В плену чужих иллюзий...

— Доверься мне, — ласково сказал он и, когда я потеряла бдительность, резко схватил меня за запястье и ткнул импровизированным факелом в самую рану.

Я чуть не завизжала от охватившего меня ужаса, но, заметив, что края раны начали стягиваться, передумала и заворожено начала наблюдать за заживление.

Оборотень сидел, стиснув зубы. На его лбу выступили капельки пота. Было видно, что чудо давалось ему огромной ценой, но он стойко терпел.

Даже, когда завоняло палёным мясом, он не давал мне убрать руку.

Только тогда, когда на месте раны остался слегка видный шрам, оборотень отпустил моё запястье. Огонь съел почти всю вату, и я, не дожидаясь, пока он докончит остатки, его потушила.

Откинувшись на стену, Р'айнэгэн тяжело задышал.

— Сможешь вторую сама? У меня не хватит сил тебя держать.

Я не поверила услышанному. Оборотень, который не показывал своих слабостей, который даже на смертном ложе строил бы из себя лишь слегка умирающего, открыто признался мне в таком.

— Да, — уверенно подтвердила я. Да и особого выбора у меня не было. Раз согласилась помочь, то не имела права позорно бросить начатое на середине.

— Хорошо, — довольно заметил он и прикрыл глаза. — Дай мне одну минуту, и продолжим...

Сделав новый импровизированный факел, я уже уверенней поднесла его к ране. Хоть я и не видела глаз оборотня, но чувствовала затылком его взгляд.

Когда рана на груди повторила судьбу первой, став еле заметным шрамом, я позволила себе с облегчением вздохнуть.

— Молодец, девочка, — тепло похвалил меня кот и мягко прижал к своей груди.

Я не сопротивлялась, а, напротив, поудобнее устроила на ней голову и заснула. Температура и произошедшее очень сильно меня вымотали...

Проснувшись, я по привычке потянулась, но наткнулась на неожиданное препятствие. Открыв глаза, я увидела, что комната была не моей. В голове тут же закрутились нехорошие мысли и подозрения. Но на дне сознания притаилась слабая надежда, что окружающая обстановка — плод моего воображения.

— И тебе доброе утро, — недовольно проворчал оборотень, в которого, похоже, и врезалась моя рука.

Дабы проверить своё предположение, что нормальный сон всего лишь плавно перетёк в кошмар (в реальность происходящего верить ой как не хотелось), я сначала ущипнула себя, потом — оборотня. Но оно оказалось ложным и потому, вместо того, чтобы проснуться, я получила несколько секунд жутко неприятных ощущений и угрозу Р'айнэгэна столкнуть с кровати неспокойного соседа, то бишь меня.

Но, несмотря на сказанные слова, на мою попытку приподняться — он обнял меня и со всей любовью прижал к себе. Любви у оборотня было с избытком, так как я не дышала, пока он не додумался ослабить хватку.

— Ещё рано, так что лежи, — промурлыкал Р'айнэгэн и по-кошачьи потерся носом о мои волосы. Даже лишившись способности переходить в звериную ипостась, он всё равно оставался котом. — И, чтобы ты успокоилась и больше не проводила свои эксперименты, заранее сообщаю: между нами ничего не было. К сожалению. Просто моя комната расположена ближе к кабинету.

Оборотень врать не стал бы, потому я заметно перестала нервничать. И, немного подумав, решила последовать его совету. Если бы он захотел взять меня силой, то уже давно бы это сделал. И расстояние между нашими комнатами — точно не было помехой. Да и мне ещё нужно было накопить силы для допроса хвостатого...

— Ты храпишь, — сообщил мне радостную новость Р'айнэгэн, пытаясь что-то высмотреть на единственном кусочке сыра, завалявшемся в холодильнике. Когда он его нашёл, я попыталась отобрать, чтобы выбросить, но мой пыл быстро утихомирился после щелчка по носу.

Я от такого заявления чуть не подавилась кофе и тут же поспешила оправдаться:

— Это всё из-за заложенного носа.

Кинув на меня короткий взгляд, оборотень насмешливо хмыкнул и вернулся к своему завтраку. Точнее, к его части, когда перед ним стояло блюдо с тушеным мясом, которое я приготовила вечером.

В десятый раз понюхав несчастный кусочек, он всё-таки с сожалением его выбросил. И зачем, спрашивается, нужно было тратить на него столько времени, когда его судьба с самого начала была ясна?

— Ничего не могу сказать. До этого я с тобой не спал, — кот, как всегда, был прям, как рельса.

— И больше не поспишь, — уверенно сказала я.

— Почему? — искренне удивился он. И, пока я не начала возмущаться, добавил: — Неужели не хочешь взять реванш и доказать, что на самом деле виноват насморк?

— Да ну тебя, — отмахнулась я от откровенно смеющегося надо мной оборотня и занялась более интересным занятием — накладыванием на хлеб колбасы.

Оборотень тоже отвлёкся на завтрак, только перед тем, как надолго замолчать, то ли себе, то ли мне, что вероятнее, пробурчал под нос, медитируя над тарелкой, что ему для восстановления сил нужны молочные продукты. И что он кого-то просил всегда иметь в запасе хотя бы сметану.

Но я, этот кто-то, сделала вид, что не услышала...

События пятилетней давности...

Мрачные, слабо освещённые и наполненные удушающим запахом сырости темницы, похоже, были неизменной частью каждого из миров. Только, возможно, носили разные названия.

Какое было у той, в которую меня кинули, я не знала, потому что тащившие меня мужчины за весь путь не обмолвились и словом. Да и не думаю, что я смогла бы в разговоре уловить его — для меня всё, что я слышала, было в новинку. Я чувствовала себя ребёнком, попавшим из надёжно защищённой утробы матери в лапы жестокого мира. Вот только, у младенца есть любящие родственники, готовые в любой момент прийти на помощь, а я осталась сама по себе. Если бы хоть магия была при мне...

Оставив меня на холодном сером полу, на котором не было никакой настилки (а в моём родном мире даже для самых закоренелых преступников всегда находилась, как минимум, солома), они ушли. Только один из мужчин перед тем, как переступить порог, обернулся и, оскалившись в подобии улыбки, коротко бросил:

— Шд'и...

Не знаю, что он хотел до меня донести, но не успела я заскучать, как открылась тяжёлая железная дверь, и в мои временные апартаменты зашёл высокий и крупный мужчина.

У меня появилось подозрение, что в этом мире нет маленьких, забитых жизнью, женой и работой мужичков. Или же их держали в другом месте.

— Ну, здравствуй, — неожиданно сказал он на языке, известном мне с детства. Правда, немного неуверенно и с акцентом, но это было неважно.

Я чуть не заплакала от радости, так как даже не надеялась найти одномирчанина. Но на шею бросаться и кричать: "Спаситель!" не спешила.

— Ты... Шд'и? — хрипло поинтересовалась я, вспомнив кинутое мне на прощание слово, и облизнула сухие губы.

Очень хотелось пить, но перед тем, как что-то просить, стоило разузнать о личности вошедшего.

Он коротко засмеялся и, взъерошив короткие тёмные волосы, присел на корточки напротив меня.

— Не совсем. Я Станислав.

Я повторила его имя, но в памяти ничего похожее не откликнулось. Да и, произнося его, я чувствовала некое неудобство.

Потому что чужим оно было — пришло немного запоздало нерадостное понимание. А вместе с ним и подозрение, подтверждение которого я боялась.

— Ты ведь из моего мира? — неуверенно уточнила я, боясь ответа. И, как, оказалось, не зря.

Мужчина с извиняющимся видом пожал плечами.

— Прости. Но я родился и вырос здесь. А о твоём мире знаю только понаслышке.

— Значит, я не единственная, кого сюда забросило? — встрепенулась я и умоляюще на него посмотрела. — Скажи мне.

— Получается, что да, — медленно растягивая слова, туманно подтвердил Станислав. — Но не это сейчас, поверь, должно тебя волновать. Я бы на твоём месте уже начал молиться своим богам.

— Это ещё почему?

— Потому что в одной из соседних камер сидит оборотень, которому ввели препарат, лишающий человеческого разума. Но вот только для того, чтобы он подействовал, хвостатому нужно попробовать кровь загнанной добычи, — будничным тоном, будто разговор шёл о погоде, поведал он мне о моём ближайшем будущем.

Закончив, Станислав не стал дожидаться моей реакции и вопросов и направился к выходу. Я же не стала его останавливать...

Наши дни...

Р'айнэгэн решил взять себе выходной, потому я отложила опрос на потом. Да и за завтраком не очень хотелось вспоминать ночные события. Очень уж они были неаппетитные.

А вот гостиная, в которой оборотень решил посмотреть телевизор — очень подходящее для таких разговоров место.

— Рассказывай, — не расщедриваясь на вступление, потребовала я, падая рядом с ним на диван.

Тяжело вздохнув, кот неохотно оторвался от какой-то передачи про животных. Наверно, невесту себе присматривал: тёмно-зелённые глаза странно блестели.

Но свои мысли я решила не озвучивать, так как, боюсь, повторила бы судьбу несчастной антилопы, которую задрали львицы.

— Что именно тебе рассказать?

— Ну, как, — немного растерялась я. — Например, почему никому не известно о вашей способности исцеляться с помощью огня?

— Ты о чём? — непонимающе уточнил Р'айнэгэн. Приложив ладонь к моему лбу, оборотень присвистнул: — Да у тебя снова жар.

— Не заговаривай мне зубы, — разозлилась я. — Я отлично помню, как делала тебе факелы.

Он посмотрел на меня с такой жалостью, что я сама усомнилась в своей адекватности.

— В постель, живо, — коротко приказал кот и вернулся к передаче.

Я же серьёзно задумалась над своим душевным здоровьем...

Р'айнэгэн

Оборотень украдкой наблюдал за задумавшейся девушкой. Иногда она хмурилась и тихо бурчала под свой сопливый нос:

— Ничего не понимаю.

Конечно, это было немного жестоко с его стороны так сильно её запутать, но он ещё не был готов раскрыть все свои секреты. Хоть они уже жили под одной крышей немалый срок — пять лет, но Р'айнэгэн иногда ловил на себе взгляды, в глубине которых плескалась ненависть. И, по мнению оборотня, не совсем оправданная.

И Лиска правильно заметила, что об этой способности никто не знал. Только она ошиблась насчёт огня. Каждого оборотня по жизни сопровождало две из четырёх стихий — две сестры, которые, как часто бывает с близнецами, являлись полными противоположностями друг другу. Одна дарила жизнь, силу, исцеление, вторая же, напротив, несла в себе разрушение и смерть.

Из-за тёмной сестры оборотни и хранили в тайне эту свою особенность...

ГЛАВА 5

Наши дни...

Р'айнэгэн

Хоть он и утратил способность превращаться в зверя, но хищная сторона его многогранной сущности никуда не исчезла. Вот только после перехода она оказалась будто в клетке. И это зверя очень сильно нервировало, приводило в бешенстве.

Чтобы хоть ненадолго успокоить, оборотню приходилось иногда уступать ему часть своего сознания, позволять почувствовать эйфорию, вызванную страхом загнанной дичи, услышать стук быстро бьющего сердца, уловить неповторимый запах смерти.

Но при Лиске, что немного удивляло самого Р'айнэгэна, зверь ненадолго успокаивался. Будто чувствовал в ней самку, хоть она была чистокровным человеком. У оборотня было только шуточное объяснение — хищник, часто слыша "Лиса", на самом деле принял её за зверя.

Впрочем, против этого оборотень ничего не имел, так как, будь иначе, она и года у него под боком не прожила бы...

Удача наконец-то повернулась к Р'айнэгэну лицом: один из шестерёк сливал информацию о потенциальных покупателях конкуренту. Узнав об этом, шеф сказал только одно слово: "Убить", но и его хватило, чтобы зверь ненадолго успокоился и замер в предвкушении.

Приказав остальным не вмешиваться и оставив всё оружие, чтобы по привычке, выработавшийся за многие годы, им не воспользоваться, оборотень отправился на охоту.

Ему требовалась эмоциональная разрядка; да и недавнее ранение не способствовало благодушному настроению...

— Что за люди пошли? Даже не прощаются, — притворно вздохнув, протянул Р'айнэгэн и занял свободное от вещей кресло.

Положив ногу на ногу, он с любопытством наблюдал за бледнеющим хиленьким мужичком, переводящим взгляд с оборотня на балкон и обратно.

Истолковав причину его недоумения, кот растянул губы в короткой усмешке и сверкнул тёмно-зелёными глазами.

— Всего лишь третий этаж.

Предатель, надо дать ему должное, быстро сориентировался и выбежал из комнаты в коридор. Но Р'айнэгэн даже не пытался его остановить. Продолжая сидеть в кресле, он рассматривал холостяцкую берлогу, обклеенную дешёвыми жёлтыми обоями и обставленную гнилой мебелью. Квартира полностью соответствовала своему хозяину, такому же жалкому.

Но когда по его часам прошло десять минут, он медленно поднялся и с предвкушением протянул:

— Охота началась...

Басэйлиса

Коллеги, в честь моего выхода с отпуска и больничного, сделали огромный торт, который был первым, что я увидела, когда зашла на кухню кафе, в котором работала.

Вторым я увидела плакат в руках Светки, на котором было написано большими буквами: "С возвращением". Он же и подтвердил мои подозрения относительно личности зачинщика.

От расспросов меня спасла официантка, принёсшая заказ на "Цезарь". Так как салаты были по моей части, я извинилась и поспешила приступить к работе...

Домой я возвращалась в очень приподнятом настроении. Хоть я и любила понежиться в постели, но слишком долгое нахождение в четырёх стенах меня убивало. И мне не хватало моего коллектива, в котором, по совместительству, были мои друзья. Но, стоить сказать, Р'айнэгэн всегда недовольно ворчал, слыша от меня слово "друг" и советовал очень хорошо подумать, прежде чем его произнести.

— Разочарование в близком человеке приносит больше боли, чем в знакомом, — как объяснил он.

Но на мой вопрос: "Кто я для него?", оборотень или отмалчивался, или же, когда я его слишком сильно доставала, называл будущим десертом. Ко второму ещё, для усиления эффекта, прилагался плотоядный взгляд, отбивающий надолго всякое желание что-либо спрашивать у хищника.

Правда, Светка, судя по всему, решила одним махом компенсировать все пропущенные мною рабочие дни и потому со скоростью реактивного самолёта пересказывала последние новости. А их у нашей главной сплетницы собралось немало.

Если ещё вначале я честно пыталась что-то выловить из быстрого потока слов, то ко второй минуте появилось стойкое убеждение, что мои старания напрасны. А ещё жутко разболелась голова.

Отключившись от внешнего мира, я чуть не наступила на щенка, кинувшегося мне под ноги.

— Какой маленький, — с умилением прошептала Светка и, присев, взяла его на руки.

Я же с облегчением вздохнула, радуясь неожиданной передышке.

— Лиз, правда, он милый?

Подруга чуть ни в глаз тыкнула мне маленьким чёрненьким носиком. Я еле успела увернуться. Наверно, боялась, что иначе плохо рассмотрю.

— Правда, Свет, — не стала спорить я, делая шаг назад. Да и он и вправду был очень милый.— Может, себе возьмёшь?

Подруга резко помрачнела и с сожалением покачала головой.