...Естественно. Шампуни, лосьоны, притирания... Словом, косметика. Два контейнера. Из десяти. Такого количества всем обитателям Парда хватит на десять лет!.. Внезапно матушка осаживает свою лошадь, её лицо меняется, и она зловеще шипит:

— Это что такое, Атти?!

Вначале я не могу понять причину её гнева, потом соображаю, что нас догнали лошади, везущие клетку. Дёргаю щекой, и мама чуть затихает, но не настолько, чтобы забыть о своём вопросе:

— А, это... Она воткнула мне кинжал в бок. В этот.

Прикладываю руку к левому боку, который уже лишь слабо зудит. Заодно радуюсь тому, что Юрика решила остановиться на недельку в гостях у своей подруги досы Аланы, заведующей ткацкими мануфактурами Парда. Всё-таки столь дальнее путешествие в зимнее время далось благородной даме нелегко. Но гнев мамы уже обращён на сидящую в клетке саури. От неё, кстати, ощутимо попахивает, поскольку не очень то удобно справлять естественные надобности на ходу, да и стыдливость у ушастой оказалась не маленькой... Я всё-таки сжалился, и заменил верёвки обычными кандалами. Ручными и ножными. Они легче, и можно как-то, словом, гораздо удобнее сходить, что по большому, что по маленькому. Но не слишком, короче. Между тем доса Аруанн поворачивает своего коня к клетке, подъезжает вплотную, затем рявкает не хуже меня:

— Ты, злодейка, как посмела поднять руку на моего сына, графа дель Парда?!

— Мама, она тебя не понимает.

На меня смотрят изумлённые глаза матушки:

— Она что, из дальних земель, что не знает человеческой речи?

— Из очень дальних, мама. Очень.

Подъезжаю к клетке, просовываю руку внутрь и на мгновение приоткрываю поднятый воротник тулупа, в который закутана саури. Та злобно шипит, с ненавистью смотрит на мою маму, которая бледнеет и невольно натягивает поводья. Её жеребец храпит и пятится назад. Сзади слышен слабый вскрик ужаса Мауры, до этого молчаливо едущей позади нас. Её деликатность я ценю, кстати. Доса Аруанн показывает на острые уши, потом осеняет себя знаком Высочайшего:

— Исчадие ада... Атти! Убей её немедля!

— Ма! Прекрати! Она не исчадие ада! Эта... Женщина, точнее, девушка, просто несчастная, переболевшая Биномом Ньютона. Поэтому так и выглядит!

И тут же рявкаю саури, естественно, на русском:

— Хватит дурить! Ты пугаешь мою маму!

Неожиданно для меня, Ооли послушно замолкает. И... Я едва успеваю захлопнуть изумлённо отпавшую челюсть — саури смущённо улыбается досе Аруанн. На самом деле смущённо. Я же вижу... И, естественно, что моя добросердечная матушка тут же тает, напускаясь на меня:

— Атти, так это последствия болезни?

Лгать противно, но приходится:

— Да, мама. Из-за этого её тело стало таким.

— Безобразие, почему ты издеваешься над бедняжкой?! Её и так наказал Высочайший, тебе этого мало?

Ну не читать же мне лекцию о взаимоотношениях между двумя видами разумных? Поэтому молчу. Мама, между тем, задумчиво произносит, глядя на содержимое клетки:

— Я, конечно, понимаю, что преступница должна быть наказана. Но её хотя бы можно помыть?

Мгновенно прикидываю варианты. Увы, моя мама, когда хочет, может быть ужасно упрямой... Так что придётся, пожалуй... Согласиться... Согласно киваю в знак согласия.

— Хорошо. Можете взять её в баню. Но потом я отправлю её в темницу.

Матушка на мгновение озаряется своей столь любимой мною улыбкой, затем снова спрашивает:

— Я вижу, что ты знаешь её речь?

— Да, мама.

— Тогда скажи, чтобы слушалась меня.

Обречённо говорю с любопытством смотрящей на досу Аруанн Ооли:

— Слушай, саури, моя мама — очень добрая женщина. Она хочет помыть тебя в бане.

Та просто молчит, и я не выдерживаю:

— Ты же хочешь вымыться?

Ушастая кивает.

— Тогда веди себя хорошо и будь послушной. Иначе у тебя будут крупные неприятности.

Снова кивок. Хорошо, что этот жест у нас, в смысле, обоих рас, одинаковый... И тут раздаётся её красивый голос, опять на русском, без малейшего акцента:

— Даю слово...

Сзади раздаётся голос Мауры:

— А где Юрика?

— Да, где доса дель Рахи?

Присоединяется к вопросу мама.

— Осталась отдохнуть у Аланы. Вернётся через неделю. Она очень устала.

— А, понятно.

Тянет матушка, удовлетворённая таким ответом. Краем глаза вижу, что личико Мауры озаряется едва заметной довольной улыбкой. Эх, баронесса, тебе тоже ничего не светит, поверь, как бы ты не пыталась... Между тем обоз вползает в ворота Парда, где сервы сразу принимаются за разгрузку саней. Первые возчики, кто освободился от груза, уже спешат вернуться в свои селения...

Глава 3.

Как же хорошо побывать в настоящей бане после долгого перерыва! Нет, ну, я, конечно, мылся в дороге. Особенно, когда стояли лагерем возле кораблей в долине горячих источников. Но потом то — две недели пути, когда торопились в Парда изо всех сил, и человеческих, и лошадиных. Так что сейчас я просто блаженствую! Чистый, свежевымытый, в практически стерильном льняном лёгком костюме из просторных свободных шаровар и футболки без рукавов. Удобно расположившись на диване комнаты отдыха с кружкой горячей ароматной натты в одной руке, и пышной сладкой плюшкой, которая просто тает во рту, в другой. Благодать! Чувствую в себе этакую лёгкую истому. Но мне это очень нравится. Так хорошо... А вот и мои дамы! Открывается дверь, и на пороге появляется моя мама. В лёгком светлом халате до колен, с открытыми руками и вырезом на груди. Ну, не очень большим, разумеется. У Мауры тот куда смелее... Она идёт второй. А это кто ещё с ними? Ооли?! Чистенькая, пахнущая вкусно цветами и свежей водой, с распущенными свободно седого цвета блестящими волосами, едва не касающимися пола. В таком же откровенном халате, как и остальные. Да они что, с ума сошли? Мои тётеньки?! Саури — и без оков! С трудом удерживаюсь, чтобы не сорваться с места. Между тем матушка и её наперсница устраиваются на диванчике напротив меня, так же тянутся к чайнику с наттой, а ушастенькая с любопытством осматривается вокруг, потом вдруг решительно опускает свой аккуратный задик возле меня. И мало того — поджимает ноги, натягивая на них короткие полы халатика и приваливается к моему боку. Счастливо вздыхает, потом ухватывает выпечку с блюда и аккуратно ест. Да что за... Я не верю своим глазам, но вот же она. Рядышком. Её головка на моем плече, в руках — сладкая плюшка. И улыбка собственницы на тонком личике. Ничего не понимаю...

— Налей и мне, пожалуйста, милый...

...Я узнаю этот голос. У саури что, мозги вывернулись набекрень, от сидения в клетке?! Но руки помимо моей воли тянутся к начищенному чайнику, и я наполняю кружку напитком. Ооли осторожно берёт напиток, делает глоток на пробу, потом довольно вздыхает, и снова принимается за свою плюшку. Потом бархатным голоском произносит:

— Вкусно! Спасибо...

— Что она сказала?

Матушка смотрит на меня с любопытством. Приходится перевести:

— Благодарит за угощение.

Доса Аруанн не менее счастливо, чем только что саури, улыбается в ответ девчонке:

— Не за что. Я рада, что ей понравилось.

Чисто на автомате перевожу для саури слова мамы. Та... Краснеет... Да что происходит то?! Небо упало на землю? Или солнце стало квадратным?! Между тем матушка на этот раз обращается ко мне:

— Расскажи подробнее как съездил?

— Нормально. Лучше, чем могло быть, но хуже, чем ожидал.

— Это как?

Мама не понимает моего юмора. Приходится пояснить:

— За один раз всё вывезти оказалось нереально. Взяли самое важное, и то, что смогли погрузить. Многое из найденного, настолько тяжело, что даже все вместе мы бы не смогли даже пошевелить. Нужно больше людей, больше лошадей, и механизмы, увеличивающие силу человека. Хотя бы блоки...

— Жаль. Очень жаль...

Вздыхает матушка. Потом задаёт новый вопрос:

— А что ты вообще привёз? Я видела много одинаковых сундуков...

— Контейнеров. Так они называются...

И я перечисляю, что находится в этих громадных кубах, которые мы с превеликим трудом затаскивали на сани. Неожиданно для себя я увлекаюсь, а матушка и Маура сидят, приоткрыв рты и с горящими глазами слушают мой рассказ. Даже про саури, привалившуюся к своему боку, забыл. Машинально опускаю руку на её плечико, взъерошиваю пушистые волосы, в ответ — довольное урчание. Словно мурлычет большая кошка. Сытая и довольная...

— В общем, остальное вы видели. Сейчас сервы всё разгрузят, завтра приедет Вольха, заберёт инструменты. До своего отъезда хочу успеть сделать главные станки на мануфактуры. Ну а когда вернусь...

На моё лицо набегает зловещая ухмылка:

— ...сочтусь с теми, кто меня так хорошо подставил...

Чувствую, как мягкая ладошка устраивается у меня на боку, скользнув под ткань моей рубашки, какого... И тут соображаю, что это — саури... Саури?! Саури?!! Девчонка устроила свою голову у меня на коленях, сама спокойно вытянулась на диванчике, её ладошка мягко гладит мою кожу, а сам я ласкаю её шею под пушистыми, уже высохшими удивительно приятными на ощупь волосами ... Ооли ведёт себя так, словно мы очень близки друг другу, словно любовники, или супруги... И тут матушка изрекает:

— Ты лучше скажи, чем провинилась твоя подруга на самом деле, Атти, что ты не можешь её простить?

— Что?!

Но тут вмешивается Маура:

— Сьере граф, я вижу, что вы... Уже переспали с этой девушкой. Иначе бы она так не вела себя... По-хозяйски... С вами. У неё есть на вас права, потому что она... Ваша любовница?

— Любовница?!

Эхом откликается мама, внимательно рассматривая прикрывшую от удовольствия свои громадные глазища саури рядом со мной. А та, словно почувствовав, что речь зашла о ней, вдруг вскидывает руку и... Неожиданно обнимает меня за шею, порывисто приподнимается и впивается в мои губы своими губами, и я чувствую, как её нежный язычок пробивается внутрь моего рта, и помимо своей воли отвечаю на её поцелуй... Который прерывает дружное 'Ах!' со стороны дивана напротив... Этот возглас приводит меня в чувство, я отрываю ушастика от себя, но неожиданно мягко.

— Ты что делаешь?!

И — лукавая улыбка мне в ответ. Отворачиваюсь от неё к своим женщинам, чтобы оправдаться, но тут девушка просто обнимает меня, прильнув своей мягкой грудью так. что слова застревают в моём горле... И нежный голосок, шепчущий с придыханием так... Многообещающе...

— Заявляю на тебя свои права.

— Что?!

— Ты будешь моим, хомо.

— Никогда!

— Посмотрим...

Разжимает объятия, потом вдруг снова целует, только в щеку, опять тянется за очередной плюшкой. А я вижу, как доса Аруанн становится очень серьёзной:

— Атти, только не лги мне. Ты переспал с ней, скажи честно?

Со всей мочи мотаю головой в знак отрицания. Саури внезапно спрашивает:

— Что спросила твоя мама?

— Спал ли я с тобой.

— Спал?!

И тут вся игра прекращается — Ооли показывает своё истинное обличье. На её личике появляется злобная гримаса, она отталкивает меня, затем выплёвывает:

— Червь! Как ты только мог подумать о том, что я, истинная...

Осекается. Но поздно. И матушка, и Маура понимают, что та их обманывала, притворяясь, и лица дам мрачнеют. Развожу руками:

— Ну, теперь убедились? Я посажу её в темницу. В подвале Башни. ..

Обе досы понимают, о чём идёт речь, и теперь мама смотрит на саури тоже... С отвращением. А я демонстративно-брезгливо вытираю свой рот, и Ооли бледнеет, понимая, что её трюк не удался... Звоню в колокольчик, появляется слуга, дамы уже вышли, и в комнате мы вдвоём с саури.

— Пусть принесут одежду для слуг. Для неё. И пусть охрана ждёт за дверью.

Показываю на неподвижно застывшую в углу дивана самку. Служанка исчезает. Спустя пару минут молчания, воцарившегося в комнате, слышу шаги. Затем голос из-за деревянных створок:

— Конвой прибыл, сьере граф.

Женский голос.

— Сколько вас?

— Четверо, сьере граф.

— Отлично. Переоденьте пленницу, и пусть её посадят...

На мгновение задумываюсь, но решение принято быстро, практически мгновенно:

— в камеру номер четыре. Заходите.

Поднимаюсь с дивана, в комнату входят четыре крепких девчонки из моих специальных частей. Показываю на саури:

— Заберите.

И выхожу прочь. А позади меня слышен писк, визг и ругань:

— Ты ещё ответишь мне за это, земной червь! Ответишь!..

Но крепкие руки уже действуют, а я спускаюсь на свою половину, чтобы одеться и идти отдыхать с дороги — завтра будет очень тяжёлый день... И послезавтра, и после-послезавтра...

...С самого утра я весь в трудах. Надо переписать всё, что мы привезли из Рахи, послать в долину горячих ключей отряд для охраны и восстановления замка, потому что людям, которые станут оберегать корабли до моего возвращения, нужно где-то остановиться, не в палатках же им жить? Заодно укрепят место для обороны. Ну и проведут геологоразведку. Если есть горячие источники, значит должны быть и поташ, и сода. Это аксиома. Для чего мне это? Сода — понятно. А вот поташ, это основное сырьё для производства хрусталя и, конечно, удобрения. А попросту говоря — калий. Очень лёгкий и быстро окисляющийся элемент. Можно, конечно, получить его из обычной древесной золы, но это уж слишком долгий и нудный процесс. Так что лучше уж брать минерал в готовом виде...Буквально на бегу перекусываю куском копчёной говядины, торопливо выпиваю большую кружку натты, сидя в уголке двора на бревне, приготовленном для постройки очередного сруба. Одновременно мысленно подбивая итоги. Кажется, мне повезло. Пожалуй, всё, что мы притащили, реально использовать.

— Сьере граф, вас матушка требует.

Опять чего-то случилось? Как не во время меня отвлекают от дел. Ладно. Машу рукой Нитту, который деликатно сидит вместе с Грамом чуть поодаль, ожидая, пока я закончу перекус.

— Эй, орлы, продолжаете делать опись привезённого. С больших ящиков перерисовываете все знаки, что имеются на их дверях. А я — к досе графине. Сами видите...

Киваю на слугу, ребята согласно склоняют головы, и я уношусь рысцой прочь... Матушка очень зла. И причины этого я не могу понять. Мауры нет, кстати. Но где она болтается, меня не волнует.

— Мама?

Смотрю на неё вопросительно, но та просто машет рукой:

— Присядь, Атти. У мен я к тебе серьёзный разговор.

Делать нечего, устраиваюсь на скамеечке возле её ног. Матушка вздыхает, а потом начинается...

— Я, конечно, тебя понимаю. Ты зол, обижен, но нельзя же так!

— Что — нельзя, мама? Объясни, пожалуйста.

— Я про эту бедняжку, что ты посадил в тюрьму.

Решительно поднимаюсь:

— Хватит о ней. Меня это уже достало. Вы же сами вчера видели, что она представляет из себя на самом деле.

— Я бы хотела сама побеседовать с ней, Атти. Но девочка не знает нашей речи. Кто она на самом деле?