Проклятый род. Книга первая

Медведь не стал задавать лишних вопросов, лишь осмотрел меня с ног до головы и предложил взять учебное оружие и помахать им. Ему Грин все рассказал, так как полностью доверял: как мне показалось Медведя и его семью, братья и сестры Валда и дети самого Грина воспринимали как родственников. Периодически я замечал на себя его пристальные взгляды из под густых бровей и мне от них немного было не по себе. Так как памяти прежнего Валда у меня не было, то Медведю пришлось меня учить с самого начала, а попутно отвечая на мой вопросы. Немного конечно помогала мышечная память. Первому, что он меня научил был комплекс разминки и упражнения на растяжку. В принципе они мало чем отличались от привычных мне моего мира.

Одновременно со мной у Медведя обучалось девять человек: два моих брата и сестра, дочь и сын дяди Грина, а также четверо сыновей самого Медведя. Самые младших детей пока не привлекали в тренировкам. Местные аристократы не делали различий между полами, поэтому любая девушка благородного семейства если, что может за себя постоять и могла вызвать даже на дуэль любого. Самому старшему сыну Медведя было столько же, сколько моей сестре Нарде — пятнадцать лет и он уже почти догнал папу, а глядя на остальных сыновей: было видно, что если и будут отличаться от папы, то только в пределах погрешности. Медведь обучал не красивым приемам, а как при минимальном затрате сил достигать максимального результата, точнее как быстро сделать так, чтобы соперник покинул этот мир или хотя бы стал полностью нетрудоспособен:

— В бою нет красиво или некрасиво, честно или нечестно, — поучал меня Медведь не вынимая трубки из рта, — в бою главная задача это убить своего противника и при этом остаться целым. Ну, или хотя бы относительно целым. В бою любое твое действие должно приносить результат, — выдав струю дыма он продолжил, — знавал я одно парня, так он часто откусывал носы у своих противников и пока те орали от боли он резал им горло. У него даже прозвище было — Носоед. Выжил в более четырех десятках схваток, причем в трех из всей команды не больше десятка оставалось на ногах, а отдал душу Единому в одном из самых поганых портовых борделей.

— На бабе, что ли копыта откинул?! — удивленно прогудел старшенький Медведя — Олаф, прислушивающийся к рассказу отца. Медведю было достаточно лишь мимолетно глянуть на сына, чтобы тот в два раз быстрее стал избивать тренировочной саблей макивар, при этом показывая всем своим видом, что он ничего не говорил и занят только отработкой ударов.

— Прирезали и ограбили его, пока он перепившийся лежал. Хороший был парень.

На одном из первых занятий Медведь со своим старшем сыном провел для меня демонстративный учебный поединок, который произвел на меня неизгладимое впечатление. После этого я очень захотел уметь работать абордажной саблей точно также и с большим энтузиазмом стал обучаться. Медведь решил из меня сделать обоерукого бойца. Он учил на славу: показывал все, какие знал подлые приемы, обучал куда и как бить, как определять действия противника по его движениям, как драться с несколькими противниками. Я понял кто обучил отца так, что он смог победить на дуэли мага. Вообще для благородного больше подходит шпага, но Грин и Медведь видимо реши, что ей меня быстро не научить, зато последний обучит меня, как драться против шпаги.

После занятий у Медведя весь день мой был расписан по минутам и в первый месяц я к концу дня еле стоял на ногах. И это с учетом того, что мне досталось довольно молодое и физически развитое тело. Больше всего меня выматывали морально. Как обычно это бывает: постепенно я втянулся в процесс и у меня даже появилось немного свободного времени перед сном. Тогда же я смог впервые проехаться по окрестностям. Как оказалось главный доход поместья приносило виноделие. Меня даже провели по подвалу, где храниться вино и местная разновидность коньяка: что такое перегонный куб здесь знали. Местные вина на мой взляд были очень неплохими. Вспомнив рецепт сангрии, я предложил его Грину. Ему и Медведю понравилось.

В конце второго месяца я был свидетелем и участником одного довольно забавного события. Занимаясь по уже привычному графику — утром у Медведя, я заметил довольно представительную делегацию решившую посетить нашу усадьбу: пятеро местных пезан из соседней деревни во главе со старостой и его дочерью, плюс местный блюститель порядка. Делегация выглядела немного помятой, а некоторые при этом ещё прихрамывали. Они сразу же направились к тренеру, который нежась на солнышке следил за отработкой мной ударов. Когда пришедшие остановились около Медведя, я подошел поближе, все-таки считаюсь хозяином этой усадьбы и должен знать, что к чему. Понимал ещё конечно плохо, а когда говорили быстро вообще мало мог разобрать, поэтому часть слов мне приходилось додумывать и переводить не привычный язык, но суть претензий понял сразу. Староста указывая периодически на дочь и на группу поддержки стал рассказывать как старший сын Медведя — Олаф обесчестил несовершеннолетнюю дочурку и теперь он требует, чтобы тот женился. Надо отметить, что дочка старосты, на мой искушенный взгляд, на любителя, но как говорится: о вкусах не спорят.

В империи все граждане считались свободными и даже с равными правами, но как известно всегда найдутся те кто более свободен и правее. На данный момент это был я, так как граф и смог бы если надо повлиять. Видимо для того, чтобы это не случилось, староста и привлек стража порядка. Как я успел узнать: любой государственный служащий представляющий императора здесь неприкосновенен и за вред причиненный ему карали очень строго не зависимо от положения в обществе, но и с них в свою очередь спрашивали по полной.

Историю ночного похождения Олафа я уже знал, а точнее когда завтракал подслушал рассказ конюха кухарке, а по совместительству жены Медведя. Дочка старосты была довольно девушкой бойкой и гулящей. Вот тот видимо и решил её пристроить: Медведь и его жена работают у местного олигарха, то есть у меня, значит деньги неплохие зарабатывают. Караулили Олафа почти всем селом и когда парочка уединилась на сеновале туда ворвалось куча местных пезан, так сказать, поймать на горячем, чтобы у парня не было возможности отвертеться от свадьбы. Все правильно рассчитал староста, но только одно не учел: Медведь чуть ли не с пеленок тренировал сына. В общем, выпрыгнул Олаф из окна амбара и придерживая портки побежал трех километровую полосу препятствий до самого дома. Причем там, где он не сбавлял скорости ловко преодолевал преграды, преследователи застревали и калечились. В итоге Олаф пришел первым с большим отрывом, далеко оставив за собой всех, а сейчас староста пришел, чтобы вручить ему 'награду'.

Медведь молча выслушивая старосту, периодически только кивал. Старший сынуля уперев взгляд в землю, стоял в двух метрах от отца и после каждого кивка того, как мне казалось, становился меньше и смурнее. Староста же, видя реакцию Медведя, наоборот все больше распалялся.

— Так, что придется твоему сыну жениться на моей дочюле, — подвел итого пезанин, — а не то каторга.

Видно было, что местный блюститель порядка был не в своей тарелке: он как и Медведь служил во флоте, поэтому они часто вместе выпивали. Он и рад бы помочь собутыльнику, но не знал как, а староста славился склочным характером и мало кто хотел с ним связываться.

— Твоей дочери сколько лет? — вытащив из рта трубку поинтересовалась Медведь.

— Семнадцатый годок пошел.

— А моему лоботрясу пятнадцатый. Поэтому спрашивается: кто кого на сеновал затащил?

— Ну, понятно же всем, что твой! — удивленно ответил староста, — вон какой детина!

— Да нет. По-моему, ничего непонимающего пацана совратила твоя дочка. Она ведь славиться среди местных парней.

— Это чего же люди доброе делается?! — посмотрел староста на группу поддержки, — меня и мою семью позорят средь бела дня.

— Можно у местного служителя Единого поинтересоваться, — произнес я, тщательно подбирая слова. Чтобы случайно не оказаться на костре я уточнил у Грина по поводу местной религии: она в общих принципах мало чем отличалась от моего родного мира. — Тайну исповеди он не нарушит, но сможет хотя бы подтвердить или опровергнуть.

— Ну-да, он не позволит не виновному пострадать, — обрадовался блюститель порядка, вспомнив про третьего собутыльника, так же служившего в воздушном флоте в должности корабельного батюшки.

Видя как нервно переглянулись мужики из группы поддержки, Медведь выдохнув дым, добавил, — так, что с тебя золотой за совращение твоей дочерью моего сына. Либо я на тебя бумагу напишу волостному начальнику или самому губернатору: пусть проверят, а то может быть ты у себя дома притон устроил или ещё чего похлеще.

— Э-э! Это как!? — офигел староста. Он видимо не ожидал такого поворота.

— А так! У моего ребенка теперь психологическая травма на всю жизнь! — с небольшим трудом выговорил непривычное слово Медведь, — по приезду в город придется направлять его в хороший бордель.

Поняв, что идет не по его плану староста решил ретироваться: прихватив группу поддержки и пообещав напоследок это дело так не оставить он покинул наше общество.

— Деньги не забудь занести! — крикнул ему вдогонку тренер, — а вы чего стали? Быстро все по местам, — посмотрел он на греющих уши учеников.

* * *

На следующий день я вместе с Медведем и его старшими сыновьями отправился на стрельбище. Неделю назад я попросил продемонстрировать местное огнестрельное оружие. Стрельбище было устроено в полукилометре от особняка, так чтобы никто не смог случайно пострадать. Медведь как обычно пыхтя трубкой возглавлял наше шествие, за ним его второй сын катил тележку укрытую покрывалом. Я шел сразу за ними, в конце плелся хмурый Олаф. Придя на место, Медведь осмотрелся и стал доставать вещи:

— Я тут свой штурмовой набор захватил, хочу вам показать. — Надев кольчужную жилетку, прошептал тренер, — чего-то маловата стала.

Штурмовой набор Медведя представлял себя кольчужную жилетку спускающуюся чуть ниже животы, шлем-ведро, как у немецких рыцарей в старом фильме про ледовое побоище, по-моему, его называют топфхельм, в правую руку взял обоюдоострую секиру — лабрис, а в левую абордажную саблю. Убрав секиру в специальное крепление на спине, а саблю и шлем положил на специально стоящий здесь стол. Медведь достал, как мне в первый момент показалось пушку. В этом мире огнестрельное оружие было на уровне времен 'наполеоновских' воин: кремневые ружья заряжались с дульной стороны дымным порохом.

— Моя 'малышка', — любовно погладил медведь по оружию. Калибр был не меньше тридцати миллиметров, а вместо кремневого замка стоял ещё фитиль. Положив 'малышку' на стол, он достал пояс с двумя кремневыми пистолетами и послав сыновей ставить мишени на расстоянии тридцати метров, стал заряжать оружие. Пока он возился с 'малышкой' я внимательно рассмотрел один из пистолетов и подивился калибру — соответствовал ружью двенадцатого калибра моего мира. Когда все было готово, Медведь одел пояс с пистолетами и саблей, на голову шлем, а затем в руки взял 'малышку'. В этот момент мне на ум пришло танк Т-18, видео изготовление я видел в своем мире в интернете. Во всяком случае, калибр пушки был, по-моему, одинаков, а дополняло сходство прорезь в шлем Медведя — ну точь в точь, как смотровая щель у механика воителя.

Медведь от живота выстрелил в щит, при этом сделав шаг назад от отдачи, кинул под ноги оружие и обоими руками выдернул пистолеты. Не дожидаясь пока развеется дым, разрядил их в сторону щита скрытого пороховым дымом, а затем выхватил саблю и секиру.

— Круто! — воскликнул я и поинтересовался, — а какой результат твоей стрельбы?

— Как минимум один мертв, а если это маг, то выведен из строя до конца боя, ещё у одного отключился магический щит. Ну и вдобавок большая часть салаг обделалась. — Раздался из-под шлема довольный голос Медведя.

— Салаги это?

— Те у кого ещё не было трех боев.

— Понятно, — кивнул я.

Когда Медведь в своем время говорил, что главное в первом бою не обделаться, я не придал этому значению, так как решил, что со мной уж точно такое не произойдет. Сейчас я не был в этом уверен: на палубу твоего корабля падает этакие танк, палит из пушки, а затем размахивает топором и саблей. М-да, судя по виду второго сына Медведя — Куза, он тоже впечатлился по самое не могу. После того как дым развеялся я не поленился и сходил к мишени: все три выстрела попали не дальше пятнадцати сантиметров от центра. 'Это не человек — это монстр какой-то! Может быть здесь местные производили какие-то опыты над человеком?!'. Когда Олаф поднимал 'малышку', то глядя на него я подумал, что он надорвется.

— На земле руны не успевают зарядиться, — произнес Медведь снимая шлем, — а так они отдачу и вес уменьшают.

— И на много руны снижают вес?

— Не намного, как хотелось бы, но позволяют её удерживать.

— Кольчуга твоя не коротка?

— Вот сразу видно — думающий человек! Не то, что вы балбесы! Даже бабу завалить как следует не можете! — посмотрел Медведь на Олафа: тот смотрел на мир как Кутузов на бородинское поле — одним глазом. Второй заплыл после разъяснения в доходчивой форме, о том к чему приводят беспорядочные половые связи. Что-то мне подсказывает, что слова отца Олаф запомнил до конца жизни и возможно даже передаст следующему поколению.

— Одно из самых поганых ранений — если в полете в момент высадки получишь такое, то до конца боя не выживешь: или весь кровью истечешь, или прирежет кто-нибудь. Даже магу не пожелаешь такого ранения. — Забивая трубку сообщил Медведь, — все стараются кольчугу одеть подлиннее, но тут тоже не все так просто: много железа на себя не повесишь, так как если промахнешься мимо корабля или придется срочно самому ноги уносить, то можно разбиться об землю. Как вы знаете, у земли эфира мало и амулет снижения из-за этого может не до конца затормозить или руны не выдержат: очень много народу бьётся. Есть конечно очень хорошие амулеты, но они очень дорогие и поэтому немногие могут их позволить себе. Я себе раза три на кораблях находил такие и благодаря им пока руны не исчезали смог таскать на себя столько железа, при этом в полете избавлялся от всего тяжелого, но даже так три раза ломал себе ноги, а один раз хребет.

Надо отметить, что местная медицина довольно хорошо была развита: все медицинское оборудование было сделано на основе рун и позволяла эскулапам выращивать даже органы и части тела, так на новую руку и или ногу требовалось максимум три месяца. Как понятно вырастить новое сердце, легкое, печень и другой орган для них также не составляло труда, как и пересадить их человеку — плати только деньги, а вот с этим не у всех было в порядке, а точнее: могли позволить аристократы и богатые люди. С таким уровнем медицины люди могли жить дольше: обычный человек спокойно доживал до ста лет, чародей до ста тридцати, а маг до ста шестидесяти. Причем восемьдесят процентов жизни они могли везти активный образ жизни, так например Медведю оказалось около восьмидесяти лет, а на вид не дашь и пятидесяти, при этом младшей дочери его было три года. Главной большой проблемой для местной медицины были вирусы, от которых умирало довольно много людей, особенно среди бедных. Так недавно по континенту прокатилась местная чума выкосившая чуть ли не десятую часть населения.