В этот момент они въехали в Восточные Ворота Пригорья и, выполнив все формальности, устремились к 'Гарцующему пони', чтобы дать отдых своим скакунам, а заодно промочить глотки и узнать новости. У ворот их уже поджидал лысый трактирщик. Он дал слугам команду заняться лошадьми, а сам остался с хоббитами. Глазки Понадола так и впились в высокого поджарого половинчика с военной выправкой.

Действительно, на знаменитого Кожаного Чулка стоило посмотреть: в серо-стальных глазах читалась отвага, нос с горбинкой, волевой подбородок, коротко стриженные волосы под ёжик, пижонистая чёрная лента повязанная на голове, широченные чуть ли не гномьи плечи, горделивая осанка. Пеппи был одет в камуфляж, под которым намётанный глаз трактирщика угадал кольчугу, и кирзовые сапоги. Крест на крест на нём висели перевязи с метательными ножами, на правом боку торчал внушительный меч, на левом — боевой топор и сапёрная лопатка, на спине — щит и походная палатка. Ко всему этому надо прибавить пару кинжалов, лук и два колчана стрел. Что-то подсказало Понадолу — перед ним не простой хоббит. 'Уж этих нельзя будет упускать', — подумал он, а вслух сказал:

— Добро пожаловать! Вы что тоже спасаете Средиземье?

— Нет, только Хоббитанию, — лаконично ответил суперхоббит.

— А почему тоже? — поинтересовался другой, на которого трактирщик сначала не обратил внимания.

— Да, были тут уже Бродо Заскокинс и его сотоварищи. Вы надолго к нам?

— Нет, пивка попьём и дальше, — огорчил его Пеппи.

— Так значит, мой самозваный родич был здесь! — встрепенулся Мери Попинс.

— Ты тоже потомок Фолко? — удивился Понадол.

— Не верьте слухам! — рассердился Мери. — Фолко Великий не оставил потомства. Вся его жизнь прошла в беззаветном служении светлым идеалам, и на дела земные времени у него не осталось. Что до меня, то я — потомок Мериадока Великолепного, в честь которого меня и назвали.

— А меня назвали по имени моего великого предка Перегрина Тука. Правда, я рано лишился родителей, и меня воспитывала моя тётка — Редиска Прополкинс. Она меня любила, хотела, чтоб я рос примерным мальчиком и учился садить репу, она даже хотела дать мне свою фамилию. Но я Тук, потомок самого Перегрина! Я сбежал от этой Редиски и, совершив множество подвигов, стал тем, кто я есть — наводящим ужас на врагов Длинным Кожаным Чулком! Дайте мне пива, и я снова буду готов к великим свершениям!

'Отлично! — подумал Понадол. — Вы-то мне и нужны!'

— Рассаживайтесь, дорогие гости, сейчас принесут лучшее пиво в Средиземье! — С этими словами трактирщик исчез за стойкой.

Пеппи оглядел зал и, увидев за одним из столиков двоих хоббитов, направился к ним.

— Здорово, парни! — гаркнул он присаживаясь. — Рад встретить земляков. Ну, земеля, как житуха?

— Разве это жизнь, — вздохнул хоббит с фиолетовой физиономией и красным носом. — Эта падла, Хрульдигард, объявил борьбу за повышение дисциплины. Они уже запретили наркотики, и всё спиртное, кроме пива. Говорят, скоро и до него доберутся, и даже трубочное зелье станет запретным. А эта охреповская сволочь! Что им, спрашивается, сделал бедный Стасик?! Так они его затоптали сапогами! Насмерть!!! А какой был хороший таракан! Совсем ручной, всё понимал. Ел с рук, пиво обожал, правда, у него больше по усам текло, чем в рот попадало.

— Ты мне нравишься, парень. И ход мыслей у тебя правильный. Я вижу ты настоящий борец за свободу и патриот. Как твоё имя?

— Ломко Травкинс.

— Так вот, достойный Ломко Травкинс, мы с моим другом Мери Попинсом едем освобождать Хоббитанию. И мы её освободим! Это говорю тебе я — Пеппи Длинный Кожаный Чулок! Хочешь ли ты быть третьим?

— Что за базар! Третьим это по-любому!

— Может, вы и меня возьмёте? — подал голос сидевший рядом толстенький хоббит. — Я — Фомко Тормоз, бывший личный оруженосец пресветлого рыцаря Дона Чипа из Дэйла. Мы с хозяином совершили множество подвигов, но подлая банда Бармалея обманом изувечила Дона Чипа, и теперь он нескоро вернётся к своему благородному занятию.

— Ты нам подходишь. Вот что, с этой минуты я основываю Фронт Имени Освобождения Хоббитании (ФИОХ) и принимаю вас в его ряды. Как звучит ФИОХ! Так выпьем же за наш Фронт!

Отважная четвёрка чокнулась и осушила кружки, после чего они были наполнены снова. Понадол усиленно мигал, пытаясь привлечь внимание новоявленных героев, но тщетно. Тогда он подошёл к ним и таинственно зашептал:

— Мелко плаваете, ребята. Бросьте вы эту ерунду! Есть дело покруче вашей дурацкой репы!

— Ты на что намекаешь? — поинтересовался Мери.

— О Короне Средиземской Империи слышали?

— Ни разу. Нас фигня не интересует, мы Родину спасаем! — отшил его бравый Пеппи.

— Болваны, вы же можете спасти всё Средиземье!

— Слушай, дядя, катись отсюда, ты нам надоел!

— Если принесёте мне Корону, то я подарю вам всю вашу Хоббитанию и разделаюсь с вашими врагами.

— Со своими врагами я привык разбираться сам! — отрезал Кожаный Чулок.

— Ну почему мне так не везёт с этими хоббитами, видно совсем отупели за последние триста лет!

— Слушай, дядя, ты меня достал! Я не люблю, когда оскорбляют мой народ! — С этими словами Пеппи схватил Понадола за грудки.

— Оставь хозяина, недоросток! — рявкнул вышибала и протянул свои обезьяньи лапы к невысоклику.

Кожаный Чулок тут же отпустил трактирщика и с боевым кличем 'гиб-гиб хоббит!' высоко подпрыгнул в воздух. Громыхнула кольчуга, и каблук сапога Пеппи встретился с носом верзилы. После этой встречи на высоком уровне дюжий вышибала грузно шмякнулся на пол, опрокинув чей-то столик.

— Так будет со всяким, кто встанет на моём пути! — гордо молвил, стуча себя в грудь, доблестный хоббит и победоносно оглядел зал. — За мной моя верная армия!

— Вот хоббиты пошли! — простонал Понадол, глядя им вслед. — За выпивку не платят, кулаки распускают, а мозгов ни на грош! Честное слово, хуже всяких гномов!

Глава 7. Освобождение Бэкланда

У границ Бэкланда путь отважной четвёрке преградила колючая проволока. В ней имелся лишь один проход, но и его закрывал шлагбаум, у которого суетилась пятёрка вооруженных хоббитов с красными повязками.

На повязках Пеппи, приглядевшись, разобрал слово из трёх букв: 'СОР'. Справа и слева от прохода были расположены вышки, на которых маячили стрелки, и развивались зелёно-жёлтые флаги с репой и серпом.

— Эй, вы! — окликнул их старший охранник. — Где это вы шляетесь, во время всеобщей битвы за Репу?!

— Как говорит наш любимый шеф, Лавриодок Стук, или ты садишь Репу, или мы садим тебя! — поддакнул второй.

— Послушай, парень, ты плохо кончишь! У тебя будут проблемы, парень! — грозно отозвался Пеппи.

— Слышите, вонючие скунсы, не стойте на пути у самого Кожаного Чулка! — заголосил Ломко Травкинс.

Это имя охранники слышали, но они не испугались, так как привыкли не встречать отпора.

— Слушайте вы, сачки, если сложите оружие и сдадитесь, то отделаетесь только сотней штрафных реподней, а иначе будет хуже!

— Ладно, — шепнул Пеппи своим спутникам и лихо соскочил со своего скакуна. — Они сами нарвались, пусть пеняют на себя. Наступайте на шлагбаум, а я беру на себя вышки и обхожу их с флангов.

Три хоббита согласно кивнули и, как только их вожак поднял руку, бросились на шлагбаум. Впереди с воплями: 'За Родину! За Стасика!' нёсся Ломко Травкинс, размахивая кухонным ножом. За ним с кинжалом и зонтиком, по преданию, принадлежавшим ещё знаменитой старушке Лобелии, бежал Мери Попинс. Замыкал атаку, сгибаясь под тяжестью копья, Фомко Тормоз.

Одновременно с ними с грозным боевым кличем 'Гиб-гиб хоббит' Кожаный Чулок врезался в колючую проволоку. Он сходу снёс неприступное ограждение и подрубил боевым топором основание левой вышки. Оттуда с криками ужаса посыпались два хоббита. Достигнув земли, они, вопя и хромая, бросились наутёк.

Тем временем, Ломко уже достиг шлагбаума и теперь прыгал вокруг него, матерясь и размахивая ножиком. С другой стороны размахивали мечами пятеро сорняков. Мери спешил на помощь приятелю, но тут с правой вышки просвистели две стрелы. Однако храбрый Попинс не растерялся и раскрыл свой знаменитый зонтик, в который и вонзились стрелы. Фомко Тормоз далеко отстал, но не желал бросить копьё, оставшееся от доблестного дона Чипа.

Однако, несмотря на это, победа была полной. Картина разрушения вышки и свирепый вид нападавшего с тылу Пеппи, произвели на охреповцев такое неизгладимое впечатление, что они тут же побросали оружие и сдались.

— Я не виноват, я выполнял приказы! — крикнул один.

— Я как все! — залепетал другой.

— Пощадите, у меня трое детей! — заверещал третий.

Четвёртый сорвал повязку и стал её ожесточённо топтать. Пятый молча поднял руки. Двое с правой вышки успели, бросив оружие, смыться.

— Спокойно! — гордо распорядился Кожаный Чулок. — Фронт Имени Освобождения Хоббитании сражается за свободу всех хоббитов, в том числе и за вашу. Мы не воюем с безоружными. И вообще вы сами — жертвы антинародного режима.

— Да здравствует Кожаный Чулок! Ура славным освободителям Хоббитшира! Долой РепВоенСовет! — радостно заорали бывшие сорняки.

— Хватит оваций, борьба ещё только начинается, — отмахнулся от них Пеппи. — Мери как ты?

— Нормально, я с этим справлюсь.

— Хорошо. Вооружайтесь, к ним могут подойти подкрепления. Тормоз, да брось ты это дурацкое копьё!

Как Пеппи мудро и предвидел, вскоре показался отряд состоящий из двух десятков сорняков. Им командовал главный шериф Бэкланда Додо.

Додо был опытным командиром. Он быстро уяснил задачу, оценил обстановку, провёл рекогносцировку, отдал боевой приказ, организовал взаимодействие, боевое обеспечение и управление и принял боевое решение: сдаться.

— Я тут ни при чём, — сообщил Додо, поднимая руки. — Виновата система.

Глава 8. Неожиданная развязка

Фронт Имени Освобождения стремительно продвигался на запад, но слухи о его победах разносились ещё быстрее, так что сопротивления никто не оказывал. Население восторженно встречало своих освободителей, а сорняки быстро усвоили спасительную тактику: сбросив повязки, они тут же превращались в 'жертвы антинародного режима'.

Достойный наследник Туков был очень убедителен в роли героя. Гордо выпятив грудь, и высоко задрав свой породистый нос, он являл собой смесь доблести и благородства.

Обалдевшие от восхищения хоббитянки засыпали его цветами и поцелуями, которые Пеппи благосклонно принимал. Он был счастлив от сознания того, что наконец-то добился давно заслуженной славы.

Ломко Травкинс вообще не просыхал, считая своим долгом выпить за очередную победу со всеми желающими, а от желающих не было отбоя. Молчаливый Фомко Тормоз замыкал процессию с неразлучным копьём, скромно получая свою долю восторгов.

И только Мери Попинса нет-нет, да и посещала предательская мысль: 'Уж больно хорошо всё идёт, неужто и Лавриодок Стук с Хрульдигардом Репинсом сдадутся без боя?!'

Его опасения подтвердились. На подступах к столице Хоббитшира городу Мичел Делвинг их встретил крупный отряд охреповцев во главе с самим Стуком, вид которого был настолько зловещим, что трудно было признать в нём хоббита.

'Ну, всё, шутки кончились!' — мрачно подумал Мери.

— Если Репу не копал — значит, Родину продал! — злобно буркнул Лавриодок и выхватил меч.

Охреповцы тут же ощетинились сталью.

— А, это ты — главный сорняк! Наконец-то я до тебя добрался! — обрадовался Пеппи. — Предлагаю во избежание лишних жертв биться один на один. Я отказался от фамилии Прополкинс, но тебя-то я вырву с удовольствием!

'Он не согласится, зачем ему это, ведь их гораздо больше', — подумал Мери, но к его удивлению в глазах шефа СОР сверкнуло торжество.

— Презренный бунтовщик! Тебе крупно повезло, и ты умрёшь от моей руки. Жаль, что ты так и не узнаешь какая тебе выпала честь!

— Его сила прирастает Репой! — заголосил маленький пухленький лысоватый хоббит, в котором Мери сразу узнал Хрульдигарда.

Но Стук смерил тана взглядом, в котором наблюдательный Попинс с изумлением прочёл не только превосходство, но и почти нескрываемое презрение. 'Так значит Лавриодок настоящий хозяин Хоббитании, а Репинс лишь ширма!' — внезапно понял Мери. Он с ужасом продолжал следить за Стуком.

Шеф СОР вышел вперёд и высоко поднял меч. В облике его было нечто заставившее всех вздрогнуть, и даже непобедимый Кожаный Чулок, не ведавший что значит страх, отшатнулся.

За Стуком шла густая чёрная тень вдвое выше своего хозяина, от которой веяло замогильным холодом, заставляющим стыть кровь в жилах. Её огромный чёрный меч, казалось, упирался в небо. Эта чудовищная тень явно не могла принадлежать хоббиту.

— Ты ещё не передумал биться? — прогремел голос, от которого все приросли к месту.

Мери понял, что будь Пеппи хоть трижды суперхоббитом сила, которой очевидно было тесно в обличье Лавриодока, ему не по зубам.

И тут гробовую тишину внезапно нарушил чей-то дивный голос:

— Ребята, давайте жить дружно!

Всеобщим вниманием мгновенно завладело благообразное существо, покрытое белым пухом.

— Белый Странник! — ахнул кто-то.

— Вы задумывались когда-нибудь о душе? Что есть тело? Груда костей и мяса, обитель греха и темница души. А душа — это капелька застывшей музыки небесного хора, ждущая своего часа, чтобы влиться в единую мелодию. Душа...

В этот момент взгляд Белого Странника застыл на левой руке Лавриодока, точнее на Кольце, охватывавшем его указательный и средний пальцы.

— Моя прелесть? — пробормотал он неуверенно, как бы стараясь, что-то вспомнить. — Моя прелесть! — И в глазах Смеагорла Просветлённого блеснули нехорошие искры. — Моя преле-с-с-сть!!!

В следующее мгновенье его острые зубы сомкнулись на пальцах Стука. Жуткий вопль огласил весь Хоббитшир, а в ближайших домах полопались стёкла. Из трёхпалой руки вырвался фонтан алой крови и смыл зловещую тень, теперь на траве корчился от боли обыкновенный хоббит.

— Спасибо, брат, ты спас меня! — выкрикнул он сквозь рыдания.

Белый Странник смущенно облизнул кровь с губ.

— Кому бы ещё сделать Добро? — раздался его полный смирения голос.

Глава 9. Великий Комбинатор

— На кого ты работаешь, Олорин? — Немигающего взгляда холодных глаз Мандоса не выдерживал никто.

— Вы сомневаетесь в моей лояльности, шеф? — с видом крайнего изумления отозвался майар.

— Только не надо со мной играть, ты же меня знаешь.

Гэндальф хорошо знал Намо, может быть лучше всех. Мандос не был ни злодеем, ни садистом, как говорили о нём злые языки, он просто делал своё дело. Работа не доставляла удовольствия Намо, но он тщательно исполнял свои обязанности.

В своё время никто не хотел занимать должность собирателя душ погибших эльфов. Кто-то даже предлагал Мелькора, мол, тот, выполняя оные обязанности, вполне соответствующие его склонностям, найдёт себя и послужит общему благу. Однако Манвэ этому решительно воспротивился, считая, что данный пост должен занимать лишь тот, в чьей верности нет сомнений. Давать такую должность Мелькору, который себе на уме, слишком опасно.