Размытая граница

— Влияние Сумерек, — хмыкнул Весмер. — Ничего нового.

— Вот тут-то ты и ошибаешься. В утешение могу сказать, что вместе с тобой ошибаются почти все исследователи. Мы привыкли думать, что Сумерки меняют мир вокруг нас. Но мало кто догадываются, что они влияют и на нас самих. Эволюция, друг мой.

— Поясни. Только не обобщая, достаточно моего примера.

— Изволь. — Алхимик, последние две минуты сидевший на крае стола, легко оттолкнулся и зашагал по комнате. — Сумерки наступили восемьдесят лет тому назад, так? До этого времени ни один, даже самый могущественный вампир не мог появиться на улице после восхода солнца. Слабые утренние лучи, и то были смертельны. Ныне же ты спокойно разгуливаешь чуть ли не до полудня. Зимой, особенно в облачную погоду, ты свободен в перемещениях весь день. Да что за примерами далеко ходить: твой визит сюда за три часа до заката говорит сам за себя.

— На улице гроза, — заметил Весмер. — Тучи.

— И что? Сквозь них проходит довольно много света.

— Ослабленного маревом Сумерек.

— Не совсем, — Энел улыбнулся, готовясь выложить главный козырь. — Я сверился со статистикой наблюдений. Исследовал данные полувековой давности. Поговорил с другими исследователями. И могу с уверенностью заявить, что Сумерки отступают.

Вампир поднял брови, и этот жест удивления не остался незамеченным.

— Я не знаю, как люди этого добились. — Хозяин замолчал, будто бы обдумывая эту фразу. — Наверное, никогда не узнаю. Но факт остаётся фактом: скверна Сумерек исчезает. Этот процесс займёт не одно десятилетие, но в исходе сомневаться не приходится. Но, — алхимик вскинул руку, акцентируя внимание своего слушателя, — тут-то и начинается самое интересное. Ибо с исчезновением причины обусловленные ею процессы не остановятся. Сумерки потихоньку приучили твой организм к свету и серебру. Об остальных факторах я говорить не могу, не проводил экспериментов. Но берусь утверждать, что со временем ты станешь невосприимчив ко всем известным средствам уничтожения нежити.

— И так со всеми мертвецами?

— Нет, только с высшими. Остальная нежить, расплодившаяся с приходом Сумерек, к их окончанию вымрет. То, что закаляет тебе подобных, их ослабляет. Низшие быстрее адаптируются к этим тепличным условиям. Стали быстрее и сильнее — слишком много конкурентов, а до свежего мяса ещё надо добраться — но взамен утратили устойчивость. Вспомни, раньше на единственного гуля устраивали целые облавы. Теперь это работа для одного охотника. И таких примеров сотни.

— Приятно знать. Но ты упомянул сроки. Сколько займёт этот "эволюционный процесс"?

— Понятия не имею. Зависимость от времени тут явно не линейная, и мне не хватает данных для прогнозов. Если бы я имел возможность поставить некоторые эксперименты и добыть образцы...

Алхимик умолк, как-то странно глядя на вампира. Тот в ответ широко и клыкасто улыбнулся. Весмер знал хозяина настолько хорошо, что читал его как открытую книгу.

— Итак, — с нехорошей усмешкой протянул гость, — чего в связи со всем этим ты хочешь от меня?

Энел замялся, и это оказалось чем-то новым. Стеснительностью учёный никогда не отличался, особенно в вопросах, касающихся науки.

— Ты собираешься охотиться на вампира, который... который напал на Яру, так?

— Нет. Я собираюсь его убить.

— А не мог бы ты немного повременить с этим?

Вампир потрудился придать себе удивлённый вид.

— Объяснись.

— Понимаешь, я не могу гарантировать безопасность своих экспериментов. Они опасны. — Метавшийся по комнате алхимик остановился и нахмурился. — Проклятье, кого я обманываю?! Они смертельны! Но если я получу эти данные, то смогу прогнозировать эволюцию. Главное — ускорять или замедлять её.

— Зачем тебе это? Хочешь вывести расу совершенных монстров?

— Ты же прекрасно знаешь, почему я этим занимаюсь. — Энел пронзительно посмотрел на вампира. — Так ты поможешь мне? Если я смогу поработать с этим упырём, то...

— Нет, друг мой, — Весмер поднялся и подошёл к алхимику. — Этого не будет.

— Я знал, что ты не согласишься, — тяжело вздохнул хозяин. — Но почему? Неужели тебя будет мучить совесть?

— Ты шутишь опасными темами. — Глаза вампира нехорошо блеснули. — И я не рекомендую тебе заниматься этим и далее. Моего дружелюбия на это не хватит.

— Но...

— Подожди, я не окончил. Что же касается твоего вопроса, то я отвечу на него. Нет, дело не в совести. Если ты не забыл, у меня ничего подобного нет. Но одно дело убить того, кто посягнул на твою собственность, и совсем другое — позволить ставить опыты на своей молодёжи. Люди такого не допускают.

В комнате повило нехорошее молчание. Нет, оно ничего не предвещало, но алхимик чувствовал, что коснулся опасной грани. И вся его наука не могла предсказать, что за ней.

— Возможно, тебе полезно будет знать, — осторожно начал он парой минут позже, — что эта эмоциональность так же последствие эволюции. В высшей нежити начинает просыпаться душа.

— Когда я принёс к тебе Яру, при ней был серебряный кинжал, — равнодушно произнёс Весмер. — Он мне нужен. Пока серебро ещё хоть что-то может противопоставить подобным мне чудовищам.

Тихий скрип двери вывел меня из порождённой подслушанной беседой задумчивости. Затаившись, я попыталась притвориться спящей. Обычно люди не очень-то любят, когда их делами начинают интересоваться посторонние.

Луч света упал мне на глаза, вызвав резь под веками. У самой лежанки мягкие шаги хозяина затихли, раздался короткий смешок.

— Актерство не ваш удел, Яра. Чтобы обмануть лекаря требуется кое-что свыше закрытых глаз и неподвижности.

Поняв, что меня разоблачили, я перестала притворяться. Приподнялась на локтях, прикрыла лицо ладонью и внимательно посмотрела на алхимика сквозь растопыренные пальцы.

— Уже лучше. Думаю, несколько часов бодрствования пойдут вам на пользу. Только запомните: никаких разговоров, никаких резких движений и никакой излишней самостоятельности. И тогда наше совместное существование будет тихим и радостным. Договорились?

Я поразмыслила и кивнула. Предложение алхимика казалось вполне осуществимым.

Впрочем, свои силы я заметно переоценила. Не прошло и двух часов, как поджившие раны разболелись вновь, а мерзкая слабость залила всё тело. Мысленно выругавшись, я вернулась обратно на ставшую уже родной лежанку. Энел, с лица которого не сходило озабоченное выражение, помог мне.

— Странно, — заявил он, заканчивая осматривать рану на шее. — Одну вещь я никак не могу понять: почему все остальные повреждения заживают с одинаковой скоростью, а это вновь кровоточит? Бред какой-то.

Я кивнула, хотя в лекарском деле мало что понимала.

— Знаете, есть у меня одно средство, — неуверенно начал алхимик. — Обычному человеку я бы его предлагать не стал, но вы охотница, ваш организм менее восприимчив к побочным воздействиям этого снадобья. Но я должен предупредить о них. Возможно вам не захочется так рисковать.

Энел ещё немного помолчал. Я подозревала, что он пытался мысленно перевести предстоящее объяснение с научного на человеческий язык.

— Препараты, входящие в это лекарство, заметно увеличивают скорость регенерации тканей и сопротивляемость организма ядам. Но при этом они влияют на сознание. Люди начинают замечать то, чего не замечали ранее. Обостряется слух и обоняние, внешние раздражители оказывают более сильное воздействие. В отдельных случаях это приводит к слуховым и зрительным галлюцинациям, но с вами такое вряд ли случится.

Алхимик умолк и нахмурился.

— В двух случаях, когда пациенты принимали это снадобье перед сном, им снились кошмары. Ничего сверх нормы, но в таком состоянии они воспринимаются слишком резко. Более реалистично. После этих инцидентов я прекратил исследования, и больше этими разработками не занимался. Так что решать вам, Яра.

Я задумалась. Предложение было весьма соблазнительно, а кошмары меня мучили редко и не сильно. Несколько неприятных часов — не слишком большая плата за быстрое излечение.

— Я не вправе настаивать, — тем временем продолжал хозяин, — но крайне рекомендовал бы вам воспользоваться этой возможностью. Меня беспокоит эта рана. Никогда не слышал о том, чтобы вампиры были источниками заразы, но вот переносчиками... До вас этот упырь загрыз полсотни человек, ручаться за здоровье и чистую кровь которых я бы не стал.

Алхимик аккуратно заставил меня приподнять голову и коснулся кожи над бинтом. Я в первый раз обратила внимание на то, что у Энела очень холодные пальцы. В вернувшейся после грозы летней жаре это было даже приятно.

— Ну что, Яра? Если хотите, я могу дать вам время для обдумывания или...

Я оборвала его, вскинув руку. Отрицательно мотнула головой, затем прижала ладонь к раненой шее. Закрыла глаза, кивнула. Хозяин прекрасно меня понял.

— Хорошо, — улыбнулся он. — Приготовление лекарства займёт пару дней, так что вы ещё сможете передумать. Но если всё пройдёт успешно, к началу недели вы уже сможете говорить. Надеюсь, у вас найдётся, что мне сказать.

Я усмехнулась. Если всё пройдёт успешно, Энелу придётся не сладко. Подслушанный разговор явно демонстрировал, что алхимик знает о нежити много того, чего не знала я. И ради этой беседы стоило рискнуть.

Беспокойство, воцарившееся в доме ещё вчера вечером, к рассвету достигло наивысшей точки. Седой мужчина уже устал нервничать, и страх засел в его глазах тупой серой иглой. Неподвижно уставившись в одну точку, он тихо бормотал бессвязные слова молитвы.

Рядом с ним, на самом краю скамейки сидела тринадцатилетняя девочка. Светло-карие, как и у отца, глаза ничего не выражали. Лишь подрагивали сжатые в бледную чёрточку губы.

Далёкий раскат грома мягко ударил в окно. Гроза всю ночь кружила вокруг города, изредка цепляя краем восточный район, но дождём таки не пролилась. Рассвет с трудом угадывался сквозь плотную пелену непогоды и Сумерек.

Отец и дочь даже не пошевелились, когда из соседней комнаты донёсся высокий протяжный вой. За ночь они успели привыкнуть к этим крикам, хотя девочка вздрагивала до самого рассвета. Она знала, что ничего страшного в происходящем нет, но не могла не бояться. Какое-то иррациональное чувство, захватившее весь дом, мучило и юную Ярину.

Когда очередной стон утих, пожилой охотник встряхнулся и попытался смахнуть с глаз липкую дрёму. Медленно повернувшись, он коснулся плеча девочки и безо всякой интонации произнёс:

— Сходи к ней, пожалуйста. Посмотри, как там.

Ярина кивнула и поднялась, в последний момент едва заметно пошатнувшись. Растерев затёкшие от неподвижного сидения плечи, она толкнула дверь и быстро проскользнула в комнату.

Повитуха уже не успокаивала метавшуюся женщину. Старуха страшно и зло ругалась, чувствуя своё бессилие, но помогала этим только себе. Слепая роженица ни на что не обращала внимания. Она то начинала бесноваться, то вновь утихала, бледная и неподвижная. Ни то, ни другое не приносило облегчения.

Ярина забилась в дальний угол и постаралась занять как можно меньше места. Вид мятущейся и страдающей от боли матери, казалось, оставлял девочку равнодушной, но глаза её, полные ярости, выдавали иное. На бледном лбу мерно и часто билась голубоватая жилка.

Темнота.

Первым, что увидела открывшая глаза Яра, была кровь. Кровью было залито всё: кровать, стены, пол. Несколько капель попало на потолок.

А ещё в комнате было странное существо. Не больше метра ростом, худощавое, с длинными многосуставчатыми лапами и непропорционально большой головой. На плоском безгубом лице особо выделялись мелкие острые зубы и огромные голубые глаза. Глаза новорожденного младенца.

Яра беззвучно вскрикнула и попыталась спрятаться от чудовища. Но мокрый от крови пол скользил под ногами. Девочка упала на четвереньки, поползла прочь от бледнокожего монстра. Тот оставался неподвижным, лишь поворачивалась вслед за жертвой голова на длинной тонкой шее.

Перемазавшись в крови, Яра добралась до кровати. Что-то тяжёлое стукнуло её по бедру, и девочка вымученно завыла, глядя на безжизненную руку матери. Кровь обвивала её тремя тёмными браслетами.

Чудовище, с детским любопытством следившее за перемещениями Ярины, широко раскрыло рот, что символизировало улыбку. Медленно, даже не пошевелив головой, оно повернуло тело. А потом протянуло к девочке обе руки и ласковым голосом, очень напоминающим голос мёртвой охотницы, произнесло:

— Обними меня, сестрёнка!

Я проснулась от собственного крика.

Первую минуту я не соображала, что происходит. Просто в какой-то момент обнаружила себя жадно хватающей жаркий ночной воздух. Сердце стучало сразу всюду: в голове, груди, шрамах и ране у горла. Эта пульсация сводила с ума.

А ещё был страх. Я не понимала, откуда он взялся, но ощущение ужаса не уходило. Невероятно сильного, куда сильнее всех тех эмоций, что мне приходилось испытывать в последнее время. Рассердившись на собственную слабость, я опустилась обратно на лежанку и закрыла глаза.

И вспомнила. И закричала вновь, на этот раз понимая почему.

Кошмар под веками плясал так ярко, что не верить в его реалистичность было невозможно. Сжавшись в комочек, я обхватила голову руками и до боли, до рези в глазах уставилась во тьму перед собой. В ушах звенел собственный крик и это дикое "сестрёнка", но был ещё какой-то звук. Знакомый, но я не понимала, что он означает.

Потом темнота комнаты распалась надвое, разделённая широкой полосой света. Звук повторился, и я поняла, что это человеческая речь, но слов не разобрала. Истерзанный разум воспринимал только скользящую по полу угловатую тень.

Инстинктивно зажмурившись, я вновь увидела монстра из кошмара. Разинув рот в омерзительном оскале, он тянул руки к той девочке, которой я была девять лет тому назад. Ощущение прикосновения заставило меня сжаться и беззвучно закричать.

— Яра, успокойтесь. Это только сон, кошмар. Ничего больше.

Смысла слов я не понимала, но тон — спокойный и уверенный, ничем не напоминавший издевательски-ласковые интонации чудовища — заставил меня открыть глаза.

Энел, поставив фонарь на пол, присел на корточки напротив лежанки и осторожно сжал мою руку. Освещённое снизу лицо алхимика выражало искреннее сочувствие.

— Расскажите, что вам приснилось. Это поможет.

Я отрицательно мотнула головой, не желая вспоминать этот ужас. Меня трясло, а руки ещё помнили ощущение скользкого от крови пола.