Царица ведьм

Нельзя начать новую жизнь, не решив все проблемы прошлой.

7

В такие вот неловкие моменты во мне всегда просыпается холодный и расчетливый юрист, который прячет все чувства. Я медленно отстранилась, ставя все свои щиты и годами выработанную маску вежливости на место:

— Давай оставим это все на потом. Для меня все это уже слишком. Но мне нужно прояснить некоторые детали. Первое: дороги назад нет — эти метки нельзя убрать?

Хоть вопрос и был риторическим, но Анатолий все равно ответил:

— Да.

— Эту связь может увидеть любой из вампиров или же вообще любой?

— Ее видит любой из моих вампиров и любой из моих зверей. А также Мастера вампиров и сильнейшие из оборотней. Но, ни люди, ни ведьмы, ни эльфы, ни кто-либо иной нашей связи не заметит.

— Наша связь дает мне силы? Какие? И что она значит для тебя?

— Метки связывают нас воедино. С каждой меткой ты забираешь все больше моих сил и способностей. А со Слиянием мы будем делить даже воспоминания. Тебе не страшен уже ни один вампирский взгляд, хоть и раньше они тебя не особо беспокоили. Мне же уже одно твое присутствие придает мощи. Ты можешь подпитывать меня, если у меня не будет доступа к крови, и я могу ощущать вкус пищи, что ты ешь. И это чудесно! — и Анатолий засмеялся своим невообразимым бархатным смехом, — Давно я уже не ел яблок и шоколада, — но смех тут же исчез из его голоса, словно кто-то перекрыл кран, теперь вампир говорил серьезным и чуть холодным, можно даже сказать, раздраженным голосом, — А еще я не смогу тебя контролировать, — наверное, это больше всего его волновало — видимо, еще тогда он чувствовал — со мной будут проблемы.

— Что ж, — я намеренно потянула резину, обдумывая свои слова, — это не плохо. Но вот почему мне кажется, что я еще не понимаю всего масштаба проблемы? Ладно, об этом позже, — я набрала больше воздуха — не просто мне было произнести следующую фразу, сама не знаю почему: то ли гордость мешала, то ли сентиментальность, — Сейчас мне нужно решить вопрос с Зоряной Александровной Кравцовой. Всегда ненавидела это имя.

— А мне оно нравиться: так звали зарю, — 'ох и давно я ее не видел' — уверена Анатолий специально дал мне услышать свои мысли, ностальгию и светлую печаль в них, — Если нужна помощь, говори без стеснений, — и этот зубастый гаденыш выдержал драматическую паузу, — Филиппу. А теперь позволь откланяться.

— Да, да. Я понимаю. Но есть еще один вопрос, — вот теперь я точно замялась из-за гордости, и он это заметил или ощутил, уже сама и не знаю.

— Что там? — и вновь раздражение, — Не мнись. Между нами не должно быть тайн и недоразумений, — похоже, Анатолию тоже не нравилась сложившаяся ситуация — привязать к себе совершено незнакомого человека, сделать совершенно постороннюю женщину своим доверенным лицом, ближайшим к себе человеком. Но тут он вдруг запнулся, будто пытался прочесть мои мысли и нагло заулыбался,— Деньги? О них даже не задумывайся. Бери сколько нужно. Я уже оформил на твое имя кредитку — Вот он быстрый, — Все Заря, мне пора.

Анатолий уже потянулся к двери, но вдруг резко развернулся и обнял меня, я даже не успела заметить размытого движения — он просто появился передо мной. Появился и заключил в свои сильные объятия и поцеловал... поцеловал мои волосы, все еще влажные после душа. Он ушел, словно весенний ветерок. А я так и осталась стоять с распахнутым ртом.

Заноза превращается в нежное перышко. Не верила я в это. Вот ни на йоту не верила.

8

Первым делом надо было позвонить Питеру Лафли — моему поверенному. Бедный — там сейчас 12 ночи. Но он привык.

— Алло. Питер это Зоряна.

— Слушаю вас, мадам Кравцова, — размеренный деловой тон без капли сна или же раздражения.

— Я хочу уладить все свои дела. Вы б не могли прилететь в Украину, Кривой Рог. Желательно завтра, — говоря, я по ходу подсчитывала, во сколько это выльется. Лафли был отменным юристом, но и стоил он отменно.

— Думаю, что смогу. Но надеюсь: вы понимаете, сколько это будет стоить.

— Понимаю, и никому другому не могу довериться. К тому же объяснить всю ситуацию очень тяжело.

— С этим я согласен. Что ж я вылечу ближайшим рейсом.

— Сообщите мне, когда прибудете. Вас встретят.

На этом разговор был окончен — ни здравствуйте, ни до свидания — таков был стиль нашего общения, и меня он устраивал, да и Питера тоже. Я посмотрела на телефон и пожалела, что больше ничего не могу сегодня сделать. Хотя, почему же? Стоит озадачить Филиппа поисками продажных чиновников. Уверена, эта компашка имеет парочку таких. Стоило мне о нем подумать, как ястреб появился.

— Ты что подслушиваешь мои мысли?

— Нет. Просто я почувствовал, что нужен тебе, так у меня бывает с Анатолием, только сильнее и четче. Похоже на зов, я даже подумывал, что он издает особый вид ультразвука, знаешь, как специальные свистки для собак, — странно, но его спокойный, чуть шутливый голос успокаивал меня. Сколько же терпения у этого мужчины?

Я не могла не улыбнуться. При этом, не забыв взять на заметку, слова Филиппа, я перешла к сути дела.

— У вас есть выход на РАГС и паспортный стол? Мне нужно оформить свидетельство о смерти, свидетельство о рождении задним числом и получить новый паспорт.

— Сделаем. Напиши ФИО и даты.

— Хорошо. Завтра я тебе дам все необходимое. На сегодня, думаю, все.

Стоило об этом подумать, как на меня навалилась адская усталость. Нашкрябав крохи сил, я ускоренно приняла душ и погрузилась в пахнущее розами тепло постели.

Очнулась я резко, будто кто-то повернул выключатель. Такого раньше со мной никогда не происходило. Обычно на просыпание у меня уходило не меньше получаса и несколько глотков кофе. И тут я поняла, что меня подняло. В коридоре шла жаркая перебранка на французском, при том шепотом.

Не успела я вылезти из-под одеяла, как дверь приоткрылась ровно на столько, чтобы в щель пролился Филипп. И захлопнулась перед носом Питера.

— Встала, — не знаю: вопрос или утверждение — что-то среднее, — Тебя требует какой-то Питер Лафли. Что мне с ним делать?

— Накормить, напоить, если потребует, то и сальсу станцевать. Шутка. В общем, делать все, что он потребует. И скажи, что я через полчаса выйду к нему.

— Он требует только вас. Стоило мне сказать 'Алло', как он завел свою песню: 'Мне нужна мадам Кравцова, мадам Кравцова да мадам Кравцова'. Еле добился, когда он приедет, чтоб встретить.

— А почему я не слышала телефона?

— Так я его забрал, — да, странный был вопрос, абсолютно глупый, — тебе нужно было отдохнуть, а этот мог подождать. Ему за это платят, — похоже, я впервые слышала легкое раздражение в голосе ястреба. Чтобы это значило?

— Так! С моим юристом не ссориться и быть предельно вежливым. И извинись за отнятое время.

— Слушаю и повинуюсь, — и эта наглая рожица исполнила шуточный поклон.

Ну как тут его ругать, когда он смешит меня.

Еще раз порадовалась предусмотрительности Анатолия, хоть скорее это было дело рук Нэнси. В шкафу и ванной комнате нашлось все необходимое женщине и даже больше. Ополоснувшись, я затянула волосы в простенький хвост, натянула джинсы с пуловером и вышла из комнаты, оставляя за собой влажный след (волосы было лень сушить, а сами они сохли иногда и по двенадцать часов — слишком густые и длинные). Выйдя из комнаты, я вдруг осознала, что не запомнила, где здесь что. Не хотелось беспокоить Филиппа — было как-то стыдно, по правде говоря, дергать Царя ястребов по каждой мелочи. Но заблудиться было б стыдно вдвойне. Вот тут я впервые, за последние несколько дней, увидела других обитателей усадьбы. По коридору вышагивала шикарная девица с выражением хозяйки горы на лице.

— Простите, не подскажете, как мне пройти к кабинету, — не знаю почему, но я была уверена, что Филипп препроводил Лафли именно в комнату, где мы впервые встретились с вампиром.

— А, новенькая, — девушка забавно растягивала слово, в котором я услышала столько пренебрежения и заносчивости, как никогда прежде, — пошли, покажу. Но запомни — не пытайся выпендриваться — здесь главная Я, — да-да, именно с большой буквы, по крайней мере, так она произнесла.

Я еле сдержалась, чтоб не рассмеяться ей в лицо. Похоже, сия огненновласая фифа еще не слышала обо мне. Ну что ж, так даже интересней.

— И как же вас зовут?

— Антония.

Скорее всего, ее величали просто Тоней. Но ведь Антония звучит намного экзотичней и как-то значительней. Стоило ей махнуть головой, убирая волосы с лица, и я все поняла: ее шея цвела шрамами от укусов вампиров. Скорее всего, Антония (до сих пор не могу вспоминать ее без сарказма) была главной среди закусок. Неужели у Анатолия такой мерзкий вкус? Брррррррррр. 'Да, я ревную. И злюсь из-за этого еще сильнее. Пусть кинет камень в меня, кто без греха'. А ее тон — всего лишь реакция на страх. Эта Антония знала, кто я, и не понимала ситуации — кто ж будет что-либо объяснять бифштексу, даже если он умеет говорить? (Как я вообще могла подумать, что хоть кто-то в этом доме еще не знает обо мне?) И она боялась, боялась, что ее изгонят из постели Мастера, или просто изгонят. Откуда я знала, что она делилась не только кровью? Скажем так: интуиция. И это не мое дело. Но, почему же тогда, я хочу свернуть ее лебединую шейку?

— Мадам Кравцова, рад вас видеть в добром здравии. Вы прекрасны, — мои мысли прервал густой баритон Питера и его скользкие губы на моей руке. Интересно: все французы считают сей жест обязательным или только адвокаты? Не спорю, первые несколько раз он приводит в восторг. Но когда каждый встречный-поперечный норовит вас обслюнявить — начинает раздражать.

Нет, я, конечно, уважаю Питера. Он гениальный юрист, но до эталона мужской красоты ему далеко. Его плешь чуть дотягивала мне до плеча. На пухлом лице застыла вечная гримаса недовольного ребенка с нарисованными усиками. А еще у него была, так называемая, заячья губа. Огромные уши прикрывали остатки некогда кучерявых волос. А дорогой костюм пытался скрыть бочонок вместо тела на куриных ножках. И все это не мешало Питеру быть пронырой и скрягой, но вместе с тем человеком слова и чести.

— Странную вы компанию себе выбрали, мадам Кравцова-Лушинь. Оборотни, вампиры... Вы таки решили: не покидать сей мир?

И только теперь я поняла, что в старом добром Питере Лафли что-то изменилось. Точнее во мне что-то изменилось, и я смогла увидеть всего Питера. Я просто чуяла вибрации силы, исходящие от моего душеприказчика.

— Кто вы? — или точнее что? Но этого я вслух не сказала.

— Я ведьмак. Только не путайте с тем, что у Сапковского. Я маг, правда, очень слабенький.

— Что ж... это все меняет. Развязывает мне руки. Не буду ходить вокруг да около. Я умру, по документам, конечно же. Мне нужно оформить права на мое имущество и передать несколько писем. И раз вы уже поняли многое, то я хочу, чтоб вы стали поверенным моей дочери и каждый год, в день ее рождения присылали мне отчет о ее жизни с фото.

— Хорошо, мадам.

— Ладно. Приступим,— я покрутилась, устраиваясь удобней в мягком кресле, — Делишь все пополам: одну — моей маме, вторую — дочери. Все авторские права я передаю матери. Мой прах будет тоже разделен на две урны: одну моей матери и дочери, вторую — моему мужу Джои Лушинь вместе с письмом, которое я вам передам вместе с прахом чуть позже.

— Я все понял, мадам. Дайте мне час на составление завещания и найдите двух свидетелей. Подпишите, и я улетаю.

— Замечательно. Я оставлю вас. Если вам что-то понадобиться, Филипп будет в вашем распоряжении. — И что это я распоряжаюсь временем ястреба, словно он мой слуга? Неужели дурное влияние Анатолия сказывается? И это только после двух меток? — Вы уже с ним знакомы.

— Да. Властный молодой человек, — может мне и показалось, но я услышала ядовитый смешок в голосе адвоката, который тут же исчез, стоило ему переменить тему, — Это, конечно же, не мое дело, но вы отдаете себе отчет: с чем связались?

— Не полностью, Питер. Не полностью. Но и выбор был не велик. Спасибо за беспокойство.

Выйдя из бардовой комнаты, я поняла, что плачу. До того момента я еще не осознавала всей реальности происходящего. Будто все происходит не со мной и не в действительности. Моя жизнь стала походить на сюрреалистическую картину.

Но моя подпись на завещании будет той чертой, что в очередной раз разделит жизнь на до и после. Я не просто изменю имя. Я умру. Умру для десятков людей, которые знают меня, и некоторые из которых любят меня. Но самым трудным было заставить себя написать прощальное письмо Джои. Что это будет значить для него? Я была единственной женщиной, которую он любил и которой верил. Ему важно было, чтоб я носила его фамилию. Он ввел меня в ближайший круг семьи. Он согласился с тем, чтоб я уехала, но сказал, что никогда не согласится на развод. Он не готов был отпустить меня тогда, вряд ли готов отпустить меня сейчас. Я не боюсь, что он сломается. Но Джои может навсегда закрыть свое сердце. А этого я допустить не могла. Я слишком его любила, чтоб отобрать у него счастья любить и быть любимым. С такими мыслями я и приступила к письму.

'Джои, любовь моя.

С этим письмом ты получишь известие о моей смерти. До самого последнего момента я оставалась Лушинь. Лушинь я буду и в смерти. Ты знал, что этот момент наступит. Знаю: воины не плачут, но со слезами уходит часть боли. Пусть твоими слезами будет время и мой прах. Я уверена, что тебя не обидит мое решение оставить все маме.

Тебе я хочу оставить в наследство свою любовь и последнюю просьбу: не дай своему сердцу очерстветь. Женись, заведи детей. И никогда не сравнивай их со мной, не вини их в моем уходе. В моей смерти нет ничьей вины. Просто люби и будь любим.

Твоя, до конца, Зоряна. Целую в последний раз'

9

Я закрыла глаза и вспомнила и другие письма, что оставила для дочери. Я помнила и помню до сих пор каждое письмо слово в слово. И теперь мне кажется, что я слишком перемудрила. Но такая уж я. И уверена Ассире точно такая же, только лучше.

Снова слезы. Но здесь и сейчас не было, ни Джои, ни мамы, ни Артюра, на худой конец даже Анатолия. Он еще спал. Не спрашивайте как, но я знала, что ему еще полтора часа покоиться в красном шелке гроба.

— Не плачь, Зоряна. Ты все делаешь верно.

Меня обняли теплые руки Филиппа, а другие нежные ладошки смахнули соленую воду со щек. Тогда я и познакомилась с Нэнси. Высокая, как эльфийка, девушка с огромными озерами глаз. Коротко остриженные волосы торчали соломой во все стороны.

— Я Нэнси. Мы ощутили вашу печаль. Простите, если мы были нахальны, мы действовали инстинктивно.

— Не надо Нэнси. Я знаю. Спасибо. Именно это мне было и надо — тепло и поддержка, — я слышала, что слезы из моего голоса еще не ушли, но мне уже было спокойней, — подпишете мое завещание как свидетели?

— Для нас это честь.

Кстати, о завещании, наверное, уже пора было наведать Питера.

— Вот и все, Питер. Документы и прах мы перешлем позже (поразительно, как быстро я стала говорить 'мы', имея в виду себя и Поцелуй Анатолия). Думаю, вы понимаете, что Джои и Ассире не должны встретиться и даже знать друг о друге.