Наставник, хитрец, все предусмотрел. Он действительно просил меня явиться в лавку не слишком поздно, чтобы солнце еще не успело скрыться.
— Что-то передать? — я хмуро смотрела в глаза цвета корицы с необычными ромбовидными зрачками.
— Мое послание вы уже забрали, — короткий кивок в сторону моей левой руки. — Снять браслет кроме Кайта никто не сможет, так что потерять его вам не удастся, можете идти с миром.
Он насмешливо поклонился, завершая короткую, но весьма эмоциональную встречу.
— И вам до свиданья, — короткий прощальный кивок, и я покинула помещение сквозь ту же стену, о которую недавно так больно ударилась, и каковая снова изволила стать обычной иллюзией. Поражаюсь я этому арашшасу, владеть силой магии Разума на таком высоком уровне, просто невероятно!
Следующие несколько часов я провела праздно шатаясь по торговым рядам и лавкам, пополняя запасы компонентов для зелий, разглядывая дома и людей, что не успела сделать за предыдущую неделю, занятая по самую макушку поручениями Наставника. Как только последний луч весеннего солнца угас за линией горизонта, я поспешила нырнуть в неприметную подворотню, скрываясь от любопытных глаз одиноких прохожих, и начала плести заклинание перемещения.
Пока я была человеком, магичкой всего лишь пятой ступени, мне не стоило даже заикаться о телепортах. После обращения выяснилось, что дар усилился, слегка изменилась его специализация, появились некоторые доселе отсутствовавшие способности. Так что заклятье перемещения теперь служило мне верой и правдой...раз в год. Вампиры, к сожалению, поголовно страдали от побочного эффекта такой волшбы, которая никак не проявлялась у представителей других рас. После применения данных чар колдующий вываливался из телепорта обессиленной тушкой, неспособный какое-то время нормально шевелиться без поддержки, поэтому большинство предпочитало более надежный способ перемещения — крылья. Ну, мне можно было, ведь я так и так собиралась отдохнуть после утомительных дел, которыми завалил меня Наставник.
Пальцы порхали в темноте, выплетая невидимую невооруженным взглядом структуру заклинания. Наставнику это не понравится. Впрочем, он не одобрял многое из того, что было моей новой жизнью, так что как-нибудь переживу, ведь прошлое не вернуть, а новая личность меня вполне устраивала. Я вспомнила о рождении этой самой личности и вздрогнула, чуть не смазав готовый узор. Воспоминания о собственной смерти были так ярки, что заставляли с криком просыпаться по ночам, боль превращения до сих пор не давала спокойно жить. Забыть...как я мечтала забыть об этом, но не могла.
* * *
Тело плавилось от боли. Я плыла в ней, словно в обжигающих волнах безбрежного океана, захлебываясь, судорожно пытаясь выплыть на поверхность, но яростная стихия затягивала все глубже. Вселенная состояла из моего корчащегося в муках сознания и сладостной, мучительно-прекрасной, невыносимой боли. Помню, что я кричала, звала кого-то и о чем-то молила, хотя на самом дальнем краю сознания мелькало чувство, что не было произнесено ни слова. Век за веком ситуация оставалась неизменной, нервные окончания и чувствительные рецепторы, если они все еще были у моего обнаженного сознания, должны были привыкнуть, но леденящие ощущения каждый раз заставали меня врасплох.
В первый момент, когда боль схлынула, я подумала, что это очередная извращенная шутка измученного разума. Памяти не было, сознание плыло в абсолютной тишине и темноте. Я открыла глаза.
Ага, тело у меня вполне материально! Ощупала себя руками, пытаясь создать хоть какое-то представление о себе. Кто я и где нахожусь? Местечко, должна признаться, довольно неуютное: локти и колени то и дело задевали шершавые стены моего убежища, при попытке поднять голову я тут же получила по лбу...потолком? Так, и что здесь происходит? Пришлось срочно думать, что я знаю о себе, одновременно измеряя черное твердое пространство, в котором я находилась.
Что последнее я о себе помню? Боль. И снова боль. А было ли что-нибудь до? Не помню! Смутные проблески чего-то далекого, яркого мелькали в мозгу, отчаянно сопротивляясь моим попыткам вытащить их наружу. Я зарычала. Я? Зарычала? Плотина воспоминаний прорвалась абсолютно неожиданно, рык сменился леденящим душу криком, когда два сознания слились воедино и я, кроме того, что поняла кто я, поняла где я! Я — мертва! И очнулась в собственном гробу.
Если бы мое сердце было теперь способно на такую глупость, оно бы остановилось. О, небо! Меня убил проклятый вампир, как же я могла теперь биться о деревянные стены своего последнего прибежища, вполне ощущая шершавую структуру досок, скользкий шелк покрывала под руками, мягкую подушку под головой?! Сердце все же предательски дрогнуло, когда мысли послушно замерли, прислушиваясь ко внутренним ощущениям. В желудке катался скользкий кусачий клубок змей, по пищеводу будто прошлась орда варваров с топорами и косами, горло саднило и дергало. Дрожащими руками я ощупала ноющую челюсть, обнаружив вместо привычных зубов весьма удлиненные острые клыки. После чего сознание снова отступило, оставив на поверхности лишь отчаянный ужас и животные инстинкты. Безумие накатывало удушливыми волнами, затапливало ошарашенное сознание, не давая опомниться.
Я судорожно билась в своей клетке, разнося в щепы крышку гроба. Сквозь дыры начала осыпаться давящая сверху рыхлая земля, но когтистые руки новообращенного вампира с яростью продирались сквозь толщу почвы, медленно поднимая тело на поверхность. Страх и боль подгоняли, мозг отказывался верить в то, что это происходило со мной. Этого просто не может быть!
Сколько прошло времени, я не знала. Но в конце концов отчаянно скребущие руки поймали пустоту, после чего дело не заняло и пары минут. Я сделала судорожный вздох, свой первый глоток воздуха после смерти. Нет! Я не могу быть мертва! Тихонько подвывая, вперемежку с жалобным поскуливанием, я оглядывала себя, благо обе луны сияли на небе, да и зрение стало не в пример лучше человеческого.
Я стояла посреди кладбища на свежей развороченной могиле.
'Здесь похоронена Рэйлинн Касино, любимая дочь, сестра, невеста. Пусть Небо будет к тебе милосердно'.
Надпись на моей собственной могиле.
Я хотела закричать, но воздуха в легких не было, разум плыл, дикий огонь и жажда скручивали внутренности, если бы тело не оказалось странно одеревеневшим, то давно каталось бы по земле, извиваясь змеей. Длинный подол белоснежного траурного платья стелился по темной земле лужицей лунного света. Волосы, распущенные по обычаю, спускались до самых бедер, слегка шевелясь при дуновении легкого ветерка. Кривые ветви кладбищенских деревьев изгибались в серебряном свете лун, протягивая корявые руки к небу в немой мольбе о прощении, где-то далеко-далеко выли псы. Внутри билось животное желание крошить, ломать, рвать и терзать, жажда крови так свела мышцы горла, что вместо стонов с губ срывался какой-то жалкий сип. Я превратилась в монстра! Небо, помоги!
Парой ударов я разнесла соседние надгробья, чтобы хоть как-то заглушить клокочущее в теле безумие, когда взгляд снова упал на уцелевший серый камень. 'Любимая невеста'...Линнер!
Жажда на мгновение отступила, сметенная волной беспокойства и надежды. Вот кто поможет мне! Линнер, мой жених, мой любимый, он должен принять меня, объяснить, что произошло, и как мы будем жить дальше! Прошлое терялось во мраке, события моей жизни покрылись тонким слоем тумана, искажавшего все произошедшее той страшной ночью, когда меня убили.
Я отряхнула платье и быстрым шагом направилась к стене кладбища, легко перемахнула ее, даже не задумываясь о том, что будучи человеком никогда не смогла бы этого повторить. Всю дорогу до дома Карби я пыталась вспомнить лицо того вампира, который растерзал меня на центральной площади. Единственное, что всплыло в памяти, так это затуманенные ненавистью бездонные черные омуты глаз и оскаленные в исступлении клыки. Дальше — темнота и боль, при воспоминании о которой мое тело непроизвольно сжалось. Я должна была узнать, что случилось!
Низенькая усадьба семейства Карби была погружена в сон. Я тихонько обошла дом, привстала на цыпочки и постучала когтем в окно Линнера. Долго стучала, пока в темной комнате не послышались шаги. Ставни распахнулись, открывая моему взгляду сонно протиравшего глаза жениха.
— Здравствуй, — прошептала я тихо, чтобы не разбудить родителей и прислугу.
В следующий момент глаза Линнера вылезли из орбит, после чего послышался стук упавшего на пол тела. Я вздохнула, уселась на землю под окном. Жажда вернулась, но мысли о том, чтобы закусить впечатлительным женихом не было. Может быть, я неправильный вампир? Нет, крови определенно хотелось, с каждым стуком сердца все сильнее, но в то же время абсолютно человеческое отвращение пока помогало мне сдерживать звериные инстинкты. Надолго ли?
— Линн, это ты? — над головой послышался дрожащий голос Линнера, неприятное ощущение чего-то жгучего заставило отшатнуться.
Линнер стоял в оконном проеме, держа руки за спиной, и с ужасом меня разглядывал.
— Да, любимый. Теперь я такая. Если бы ты знал, как я испугалась! — я сделала шаг вперед, что заставило парня ощутимо задрожать. — Не бойся, я не хочу причинить тебе вреда. Что со мной было?
— Линн, как так получилось? — он жалостно заломил брови, разглядывая меня.
— Если бы я знала? Мне встретился тот бешеный вампир, ничего не помню...
— Ты не поняла! — он посмотрел мне в глаза. — Как получилось, что ты допустила все это? Как ты могла стать...этим! Монстром! Кровопийцей!
Я растерялась так, что даже дикая жажда на миг затихла.
— Я допустила?
— Ты, Рэйлинн. Именно ты, — он никогда не называл меня полным именем. — Я собирался жениться на приличной девушке из хорошей семьи, перспективной волшебнице, но никогда и предположить не мог, что ты поступишь со мной таким хамским образом!
— Поступлю...с тобой? — все что я могла, захлебываясь бескрайним изумлением, это тупо переспрашивать, глядя во все глаза на человека, которого когда-то любила.
— Моя избранница никогда не стала бы вампиром! Никогда! Ты, Рэйлинн, абсолютно не оправдала моего доверия, ведь мы собирались создать семью и жить счастливо! Неужели это потеряло для тебя смысл?
— Линнер, ты идиот? — какая-то часть меня удивилась тому, насколько холодно это прозвучало. — Когда меня рвал на части обезумевший монстр, меньше всего на свете мне хотелось думать о чем-то, кроме того, чтобы эта адская боль поскорее закончилась. И уж точно не было выбора, стать вампиром и умереть. Я и не представляла, что снова смогу открыть глаза.
— Все это, конечно, трогательно, но ты выбрала не тот путь.
— Я ничего не выбирала, Линнер! Ты должен помочь мне, я ничего уже не понимаю в том, что происходит!
— Прошу прощения, госпожа монстр! Моя невеста умерла три дня назад, а вы одели ее личину. Убирайся, мертвячка! Как же были правы родители, когда говорили, что ты не подходишь мне! Я желаю никогда больше тебя не видеть!
Он это серьезно. Во время всего разговора две личности вели борьбу внутри меня. Линн, восторженная влюбленная девчонка и новорожденная вампирша, холодная, презрительная и жаждущая крови. Как только стихли последние жестокие слова Линнера, две женщины слились в одно целое, чувствуя, как сердце замерло в последний раз, прежде чем разлететься на мириады осколков. Обида, обман, ощущение страшного предательства чуть не подкосили меня, но я-вампирша удержала нас на ногах. Я-Линн умирала, каждый звук мужского голоса пронзал ее, замораживая, превращая душу в ледяной камень.
— Ты больше не любишь меня? — а в ответ удивленный смех, как будто это само собой разумеется.
— Убирайся. Так уж и быть, из уважения к твоим родным я не скажу им, что приходило ко мне в облике их оплакиваемой дочери, думаю, они вряд ли перенесут это так же стойко, как и я.
Тело дернулось словно от пощечины. Я-вампирша гордо распрямила спину, стоя над свернувшейся калачиком, замороженной человеческой душой Линн.
— Трус и предатель! — открытый на прием эмпатический канал сработал идеально, поймав чувства Линнера до капли: страх, отвращение, желание поскорее с этим разобраться и уйти спать. — Ты не смеешь так обращаться со мной, милый!
Тогда он метнул серебряный кинжал, который все это время сжимал за спиной, именно жгучее присутствие серебра я ощутила, когда он заговорил со мной.
— О, благодарю! — вампирша сжала ладонями тонкое лезвие в нескольких сантиметрах от груди. — На нем нет рун, которые могли бы убить меня.
Я засмеялась реакции этого трусливого человечишки. От лежавшей у ног скорбящей души в голове гудел траурный колокол. 'Не было выбора, не было выбора' — шептала она. Я-вампирша отмахнулась, распуская за спиной непроглядно-черный плащ крыльев. У Линнера глаза полезли на лоб.
— Я разрываю помолвку! Ни к чему мне такой трусливый мальчишка, которого даже на один укус не хватит! — блеснули под луной клыки, хлопнули ставни, острый слух вампирши различил отчетливый стук зубов в комнате.
Я расхохоталась и впервые в жизни взлетела, направляясь прочь от этого места, этого человека и той жизни.
Честно говоря, то, как я снова очутилась на центральной площади, до сих пор оставалось для меня загадкой. Вид широкого фонтана, треснувшего с одной стороны бортика, вызвал в мозгу яркие, словно взрывы, вспышки воспоминаний.
Ярость, боль, черные бездонные глаза, острые когти, терзающие слабую плоть клыки. Эманация, боль, тьма. Смерть. Именно здесь я умерла. Я-Линн встрепенулась, оттеснила растерявшуюся на миг вампиршу, боль от разбитого сердца и от предательства отняла силы, так что тело безвольно опустилось на холодные камни мостовой.
Я невидяще смотрела в темноту, в зрачках пульсировала боль.
— Теперь у меня есть выбор, — беззвучно шептали бескровные губы. — Как мне жить дальше с мертвым сердцем, ты убил меня во второй раз, любимый.
Голос Линнера, произносящий страшные слова отказа от наших клятв, звенел в ушах. Я не выбирала для себя жизнь в облике вампира, но я могла выбрать для себя покой рассветного солнца. Вампирша внутри дернулась было, но потом только усмехнулась, горько и зло. Наконец-то урок усвоен до конца: прочитанный вечность назад конспект о вампирах вспоминался удивительно четко.
Я лежала на камнях, вытянув руки, чувствуя щекой холод земли. Что ж, третий раз, надеюсь, будет окончательным, еще одной смерти мне точно не вынести. Забавно, только вот смеяться не хотелось абсолютно. Я-вампирша чувствовала приближение рассвета очень четко, существовать мне оставалось всего пару минут.
Полюбила тебя зачем?
Обнимала руками камень,
Ты смеялся: 'Уйди! Совсем!
Не нужна ты мне больше такая'.
Твоя искренность мысли жжет,
Не забыть ее, не исправить,
Превратил мое сердце в лед
И оставил на солнце таять
Я проснулась от того, что в ресницах запутался первый луч утреннего солнца, позолотил волосы, упавшие на лицо, согрел на миг, заполнил теплом зияющую в груди рану. А потом до медленно соображающей меня дошло, что я, собственно, не умираю.
