уроды — околдованные и отверженные жители здешних зачарованных мест.

Они спускаются с деревьев, где прятались от своих собратьев. Выбираются из оврагов. Вылезают из дупел. Они причудливы, как порождения ночного кошмара, невероятны, как бредовые видения — эти рогатые медведи, лоси с волчьими головами, белки ростом с десятилетнего ребёнка, в зелёной и белой шерсти, лысые рыси, обезьяны, похожие на горных троллей, козы в павлиньих перьях... Среди них нет тех, кто умеет летать. Они умоляюще смотрят из чащи и ждут, когда их позовут — они боятся и ненавидят друг друга, но при виде близнецов, оставшихся человеческими детьми у человеческого костра, они побеждают страх и ненависть.

Они смотрят из чащи глазами страдающих тварей — но к костру подходят людьми. Костёр отогревает души — и они начинают говорить.

Братья слушают рассказы о мытарствах и одиночестве, о страхе и ненависти. И о том, каким страшным становится мир людей для тех, кто перешёл грань.

— Вы все — очень-очень свободны, — говорит Рао. — Свободнее всех. Вы можете выбирать, кем вам быть.

Его слушают, не перебивая — а смотрят благодарно и недоверчиво.

Эти бедолаги — лесорубы и охотники, заблудившиеся дети, отставные солдаты и беглые служанки — даже думать не хотят о своей лесной свободе. Им всем хочется домой — в мир людей.

Пусть он такой же жестокий, как этот лес — он свой.

Пусть человеческое тело слабее медвежьего, медленнее лосиного, оно — своё. Изгои готовы цепляться за него изо всех душевных сил. Они устали от страха и ненависти — им страстно хочется покоя, обыденного покоя.

Нормальной жизни. Очага. Соседей. Без всяких сомнительных возможностей.

Близнецы переглядываются.

— Убили тех, кто бы тебя понял, — говорит Тедар. — И Снуки, и Ириса — они поняли бы. Они не боялись.

Рао вздыхает.

— Им это не помогло. Верзила, я устал. Я хочу подремать, а ты поддерживай огонь. А завтра на рассвете мы все — и мы с тобой, и эти бедолаги — пойдём к дому нашего дедушки. Мы будем жить там и всем рассказывать новые сказки о лесе. Может, эти люди расскажут о лесе своим детям хоть немного иначе? И мы тоже... И найдутся другие, с крыльями...

Тедар кивает.

Рао привычно ложится головой на его плечо.

Бывшие твари замолкают, чтобы не мешать ему спать.

Все вместе ждут рассвета.