Холера 1

Саблин конечно читал, что люди погибают в тайге не только после встречи с хищниками, а чаще если получили травму и заблудились, но у него был четкий ориентир — река. Когда он до нее доберется, то дальше предстоит двигаться жёстко по руслу. Строго по течению. Это было ясно. Идти вдоль берега гораздо дольше, а передвигаться лучше всего в лодке, или, в крайнем случае, на плоту. Так и быстрее, и безопаснее.

День обещал быть сухим и теплым, такой бывает при долговременно установившейся погоде. В воздухе ощущалась необычная свежесть, непривычная городскому жителю. По мере того как солнце поднималось выше, становилось заметно теплее.

Путь к реке оказался не в пример тяжелее, чем вчера. Часа через два накатила усталость. Вдруг, уголком глаза Саблин уловил движение на ветвях березы. Он медленно повернул голову и увидел тетерева, который сидел метрах в пятнадцати и, с любопытством вытянув шею, наблюдал за невиданным животным.

-Птицы здесь непуганые. — Добыча даже не шелохнулась, когда Женька медленно навел двустволку и нажал курок. До сих пор стрелять на охоте Женьке не доводилось. Весь его опыт сводился к нескольким выездам на стрельбище, где он вместе с отцом самозабвенно лупил по тарелочкам. — С богом. — Раздался звук выстрела, и серая тушка камнем рухнула вниз.

— Попал. — Сердце вновь выстукивало барабанную дробь, на лбу выступила испарина. — Вот и первая добыча.— Заставить себя успокоиться после прилива адреналина вышло не сразу. Терять голову — непозволительная роскошь. Патронов немного и из них всего десять пулевых. Расходовать наобум в его положении нельзя. Лучше всего один ствол зарядить дробью, а другой пулей. Хорошо бы только потом не перепутать.

Удача словно придала сил. Убрав нежданную добычу в извлеченную из рюкзака гидраху и засунув в карман рюкзака гильзу, Женька двинулся дальше.

Солнце уже стало клониться к закату, но было жарко. Редкие облака рассеялись. Было бы очень неприятно, если бы хлынул дождь. Натруженные мышцы ныли. У поваленной пихты окруженной крапивой Женька решил устроить привал, тем более, что уже с полчаса среди мха все чаще стали попадаться стебли травы. Отдохнув, минут двадцать, Женька двинулся вперед. Среди хвойного леса замелькали березы, осины и кустарник. Женьке даже пришлось продраться сквозь разросшийся смороденник. Наконец впереди сверкнул небольшой перекатик.

— Вот и добрался. Сейчас осторожно. Не хватало еще ногу подвернуть. Береженого — бог бережет. — Через пару шагов Саблин поднырнул под поваленный ветром кедр и очутился рядом с небольшой речушкой. Легкая волна едва набегала на пологий берег. Вода чуть слышно журчала. Едва заметное течение шевелило листья касавшиеся поверхности.

Женька уже давно притомился и мечтал напиться. Он нагнулся над водой, оперся на ладони, погрузив их в воду и, опустив голову, губами потянулся к воде. Попробовал на вкус.

— Хороша, но лучше все-таки кипятить. — Непрошенная мысль о гигиене почти разрушила сказочные ощущения. — Не только красота, но и верная дорога.

Настало время оглядеться. Женька вышел к очень живописной полянке на пологом берегу. Та ли она где его высадил егерь или нет, теперь не было возможности узнать. Река здесь делала изгиб, и стоянка оказывалась с трех сторон окружена водой. Земля сухая. Ливень бушевавший у пещеры, прошел это место стороной. Лучше для ночёвки не придумаешь. Можно даже шалаш смастерить. Только место сухое выбрать. Как раз на холмике. Из палатки будет отлично виден и лес, и берег. Если костер разжечь на перешейке, то незамеченной к нему ни одна тварь не проберется. Место и впрямь удобное.

Женька собрал хворост, набрал сухого мха, мелко покрошил сухую древесную мелочь, сложил всё домиком и поднес зажигалку. Огонь уверенно пополз по сухим сучкам. Труха вспыхнула — вспышкой озарив все вокруг. Пришла пора подбросить сучки потолще. Костер должен гореть всю ночь. Неизвестно, кто вокруг обитает.

К вечеру уверенность, что он не интересен зверью, внезапно ослабла. Медведь вроде сыт, авось и не тронет, но ведь есть и другие желающие полакомиться Женькой. Что кому взбредет в голову. Судя по всему, человека в этих местах видят редко. Надо подтащить несколько сухих лесин и сложить ночной костер.

Ощипать добычу оказалось вовсе не простой задачей потребовавшей массу времени и сил. Вот потрошение пошло на ура, да и спуск к воде оказался удобным, а вода в реке чистой и прозрачной. Зато, когда Женька принялся опаливать тушку пошла такая вонь, что, скорее всего все, кто имел планы закусить одиноким путником временно ретировались. Это касалось даже тучи мошки, которая стала недовольно клубиться на некоем отдалении.

Палатка встала между рекой и костром. На строительство шалаша не осталось ни сил, ни времени. Лишь к полуночи суп из пакетика на тетеревином бульоне с грибочками был готов. Большая часть тетерева, завернутая в фольгу, еще томилась в земле под углями.

Котелок с супом и остатки мяса, Саблин повесил повыше, чтобы нельзя было добраться до его предполагаемого завтрака и расположился в палатке.

Занятый весь день делом, Женька не так остро переживал случившееся, но стоило забраться в спальник и задуматься, как беспокойство навалилось с новой силой. Где он очутился? Что его ждет? Вспомнился последний суматошный год, причем с такими мелкими нюансами, на которые прежде он не обращал никакого внимания. "Какой же я был иногда дурак!" Саблин придвинул заряженное ружье поближе. Оружие успокаивало и дарило некоторую уверенность. На полянку опустился полог тишины, и глухие отдельные и разрозненные звуки ночи замирали далеко в лесу, точно увязали там, как в болоте. "Как было бы хорошо вернуться назад и поступить по-другому".

Едва Саблин задремал, как послышались неясные звуки. Стало ясно, что кто-то подкрадывается. ... Любопытный медленно и осторожно идёт по мху. Шорох раздался совсем рядом. Саблин открыл глаза, схватил вертикалку и выбрался из палатки. Вокруг тишина. До ряби в глазах Женька вглядывался в темноту леса. Вроде все спокойно. Женька подхватил охапку сучьев и обновил вялый костер. Языки пламени взметнулись ввысь и осветили все вокруг. Заплясали тени и, вроде, сквозь треск послышались мягкие удаляющиеся шаги.

— Кто это был? Бог весть. — Все чувства обострились до предела. Показалось? Может это стучит кровь в ушах?

Сделалось зябко и под дружелюбный треск ожившего, подкормленного костерка, Саблин забылся беспокойным сном. Сытое гуденье пламени отгоняло непрошенных гостей от палатки.

Светало рано. Небо едва прояснилось, а Женьку уже разбудило громкое покрякивание. Он выглянул из палатки. Кроны деревьев, синева неба, пестрота листьев — все это переплелось словно в своеобразном полотне импрессиониста, да еще и отразилось от блестящей поверхности воды. Река блестит. Пока ни одна волна не поднята ветром и дальний берег затянут туманною пеленой. Глубокий плес неподвижен.

Тишь утра нарушали только ныряющие утки. Их было множество. Наглые птицы буквально усыпали пологий берег и смешно переваливаясь ходили по узкой полоске. Саблин занервничал. Ему не давали покоя лавры барона Мюнхгаузена. Очень хотелось одним выстрелом добыть пять, а то семь птиц. Дождавшись благоприятного момента, он выстрелил. Три тушки так и остались лежать на берегу. "Рассказать кому, ведь не поверят". После шума выстрела стая всполошилась и встала на крыло. Берег опустел, но над водой то и дело проносились табуны птиц.

— Видать здесь утка привыкла кормиться. — Саблину это оказалось на руку. Работы предстояло дня на два. Чтобы не откладывать дело в долгий ящик, Саблин уже увереннее ощипал и выпотрошил добычу. Пока о поисках пропитания можно было не думать.

Два дня Саблин мастерил плот. Ничего не понимая в строительстве подобного судна, он полагался лишь на свою интуицию. Конструкция получилось неповоротливой и едва слушалась шеста.

-Ничего,— решил Женька, — попробую приноровиться. Вес мой с вещами уверенно держит и ладно. Тут главное на мель не сесть и в повороты вписаться. Не в гонках участвовать. Погода установилась. Река спокойная. По крайней мере, пока сюда с егерем добирались на плоскодонке, петляющее русло километров сорок было свободно, ни одного слива. Поплыву потихонечку.

Отправляться решил утром, когда над водой еще стелется легкий туман, а утренняя прохлада норовит забраться под куртку.

На рассвете Саблин вылез из палатки и подумал: "Что мне на роду написано? Как бы то ни было, но такое приключение просто подарок богов. Чего бояться! Все там будем! Дурак я буду если захочу провести жизнь на одном месте. Передо мной целый неизведанный мир".

Погода менялась. На небе появились пушистые облака. Под порывом набежавшего ветерка качнулись, словно прощаясь, высокие пихты. Саблин приноравливаясь неловко погрузил шест в воду и оттолкнулся. Вода зашевелилась рябью, подхватила несуразную конструкцию и медленно понесла ее вниз по течению. Потянулись, зашевелились берега то, хотят сомкнуться, то разбегаются. Плыть приходилось осторожно. То и дело стали попадаться затопленные лесины, торчащие из воды и шевелившие своими облезлыми ветвями.

Плыл Женька медленно. Река то петляла меж возвышенностей, то попадала в прямые как просека участки. Пешеход напрямик движется куда быстрее, только он не может лежать и любоваться как над головой проплывает синее небо и мечтать. В такие моменты делалось легко и покойно. Заботы отступали и будто терялись в дрожащем прибрежном воздухе. Жаль только, что чаще приходилось работать шестом да по сторонам и вперед поглядывать. Вечером Саблин сходил на берег, но спать возвращался на своего деревянного уродца в палатку, приноровившись не причаливать вплотную к берегу на ночь, а оставаться на некотором отдалении. Он вбивал недалеко от берега колья и к ним крепил плот.

Устать от однообразия не получилось, хоть и три дня на бегущую воду смотрел. За это время вполне приспособился к своему судну и чувствовал уже некую уверенность. На первом же перегоне он удачно поднял с кормежки стаю гусей, но не растерялся и успел одного подстрелить. Вечером зажарил его на импровизированном вертеле и устроил праздник желудка. С лапшой очень вкусно получилось.

Окружающий мир манил загадками. Волнение и нервозность пропали. Впереди предстоял далекий путь, возможно длиною в целую жизнь. Зачем медлить или торопиться.

Веяло таким умиротворением, что Саблин успокоился и приноровился к столь значительным изменениям в судьбе. Небо точно стало выше, горизонт раздвинулся. Ничто не намекало на присутствие человека. Девственные места. Мягкие линии окружили берега, даже солнце светило дружелюбно и мягко. Женька стал чувствовать себя и лучше, и покойнее. Появилась улыбка на лице, а в голову не лезли панические мысли. Хотелось радоваться и дышать полной грудью.

Глаз Женьки замылился и на пятый день своего путешествия он, едва отчалив утром с первым светом, почти проморгал появление того, что давно искал. Стоило руслу сделать поворот, как река разлилась широким плесом и стала мельче.

К воде с одной стороны подступали высокие сосны, а с другой кусты и небольшие деревца ивы. И вдруг. Словно кто-то раздвинул деревья. В берег упиралась самая настоящая пыльная тропинка. Она с одной стороны выныривала из приречного кустарника, сбегала в реку, а с другой поднималась на крутой косогор. Вряд ли лесные звери накатают колею. Захотелось пройтись, вспомнить каково оно: идти, не думая о том, что вскоре встретится очередное препятствие. Шагай себе и шагай. Женька поднялся со своего насиженного гнездышка посреди плота, выпрямился гибким движением и легко соскочил в воду. Хлюпая сапогами, добрался до берега, подтянул плот, с которым теперь приходилось расставаться, и крепко привязал его к веткам. Женька, в ставшей теперь обычной обстановке, выглядел совершенно органично, да и кажущаяся хрупкость никак не соответствовала силе, с какой он подтягивал плот. Сам не понимая зачем, он постарался укрыть неказистое судно в зарослях нависающего над рекой смородинника. Замаскировав свое произведение, Саблин взвалил на спину изрядно похудевший рюкзак и тронулся в путь. Идти в сторону болотистой низинки не хотелось, поэтому Женька стал быстро подниматься вверх по крутому подъему уверенно, ступая соскучившимися по нагрузке ногами. В уверенных шагах ощущалась нерастраченная энергия и выносливость. На уже обветренных щеках показался румянец, а сердце нетерпеливо забилось. С каждым новым шагом, сделанным по поднимавшейся на холм тропе, все более открывались величественные виды нетронутой тайги. Еще шаг-другой, и Женька оказался на вершине почти голого каменистого холма, с которого вся окружающая местность оказалась как на ладони. Вокруг простирались безбрежные леса, прорезанные извилистым руслом реки, несущей свои воды к большему водному потоку, плещущемуся в необозримой дали. Дикая, первобытная тайга. Ничто не указывало на присутствие человека. Весь мир, казалось, был захвачен одним огромным таинственным лесом, простиравшимся в бескрайние дали. Женька пристально вглядывался в необозримые шири, стараясь заметить мельчайшие детали, и вдруг невольно залюбовался поднимающимся из-за горизонта светилом. Ласковое солнце еще не обжигало, а будто ласкало своими нежными как руки красавиц лучами. Оно словно всплывало, приветливо и лукаво глядя на мир. Свет его был мягок и не резок настолько, что огненный шар даже разрешал любоваться своей красотой без рези в глазах. Небо как бы вспыхнуло. Набирал силу восхитительный летний день.

Тропа сбегала вниз и вскоре Женька оказался как в сказке под сенью векового леса рядом с очень удобным пеньком, точно приглашавшем присесть и подумать, как быть дальше. Быть по сему. Саблин снял рюкзак и устроился на ровной поверхности. Через пять минут, глотнув на удачу воды из фляжки, Женька двинулся вперед. Дорожка все вилась и вилась по лесу. Стволы деревьев возвышались по обеим сторонам, перекидываясь через тропу зелеными волнами ветвей. Местами, дорожка делалась так узка, что пробраться по ней на широкой телеге было бы затруднительно. Кое-где узловатые корни, торчавшие из земли точно змеи, ползли поперек тропинки.

Несмотря на кажущуюся безмятежность, Саблин был настороже. Его внимательные глаза, двигаясь из стороны в сторону, старались проникнуть под сень леса. Даже самые слабые звуки удостаивались его внимания. Ох, не зря он столько времени провел в тайге. Тут поневоле научишься внимательности и осторожности.

То здесь, то там попадались следы присутствия человека. Тут подрубленное деревцо, там небрежно присыпанное землей кострище. Вскоре нашлась поляна, с непонятным сооружением из бревен вроде амбара.

Тут бы Саблин и устроил привал, да только ему почудилось, будто он слышит переливы знакомой мелодии. Навострив уши и улавливая малейший звук, он двинулся в сторону становившегося все более явственным легато. Через несколько сотен метров он наткнулся на лесную поскотину. Брошенные на вбитые в землю козлы стволы молоденьких деревьев перегораживали своими сучьями лесное пастбище и не давали скотине свободно гулять по лесу.