Тьма... и ее объятья. Часть 1

— Нет, не приходилось. Адриен кое-что рассказывал, но... ходил туда всегда один. И работал над своими исследованиями один. Кажется, он про них никому, кроме меня, никогда не рассказывал. Да и мне рассказал в общих чертах.

Удивительное дело: работать над темой полтора десятка лет, и ни единой душе не рассказать про свои открытия! Мой отец, конечно, замкнутый человек (то есть, поправил я себя с тоской, БЫЛ замкнутым человеком), но чтобы настолько... Кроме того, мне начинало казаться, что вот тут Кристиан что-то темнит. Слишком много он знал для человека, которому "в общих чертах", "кое-что рассказывали". Но я не стал придираться и уточнять, сделав мысленно пометку "разобраться позже". Мне бы разобраться с тем, что я уже услышал! Куда уж выяснять новые подробности...

— Что же теперь, Илэр? Разумеется, ты можешь оставаться у меня, но тебе нужна будет одежда... и вообще твои вещи. Придется известить полицию, чтобы они разрешили тебе вернуться в дом. Впрочем, об этом не беспокойся, я все устрою.

Я покачал головой. Вернуться в дом, где убили отца, я не мог. Во всяком случае, не сейчас. Когда-нибудь после, конечно, я захочу пойти туда, но, думаю, до этого момента пройдет немало времени. И дело тут, поверьте, не в обычном страхе.

— Когда похороны, Крис?

— Стоит ли тебе идти? — заколебался Кристиан. — Я все понимаю, но лучше, если бы ты не...

— Я хочу пойти! — прервал я. — Это мой отец! Могу я хотя бы в последний раз увидеть его? Когда, Крис?

— Похороны завтра, — произнес Кристиан тихо после долгого молчания. — Поедем вместе, Илэр.

Я кивнул, сглотнул подступивший к горлу комок и заплакал. Я ничего не мог с собой поделать. В синих глазах Кристиана была мука, но он сказал только:

— Тебе нужно отдохнуть, завтра будет трудный день. Мне придется уехать сейчас, а ты располагайся, как удобно. Если что-то понадобится, звони мне на мобильный или скажи Елене, она скоро придет, — (Еленой звали женщину, которая приходила каждый день, чтобы прибраться и приготовить еду). — Хорошо? А лучше попробуй поспать. Хочешь, я найду тебе успокоительное?

— Не нужно.

Я и впрямь чувствовал себя смертельно уставшим и разбитым после длинного разговора, но уснуть не сумел бы. Какой тут сон, когда завтра хоронят твоего отца, единственного родного человека? Но и успокоительные таблетки я принимать не хотел.

— Тогда до вечера, — сказал Кристиан, вставая. У дверей он обернулся и добавил мягко: — Крепись, малыш.

* * *

После того, как ушел Кристиан, я еще немного посидел один в кухне, пока тишина не начала отдаваться звоном у меня в ушах. В голове было абсолютно пусто; редко случается так, что не остается ни одной, самой завалящей, мысли. Ощущение неприятное, но сейчас я был ему рад. Казалось, начни я хоть о чем-нибудь думать, и голова лопнет; а мне и без того было достаточно плохо.

Потом, все так же бездумно, я поднялся наверх, в комнату, где провел ночь.

Дом у Кристиана был большой, а жил он один. Жена ушла от него давно, почти сразу после рождения Агни. Он жил на широкую ногу, многое мог себе позволить, будучи весьма обеспеченным человеком: последние пять лет он возглавлял крупное архитектурно-проектное бюро. Если не ошибаюсь, его дом был построен по его же проекту. Наверное, Кристиану бывало в нем очень одиноко. Впрочем, дома он проводил мало времени, чаще пропадал допоздна на работе или у нас.

Комната моя была в самом конце коридора, и мне пришлось пройти мимо еще нескольких дверей; все они, кроме одной, были заперты. Из-за приоткрытой двери доносилась приглушенная музыка. Я остановился послушать и узнал вступительные аккорды "Portrait Of The Dead Countess" Крэдлов. Удивительно, я не знал, что Агни слушает такую же музыку, что и я... Композиция пришлась очень в тему к произошедшему разговору, меня даже передернуло. Моя любимая группа, но слушать ее сейчас я бы не смог.

Я тихонько постучался в дверь.

— Заходи!

Агни, как была, в джинсах и свитере, валялась на застеленной постели на животе, подложив под подбородок сцепленные в замок пальцы. Она так и не удосужилась разобрать вещи, и застегнутая на "молнию" сумка валялась рядом с кроватью. Увидев меня, Агни живо перевернулась на спину, потом села.

— Не думал, что тебе нравится такое, — я кивнул в сторону музыкального центра, колонок которого доносилась уже "Lustmord And Wargasm". — Странное пристрастие для девушки.

— Ага, и ты такой же, как все. Никто не верит, что девчонка может слушать подобную музыку. Тебе нравится?

— Крэдлы — моя любимая группа, — ответил я, сам себе удивляясь. Надо же, я еще в состоянии вести разговоры о музыке.

Агни смотрела на меня, по-видимому, не имея ни малейшего понятия, как и о чем со мной еще говорить. Я тоже не знал, стоял молча и рассматривал комнату. Видно было, что здесь живут нечасто и не подолгу: абсолютно ничего лишнего, никаких постеров и фотографий на стенах, почти полное отсутствие безделушек и книг на полках. И обставлена комната сдержанно, без всяких медвежат и розовых бантиков, которые так любят девчонки. В общем, совершенно не девичья комнатка.

— Тебе лучше лечь поспать, — выдала вдруг Агни. Похоже, мысли ее двигались в том же направлении, что и у отца. — Вид у тебя совершенно убитый.

Еще бы не убитый! Впрочем, хорошо, что только вид, а не я сам. Я подавил неуместный истерический смех и повернулся, чтобы уйти.

— Пойду, правда, прилягу.

До вечера я пролежал на кровати в своей спальне, стараясь ни о чем не думать. Лучше всего было бы уснуть, но сон бежал от меня; а вот мысли потихоньку возвращались, и вместе с ними навалилась такая тоска, что впору было взвыть. Чтобы немного отвлечься, я принялся обдумывать все, что поведал мне Кристиан. Этой информацией нужно было как-то распорядиться, я не собирался просто принять ее к сведению и так все и оставить. Я, правда, не знал еще, что намерен предпринять и зачем. Знал только, что в лапы тех, кто убил отца, попадать мне не стоит, особенно, если они и впрямь думают, будто у меня есть нечто нужное им. А стоит, пожалуй, все-таки наведаться домой, и пошарить по оставленным там вещам; может, и найду то, что прятал отец. Он, наверняка, вел какие-то записи, и я должен найти их. А потом подумаю, что с этим делать.

До самого вечера меня никто не потревожил, и только Кристиан, вернувшись, зашел узнать, в порядке ли я. Заодно принес сумку с моей одеждой: он уже успел поговорить с полицией и поставить их в известность о том, что я цел и невредим. Ему разрешили забрать из дома некоторые мои вещи. Я поблагодарил. Выглядел Кристиан сильно подавленным, в каждом движении сквозила усталость, и мне снова стало его жаль. Даже чертовски элегантный темно-серый костюм смотрелся на нем помято и уныло. Я только сейчас подумал, что Кристиан, должно быть, взял на себя все заботы по организации похорон, переговоры с полицией, связь с родственниками и коллегами отца, а так же еще множество крупных и мелких забот. Да тут еще я на его голову. И Агни, которая, впрочем, ничего не знала, пока не появилась тут. И еще мне подумалось, что Кристиан, на самом деле, завяз в проблемах моего отца гораздо глубже, чем хотел показать. Только он ни за что не станет загружать ими меня, уж я-то его знаю...

— Как ты вообще, Илэр? — Кристиан все не решался уйти из дверей моей комнаты.

"Очень плохо?" — спросили его глаза, но губы — не решились.

— Я в порядке.

— Уверен, что не хочешь выпить успокоительного? Нет? Тогда, спокойной ночи, Илэр.

— Спокойной ночи, Крис.

Глава 2

Vempire

Together we are

We cast our spirit away

We are to thee enslaved

And darkness now awaits

Awaits

Cradle Of Filth "Ebony Dressed For Sunset"

—

Вампир!

Мы теперь — вместе.

Мы прогнали свою душу прочь.

Мы попали в рабство твое.

И тьма ждет нас.

Ждет нас.

Единственные похороны, на которых мне приходилось присутствовать, были похороны моей бабушки со стороны отца. Когда она умерла, мне было лет пять, а потому смерть ее, а так же похороны, я помню смутно. Помню бледного, мрачного, совсем молодого еще отца, помню заплаканную тетку и еще каких-то бабок в черных платьях и черных же кружевных накидках на голове. В общем, все было довольно мирно и спокойно, только очень сумрачно.

Похороны отца стали вторыми в моей жизни, и их, наверное, я буду помнить до самой смерти, несмотря на то, что целый день прожил как в тумане. Мы с Кристианом приехали прямо на кладбище. Он с трудом, но убедил меня, что так будет лучше. До объяснений, правда, не снизошел. Он вообще говорил в тот день очень мало. В угольно-черном костюме, бледный, с приглаженными и собранными в хвост волосами, он казался не то святым отцом, не то скорбным ангелом смерти. Таким я его не знал, и, говоря честно, предпочитал бы не узнавать никогда.

Оказавшись перед кладбищенской оградой второй раз за последние три дня, я почувствовал примерно то же самое, что и тогда, когда бился тут в истерике на руках у цветочницы. Тот же холод, хотя теперь на мне было осеннее полупальто, и то же отчаяние. Снег так же ложился на черное сукно и колол лицо, ветер так же норовил забраться за шиворот. Так же мерзли руки (я снова был без перчаток, забыл напрочь, да и до них ли было?). Я посмотрел на цветочниц. Наверное, и они тоже были те же самые, да только не помнил я их лиц. Любопытно, узнали ли они меня? Едва ли. Трудно сопоставить посиневшего поцарапанного пацана в разодранной куртке и юношу в дорогом пальто, вышедшего из темно-синего автомобиля, который иначе как лимузином-то и не назвать.

Не глядя ни на кого, я остановился у гроба. Кто-то подходил ко мне, выражая соболезнования, но я ничего не слышал и не воспринимал, смотрел на изжелта-бледное, восковое, почти неузнаваемое лицо отца, покоящееся на белых кружевных подушках. Надолго меня не хватило. Я не хотел помнить отца таким, и отошел в сторону, встал рядом с Кристианом.

Присутствующих было немного. Священник (кто, любопытно, пригласил его? отец никогда не отличался религиозностью, даже наоборот), мы с Кристианом, тетя Эрика (все-таки успела приехать), коллеги отца из университета. Последние смотрели на меня со странным выражением, словно бы не ожидали увидеть. Интересно, знали они об обстоятельствах гибели отца? Впрочем, нет, неинтересно. Что мне за дело, знали они что-то или нет. Все мое внимание было сосредоточено на мерзлых комьях земли, которые со стуком падали на крышку опущенного гроба.

Когда все было закончено, никто не спешил расходиться. Только сейчас я заметил еще одного человека, который до сих пор скрывался за спинами мужчин. Высокая женщина, вся в черном и с черной же вуалью, спускающейся до кончика носа. Эта часть туалета мешала рассмотреть ее лицо, но я и без того был уверен, что никогда ее не видел. Женщина стояла, ни с кем не разговаривая, чуть в стороне от основной массы людей. Я пристально всматривался в нее, пытаясь определить, кто она такая. Подруга отца? Но я ничего не знал о его подругах; что же он, и свою личную жизнь держал от меня в секрете?.. Я повернулся к Кристиану, чтобы спросить, не знает ли он женщину в вуали. Но Кристиан разговаривал с одним из знакомых отца; потом отошел к тете Эрике. Сразу после окончания беседы та приблизилась ко мне. До чих пор мы не перемолвились ни словом.

— Бедный мальчик, — произнесла она, обнимая меня и целуя холодными губами в лоб. — Какое несчастье... Тебе нельзя оставаться одному, не хочешь ли перебраться ко мне? Кристиан сказал, что собирается оформить опекунство над тобой. Он спрашивал моего разрешения, я не возражаю, но может, тебе лучше будет пожить у меня? Кристиан, все-таки, не родня тебе...

Я был удивлен и даже тронут. От тетки я подобного не ожидал. Мы редко виделись и не питали друг к другу теплых чувств; Кристиан был мне много роднее.

От предложения тети Эрики я отказался, не называя истинных причин отказа. Зачем обижать человека, лишний раз намекая на отсутствие родственных отношений. Впрочем, установившаяся между нами холодность (или, точнее, холодноватость) была не только лишь ее "заслугой". Отец тоже не слишком много усилий прилагал для сокращения дистанции в отношениях. Поэтому я просто сказал тете Эрике, что не хотел бы уезжать из родного города; все-таки, здесь все мои друзья и знакомые, да и с Кристианом мы знаем друг друга много лет, плохого он мне не пожелает. Впрочем, тетка, кажется, все же немного обиделась.

Пока мы разговаривали, я время от времени оглядывался на незнакомку в вуали. Она по-прежнему неподвижно и отрешенно стояла ото всех в стороне. Странная женщина.

— Не знаешь, кто это? — спросил я у тети Эрики, кивком указывая на незнакомку.

— Понятия не имею. Может быть, кто-то из коллег Адриена?..

Всех отцовских коллег по работе я знал, и всех их уже видел, и от всех принял соболезнования. Может быть, эта женщина с другой кафедры, с которой отец сотрудничал не так тесно, но что она тогда здесь делает?.. С подобным же вопросом о личности незнакомки я обратился к Кристиану, который как раз подошел к нам. Он взглянул на женщину, и мне показалось, что в глазах его что-то дрогнуло.

— Я ее не знаю, — коротко ответил он, словно заранее пресекая все дальнейшие вопросы.

Наконец, мы медленно двинулись к выходу. Мы шли втроем: я, Кристиан и тетя Эрика. Кристиан придерживал меня за локоть. Я чувствовал себя неважно, меня мутило и пошатывало. Больше всего хотелось лечь и уснуть, минувшую ночь я почти не спал, мучаясь тоской и сомнениями.

Мы вышли на центральную аллею, и я вновь оглянулся на оставшуюся за спиной могилу. Все уже разошлись, и только фигура женщины в черном по-прежнему возвышалась одиноко и неподвижно. Впрочем, нет, не одиноко. Рядом с ней откуда-то взялся еще один человек, крепко взявший ее под руку. Мы ушли еще недалеко, но мне даже не потребовалось пристально всматриваться в его лицо, чтобы узнать... Я вздрогнул и изо всех сил вцепился в локоть Кристиана, принуждая обернуться и его.

— Что ты, Илэр?

— Это он!

Кристиан быстро обернулся, так что стянутые в хвост волосы хлестанули его по плечам.

— Проклятье! Я же говорил, что не нужно тебе...

Он не договорил. Пока мы смотрели на черноволосого спутника незнакомки, тот медленно поднял руку и сделал короткий манящий жест. И улыбнулся, не разжимая губ. Не знаю, как Кристиана, а меня от его улыбки в дрожь бросило. Я ни секунды не сомневался, что она, как и жест, предназначалась исключительно мне. Я почувствовал, как ноги мои непонятно с чего подгибаются, но Кристиан не собирался позволить мне упасть. Наоборот, с удвоенной силой потащил к кладбищенским воротам.

— Быстрее! В машину.

— В чем дело? Крис? Илэр? — тетя Эрика, ничего не понимавшая, вынуждена была тоже ускорить шаг. А Кристиан, между прочим, уже почти бежал, волоча меня за собой.