В просвете между кустами появилась фигура большеголового рахита, собравшегося расстрелять из своего непомерно длинного ружьишка прямо весь темный лес сразу. Качающиеся от воздействия моей туши ветки ему мешали, вот он их неуклюже отгибал ложем фузеи. Искать меня глазами в такой ситуации ему оказалось несподручно.
— Аг-р-ра! — выкрикнул враг и несмело шагнул вперед.
— Агр-р-а-а! Агр-р-а-а! — откликнулись его подельники полудюжиной голосов, благоразумно оставаясь на опушке.
Я же молча приладил оружие, используя покойника вместо бруствера, прицелился и нажал на спусковой гамион, тем самым инициируя выстрел. Винтовка, а кованый ствол, несомненно, имел нарезы, отрывисто и зло бахнув, ощутимо лягнулась в плечо. Враг сложился пополам и тонко завопил. Я же напротив — выгнулся между замшелых корней дугой — засевшая в спине пуля бередила рану просто з-з-замечательно, но героически промолчал. Правая рука, пронзенная молнией вдоль нервов и 'забитая' до полного онемения колдовским браслетом воевать категорически отказалась. Больше прицельно вести огонь я не мог: пот, слезы и какие-то странные крапинки в глазах крайне усложняли поиск цели.
Бахнув в ближайшие кусты на характерный шум еще пару раз для острастки с левой руки, я выронил ружье и, руганью заглушая боль, потянул бывшего обладателя моего оружия на себя. Ценой титанических усилий удалось сдвинуть тушу на полметра и перевалить его через вздыбленный корень. Ежесекундно рискуя шкурой, обшарил район гузочки 'дикого гуся'.
Правая рука продолжала бастовать и в голове не укладывалось, как тащить награбленное и одновременно отстреливаться от 'набигающих падонков'. Не успел отругать себя за логическую нестыковку, как пальцы сами щелкнули нужными защелками и притянули тяжелую поношенную сумку к груди.
Ради чего рисковал жизнью? Само собой пришло знание, что многие дупарские наемники таскают сумку-'хабарник' с продуктами, запасными боеприпасами и прочими ништяками. Мне на первый и второй взгляды достался весьма состоятельный покойник: оружие дорогое, прикид добротный, кожаная с латунным замком сумка просто неприлично трещала по швам. Удачливый был дядя, судя по полупустым патронташам, много успел пострелять по русинам, да только не угадал, когда в лес полез. Здесь-то 'засадники' досыта отведали солдатских штыков с тесаками — по два, а то и по три к одному размен пошел. Иных так и вовсе пошинковали: тот головенки лишился, этот с рукой по плечо простился, третий, пардон, сизый клубок кишок вывалил. Совсем иная картина, чем на дороге, где стрелки умирали, как стояли — рядами. В ближнем бою русинский пехотинец страшнее медведя, а лес ему дом родной.
Откуда мне известны повадки наемников? Почему я уверен, что погибшие солдаты в светлых суконных мундирах — это русины из числа 'княжих стрелков'? А хрен его знает. Наверное, оттуда же мне известно, что гладкоствольные ружья системы Дербана, стоящие на вооружении этих частей, мало к чему, кроме траурного салюта пригодны. Их главная сила — длинный четырехгранный штык, раны от которого не закрываются и плохо заживают. Оружие 'сквернавцев' за редким исключением просто союз трубы и полена. Ах, да мои преследователи — это жители гигантской области, где царит немыслимое беззаконие и полнейший хаос, в просторечии называемой Скверной. Вот сколько новостей в голове образовалось сразу...
К слову, мой трофей тоже не лишен недостатков: в отличие от 'дербанок' и прочего здешнего металлолома, пули для него 'на коленке' не изготовишь. Наивно рассчитывать, что где-нибудь под соседним кустом разлегся еще один наемник со стволом штучной работы того же калибра и полным боекомплектом.
— Ах, ты ж падаль!
Нехорошо, конечно, так о покойных, но простите великодушно, вырвалось. Запасной гамион преспокойно лежал в специальном кожаном чехле на поясе наемника! В карман его, пусть компанию пулям составит.
Убрался за дерево вовремя. Осмелевшие сквернавцы полезли сквозь кусты, бахвалясь на своем паскудном наречии в скором времени порезать проклятого недобитка на ремни. А перед тем реализовать со мной свои убогие сексуальные фантазии.
— Бах! — сказал им на это мой 'мастерворк', созданный оружейником Клементом Лоше по заказу арсенала города Плежа в год шестьсот третий. Вдруг осознал, что умею читать на имперском! Гравировку на латунной табличке на прикладе я прочел сразу, как поднял трофей, но смысл фразы сделался понятен только сейчас. Круговерть в глазах получила новый импульс. Если верить нервам, вгрызающаяся в мясо пуля достигла размеров яблока.
— Гах! Д-дах! Ба-бах! — Ответил ему разноголосый и неслаженный хор. По-прежнему под аккомпанемент перестрелки солировал вражий подранок, слегка деморализуя неприятелей. Победный клич сквернавцев звучал от случая к случаю, упоминания вслух 'русин-шакала' тоже сошли на нет.
Патронташ повесил на шею, одним концом зажав под лямкой ранца. Отнятая у пана наемника сумка оказалась позади меня. Поскуливая, привстал и повалился назад. Во-первых, внезапно ноша оказалась тяжелой настолько, что ноги едва держали, а во-вторых, пришлось возобновить отстрел 'зверья'.
— Бах! — снова рявкнул шедевр мастера-оружейника, и крадущийся в кустах слева по курсу злодей ткнулся лицом в прелую листву. — Вот так стреляет сын офицера, ублюдки!
— Бах! Да-дах! Ба-бах! Шакал, твоя смерть идет! — не осталась безучастной противная сторона. Тем временем проклинаемый мной на все лады браслет продолжил свою работу. Молнии боли, простреливающие руку от раны до кончиков пальцев, понизили мощность до минимума, рука вновь согласилась функционировать. Весьма кстати. Пошарил во втором патронташе усатого пана напоследок. Три пули загнал в пахнущий сгоревшим маслом и горячим металлом барабан и еще три кинул в рот, удивляя себя самого. Нет, слюна у меня не ядовитая, просто это самый удобный в моем случае способ для быстрой перезарядки.
— Бах! Поворот рычажка. Бах! Поворот. Бах! — уж не знаю, задел ли кого пальбой от бедра, но попытку создать 'завесу огня' сквернавцы мне зачли, резво спрятавшись за деревьями и попадав на землю. Закусив губу до крови, рванул в сумрак чащи, прикрываясь необъятными и замшелыми 'отпрысками Фангорна'. Лес за моей спиной наполнился сплошным гулом выстрелов и близкими ударами пуль в древесину, на время даже заглушившими крик раненого сквернавца.
Вдох-выдох. Вдох-выдох. Сплюнул пули в руку — смотри-ка, пальцы заработали! Огляделся по сторонам. Ни живых, ни мертвых не видно, далеко забрался. Не любят сквернавцы лесов, им степь, да холмы милее, да многоярусные каменные клоаки-лабиринты, да пещеры. Хорошо их угостили стрелки Светлейшего Князя Белоярова, страшно подумать, что бы случилось с засадой сквернавцев, будь у солдат нормальное оружие и командиры! Мне-то повезло и с командиром и с оружием. Перезарядка закончена, да и привал тоже. Вот только хабарник трофейный к поясному ремню прикреплю, заодно ручку отрегулирую, а то лупит по заду на бегу, вроде как 'ускорение придает', а на деле только мешает. Патронташ пока так повисит, вроде зацепился крепко и теряться не намерен. Смена гамиона, как выяснилось дело не быстрое: выкрутить один с почти почерневшим 'стеклышком', да вкрутить наподобие лампочки в цоколь свежий. Вот пусть теперь супостатам через канал ствола 'засвечивает'.
Усталость и боль вынесли постановление: еще хотя бы минуту отдышаться, затем забиться в Грымскую пущу на пару километров, пользуясь кабаньими тропами — иначе бурелом диколесья не преодолеть, где предстоит заняться раной и отдыхом. А дальше видно будет. Кабаньими тропами? Это где на маршруте работа-дом-работа-пятничный кабак ты видел 'кабаньи тропы'? Парень, ты меня снова удивляешь!
С места недавней перестрелки донесся выстрел — похожий на пистолетный — раненый мгновенно заткнулся. Не теряя времени, вражий командир активировал 'ревуна', созывая не слишком занятых мародеркой бойцов и зверье по мою душу. В чем-то я его понял, нельзя такие художества оставлять безнаказанными. Я б на его месте ни за что не стерпел такого плевка на ботинок. Догнал бы, убил бы цинично и жестоко, да об тушку поганца харкотину бы вытер. А только хрен ему на блюде. Я не тушка какая-нибудь. Пусть 'попаданцами' другие работают, живым не дамся, а мертвые сраму не имут.
Первый раз стало по-настоящему страшно. Причем, испугался не тот тюфячок и брюзга, который остался допивать коньячелло у костра на ролевке, а новый весьма ловкий и безбашенный парнишка, который успешно вел бой с превосходящими силами. Было, отчего сдрейфить: мой след взял брутальный мерзавец, добивающий своих. У такого не забалуешь. А еще рассудительный — вон, свежих загонщиков позвал на подмогу, этим-то я мораль серьезно понизил. Если главарь банды профи, то по следу пустит бойцовых котов, а может даже изверга. Бойцового кота — побитого молью 'льва' — я не просто видел, но даже успел каким-то фокусом удивить до смерти. А вот с другим 'домашним питомцем' сквернавцев ситуация обстояла не в пример хуже. Опять пришел и самостоятельно распаковался в мозгу очередной массив информации. Возникший в голове образ изверга был напитан лютой ненавистью и ужасом. Косматая рогатая тварь, стремительная и мощная, кажется, подобный 'минотавр из Бухенвальда' смердел с сильно попорченной шкурой неподалеку от павшего мага. Да, с дрожью в членах тела припомнил все, как видел: широкие копыта, вывернутые назад колени, куцый, словно купированный хвост, тощая горбатая спина, заросшая жесткой шерстью с мощным костяком хребта, которую гармонично дополняли два окровавленных наконечника пик...
— Гах! Гах! Гах-х! — револьвер в 'моей' руке деловито добивал в упор звероящера и его наездника в богатом пластинчатом доспехе. Какофония битвы почти заглушала револьверную пальбу, ощущалась лишь отдача. Рядом в агонии бился, размазывая по наждаку придорожной земли своего седока, еще один диковинный 'конь'. Пораженный в грудь и живот всадник выронил копье, в попытке удержаться за шею раненого животного. Ящер вздыбился в двух шагах, в предсмертном крике распахнул смрадную пасть, залитую потоком густой крови из глазницы, и нехотя завалился на бок. Вопль-стон порождения Скверны на время заглушил все звуки кипевшей вокруг меня схватки.
— Гах! — и высокий узколицый сквернавец в помятой кирасе, железной каске, срубивший русинского стрелка в спину бердышом, повалился на землю.
— Гах! — и сквернавец-стрелок уронил только что перезаряженную картечницу и сложился пополам. Время не тянется, оно разбито на вдохи и выдохи. Ведь это последний бой. Без шансов выжить. С единственной надеждой забрать с собой побольше врагов. И прикрыть отход горстки солдат, спасающих тело княжны.
Горячий ствол револьвера с хищным азартом выбирал новую цель — их много, но это все одноразовые бездоспешные бойцы с холодным оружием. Одной пулей делу не поможешь, для такого случая наготове последнее средство.
Сдвоенный тычок в спину сбил прицел и дыхание, но не заклятье. Пусть вместо радости от очередного меткого выстрела сознание заполонила боль. Пусть. Ни боль, ни смерть уже не в силах помешать. Незримый вихрь, порожденный выбросом огромной силы, смел на землю первый ряд бегущих на меня врагов. Они уже никогда не поднимутся — мой последний удар обратил в ничто два десятка темных сгустков, заменяющих сквернавцам души.
Но этой прекрасной картины я не увидел, перед глазами лишь капельки свежей крови, облепленные пылью. Чувство жесточайшей несправедливости не способна загладить мучительная смерть твари, убившей меня в спину своими острейшими рогами. Два русина-пикинера слаженно подняли рычащего и брыкающего изверга на полукопья, и тут же сами пали, порубленные...
Ноги, перебирающие между корнями, пнями и покрытым пожухлыми растениями хворостом постепенно наливались нехорошей, неправильной тяжестью. Еще не усталость, но беготней лучше не злоупотреблять, чтобы мышцы вдруг не перехватила судорога. Дыхание выровнялось, пришло в рабочий ритм, пот уже основательно пропитал одежду. Пока чужие видения тревожили душу и грузили мозг, тело двигалось на автопилоте. По ощущениям, метров на восемьсот от кромки леса ушел. Причем как-то само собой получалось прерывать оставляемую цепочку следов в жидкой траве и палой листве — то на валун запрыгнешь, а с него по крепкому еще стволу упавшего дерева пройдешь... Конечно, ни коту, ни извергу это не помеха, они по густому шлейфу из крови и пота меня найдут легко.
В ответ на неуклюжие акробатические этюды рана генерировала боль на грани терпимости. Приходилось останавливаться, переводить дух и дожидаться, пока глаза снова начнут различать предметы. При размеренной ходьбе рана сужалась до пекучего ожога размером с два пальца и жалила под лопатку в такт учащенному пульсу. Вполне терпимо.
Последние мгновения жизни мага, прокрутившиеся в моем разуме красочным клипом, привели все чувства в смятение. На некоторое время тема загонной охоты, инициированной решительным и жестоким противником, ушла на второй план. Не мои это воспоминания и эмоции, вот что странно! Если включить логику, то очутился я на поле брани после того, как камрад, снабдивший меня ценной экипировкой, испустил дух. А может, в меня вселился призрак погибшего мага, вот его предсмертные переживания и наложились на мой разум? А еще, похоже, он щедро поделился со мной навыками и жизненным опытом. Да и знание некоторых местных реалий всплывает в мозгах вполне к месту. Опять же с необычным револьвером и винтовкой освоился в экстремальной ситуации очень быстро. Еще бы с браслетом разобраться для полной ясности, как эта деталь моего костюма работает... Браслет! До того, как его надел, бормотание мародеров оставалось тарабарщиной, а во время погони уже понимал отдельные слова сквернавцев.
Ничего. Чую, вещь мне досталась непростая. Р-р-разберусь! Вот тогда и повоюем!
Да уж, храбриться в моем положении просто необходимо. Отдельные мелкие достижения меркли на темном фоне зловонной пропасти, в которую я провалился. Все благодаря мозгам, засранным книжками и играми. Благодаря розовым очкам, выросшим от сытой и легкой жизни поверх глаз. Разнообразия захотелось. Адреналина. Что ж, хлебай полной ложкой, бродяга! А как расхлебаешь, тебе наступающие на пятки камрады еще порцию подвезут. Мало не покажется.
До чего ж скверно складываются мои дела! Арагорн, ети ж твою мать, пора бы заканчивать эту нелепую шутку! Я ранен, загнан в чащу, смертельную для дитя асфальта. Да, я облажался! Готов признать, у меня ничего не вышло, не принял меня этот гребанный мирок! Еще шаг, ухватится свободной рукой покрепче за эту елку. Не принял, а разжевал и выплюнул! Так, аккуратно ножки между корней ставим, обходим замшелого баобаба слева, так ловчее... Арагорн, будь ласков, забери меня отсюда, я тебя как человек человека последний раз вежливо прошу!
— Ой, бля-я-я!!! — Поверьте, это не все, что я воскликнул, когда мои ноги пробили лиственный ковер и реликтовые хвощи болюче хлестнули по мокрому лицу, а я на собственной заднице банально и неграциозно съехал на дно оврага. Чертова пуля, не иначе со смещенным центром тяжести, оснащенная головкой самонаведения и бурильной установкой. Похоже, гадина, добралась до серого вещества. Физически ощущал, как волны раскаленного масла омывали кору моего родного, головного. Что же я не подох до сих пор? Как же мне удается игнорировать болевой шок, кровопотерю и все такое прочее? А вот так. Глаза не закрылись, просто перед ними вдруг не стало ничего.
