Наследники Илланкуэитль

'Хорошо, что не отдали кровожадному богу!' — скрывала радость Илланкуэ, пытаясь подавить последние капли страха.

— Успели! — воскликнула Семь Кроликов, когда снаружи раздался громкий, протяжный гул раковин, которые извещали, что вот-вот пожалуют родственники жениха, чтобы забрать невесту и продолжить праздник в другом месте.

Пожилые люди — дяди и тети жениха Илланкуэ произнесли много поздравительных речей, они откровенно восхищались девушкой и радовались, что им удалось породниться со столь важной семьей.

Семь Кроликов и ее подруги считались гостями со стороны невесты, они и потчевали представителей жениха — пиршество продолжалось до самого захода солнца.

Илланкуэ уже начала волноваться — что происходит, где жених? Может быть, она ошиблась, успокоившись, и ее готовят богу — кто их знает, какие обычаи у милых, но все же дикарей?! Такой насыщенный день давал знать — невеста устала и тайком позевывала, прикрываясь ладонью.

В положенное время Семь Кроликов подала знак, и первыми к выходу потянулись родственники жениха, затем остальные гости. Невеста встрепенулась, как птичка — опять страх пробудился, и замерла — в хижине никого не осталось, кроме нее, Семь Кроликов и невысокого коренастого мужчины.

— Ну, в добрый путь, Илланкуэ! Это сват, — представила его женщина, невеста попыталась успокоиться, с интересом ожидая, что же последует дальше.

Мужчина подошел к возвышению, присел на корточки и застыл.

— Острая Стрела понесет тебя в дом к жениху, забирайся к нему на спину!

Илланкуэ встала, и растерянно посмотрела на сваху, не сдвинувшись с места:

— Как?

Семь Кроликов возмущенно покачала головой, приподняла юбку и взгромоздилась на свата, который невольно крякнул под ее тяжестью:

— Не усердствуй, уважаемая! Слазь, такую ношу одному и до порога не дотянуть!

— Да ладно, уж не так и тяжела! — рассмеялась сваха, подтолкнула бестолковую невесту к носильщику. Илланкуэ села, скрестив ноги на бедрах носильщика, тот, видно в радостях, что эта ноша легче предыдущей, чуть не загарцевал под нею. Вовремя остановила Семь Кроликов:

— Постой! Вот закреплю, тогда и побежишь! — сваха заботливо привязала полотнищами белой ткани драгоценный груз, затем расправила одежду и проверила все ли в порядке с красными перышками — не слетели, не помялись? Невеста должна прибыть к жениху красивой и безупречной — доказательство хлопот свахи.

— Готово! Ну... В добрый путь, Илланкуэ! — выдохнула Семь Кроликов, и все направились к выходу.

О том, что праздник касается всего селения, говорили ярко горящие костры и факелы. Множество народа встречало невесту, выходя из хижин. От выкрикиваемых приветствий и пожеланий шум стоял неимоверный.

Илланкуэ вертела головой, стараясь рассмотреть деревню — любопытство пересиливало! Не мешала и тряска — тропа была неровной, Острая Стрела только поначалу резво взял, а теперь шел медленно, переваливаясь и обходя камни, которые буквально росли из земли.

Ее принесли и поставили на ноги с помощью Семь Кроликов — она шустро распутала и отцепила невесту от свата, перед той самой хижиной, что привиделась ей когда-то на канале. У входа ожидало много людей. И, вот чудо!

Мелькнуло знакомое лицо — да, это же тетушка Атотостли!

Атотостли подошла и обняла племянницу:

— Надеюсь, путь был добрым, Илланкуэ? Ты позволишь, я заменю твою мать в свадебном обряде? — невеста немного растерялась от неожиданной встречи и радости — среди чужих людей она не одна. Сил хватило лишь кивнуть. К ним присоединился юноша, невеста догадалась — это ее брат Акамапичтли, настолько чертами лица он был похож на мать. Правда, одет мешиком, но теплая улыбка сглаживала воинственный вид. В руках он держал сверток, протянул его Атотостли, которая взяла племянницу за руку и повела к хижине жениха, где ожидала будущая родня.

— Послушай меня, Илланкуэ! Родители дали тебе мужа — вождя Уэуэ. Почитай и слушайся его и с радостью делай то, что тебе сказано. Не отворачивай от него лица своего, а если он обидит тебя, забудь об этом. Если он живет только твоим трудом, не презирай его за это, не будь сварлива или не любезна с ним, ибо тогда ты погрешишь против бога, а твой муж будет сердиться на тебя. Скажи ему кротко о том, что, по-твоему, ему следует сделать. Не обижай его и не говори обидных слов ему перед чужими людьми и даже наедине с ним, потому что тогда ты навредишь и себе, и вина в этом будет только твоя. Ступай к жениху, Илланкуэ!

Атотостли подтолкнула племянницу к входу в хижину. С сердцем, которое то замирало, что у нее перехватывало дыхание и темнело в глазах, то начинало стучать в ритм барабанов и казалось оно выскочит и улетит, как маленький колибри... Куда? Домой, конечно же домой! Илланкуэ переступила порог хижины.

Помещение ярко освещали сосновые факелы. На возвышении сидел ее будущий муж Уэуэ. Он внимательно слушал наставления старшего брата.

— Не бросай свою ношу, не позволяй себе лениться. Ибо, если ты будешь нерадив и ленив, ты не сможешь обеспечить себя и жену, и детей... Люби и будь милосерден. Не будь гордецом и не делай зла другим!

Атотостли оставила Илланкуэ у порога, а сама подошла к вождям.

— Позвольте преподнести подарок нашему родственнику? Эта набедренная повязка расшита невестой, она скроет наготу жениха. А эта накидка согреет его в прохладную пору.

Уэуэ поднялся, Илланкуэ увидела, что жених наг, только грудь прикрывают ожерелья из перьев и золота. Атотостли с сыном протянули юноше кусок ткани, который он обмотал вокруг тела и накинул короткий плащ вышитый синими рыбками.

Перед невестой возникла Семь Кроликов. В руках она держала рубашку, юбку и покрывало. Щеки Илланкуэ невольно ярко вспыхнули, и немного резко, но только бы споро, она скинула одежду. Еще быстрее обрядилась в новую, подаренную родней мужа.

Атотостли вернулась к племяннице и помогла свахе расправить свадебные перышки. Женщины взяли невесту под руки и подвели к жениху, который поднялся на возвышение, где перед этим сидел.

Илланкуэ ощутила легкий толчок в спину — это тетя приказывала ей занять место рядом.

Опустилась, не глядя, чуть дыша. А вокруг, насколько позволяло пространство хижины, закрутилась Семь Кроликов, что-то бормоча и шепелявя себе под нос. Остановилась за спинами молодых. Илланкуэ ощутила, как сваха цепко ухватила ее рубашку за плечо. Интуитивно попыталась отодвинуться, но не получилось — женщина ловко связала их одежды: ее рубашку и плащ жениха.

Поплыл запах странного сочетания трав, Илланкуэ попыталась определить, из чего он состоит, но не смогла. Это четверо пожилых людей — ее полуденные гости, стали окуривать жениха с невестой, ходя по кругу и произнося пожелания в счастливой жизни, долголетии и богатстве.

Атотостли возникла перед молодыми из туманной дымки и протянула красивую глиняную чашу с жидкостью, пахнущую довольно приятно, но достаточно резко и сильно, чтобы перебить общий запах, заполонивший комнату.

— Обрызгайте священной водой друг друга!

Жених и невеста, окропили пальцы и брызнули. Илланкуэ постеснялась посмотреть на жениха и не подняла глаз. А вождь замешкался, но не упустил возможность увидеть девушку поближе.

Атотостли кашлянула, скрыв улыбку.

— Великая Чиконауи соединила этого мужчину и эту женщину! Радуйтесь, люди! Празднуйте! — провозгласила окончание церемонии Семь Кроликов.

Илланкуэ ощутила, как жених облегченно вздохнул.

Их опять пригласили подняться и выйти на улицу.

Там под навесом было устроено еще одно возвышение, куда их усадили. А гостям, которые начали веселиться вынесли на больших блюдах индюшек, рыбу, маисовые лепешки, тамале. Мешики тут же разделились: молодежь едва притронулась к еде, убежав к музыкантам танцевать и петь, а вот старшее поколение, посмаковав угощение, принялась за октли.

Уэуэ, как только внимание гостей сосредоточилось на еде, быстро взял с блюда пару лепешек из маиса, одну, не глядя, протянул невесте.

Илланкуэ есть не хотела, но приняла.

— Ешь. Обряд еще не закончился. Тебе будут нужны силы, — услышала она жениха. Он говорил тихо, голос был низким, немного хриплым.

'Волнуется' — поняла невеста. — 'Обряд еще не завершен?! А уже середина ночи'

— Вы подкрепили свои силы? — возникли перед молодыми Атотостли и Семь Кроликов, спустя некоторое время.

Молодые кивнули. Невеста замерла — сейчас их отведут в хижину и оставят одних... Не сказать, что она боялась или не знала, что происходит между мужем и женой. Знала. И мужчина, который сидел рядом, не был ей неприятен. Он молчал. От него исходило тепло и какая-то неуловимая, притягательная сила.

— Тогда пойдемте!

Их отвели в хижину, где теперь горело не так много факелов, усадили у очага и оставили одних.

— Что теперь? — спросила Илланкуэ.

— Теперь? Теперь мы проведем в молитвах четыре дня и четыре ночи!..

Глава II. Проникновение

Хроника исторических событий: С 1325 г. ацтеки находятся в услужении (в основном в качестве военных наемников) у самого сильного города-государства того периода в долине Мехико — Аскопотсалько.

Селение Теночтитлан мешики построили в центре болота, обнаружив достаточно большой каменистый остров. Это удача — дар бога Уицилопочтли гонимому племени. Глиняные хижины, покрытые камышом, навесы, жалкие кусочки огородов, засаженных маисом и фасолью — все, как в видении Илланкуэ. Для строительства мешики группами отправлялись на берега озера, чтобы добыть дерево, нагрузить каноэ землей. Опасное дело — местным жителям тоже нужен лес.

Здесь было роскошью все, даже лишняя лепешка или кусок ткани. Истинной благодатью и удачей оказался источник с пресной водой, что само по себе было чудом — вокруг острова растекалось гладью огромное соленое озеро.

Везде горели и дымились костры. Мелкие, но злобно кусающие, насекомые тучами носились над расчищенным пространством — люди лишили их дома, вот они и мстили, с жадностью высасывая кровь.

В первый же день после свадьбы Илланкуэ увидела небольшой храм Уицилопочтли — единственное сооружение в деревне, сложенное из камня и крытое деревом. Рядом с ним лежал больших размеров плоский валун, его обработали по краям, чтобы могла поместиться жертва для приношения. Каждый день оттуда доносились крики пленников. Илланкуэ старалась обходить это место стороной — там несметными облаками чернели многочисленные кровососы.

Удивительно — везде было чисто, мусор сжигали на окраине Теночтитлана, внимательно следя за направлением ветра, чтобы смрад не накрыл деревню. А еще ее удивило соблюдение гигиены — в любую погоду мешики купались в озере, постоянно носили свежую одежду, сияющую белизной.

Уэуэ имел свою хижину с пристроенным навесом, где располагался очаг для выпечки лепешек и камни, которыми растирали зерна маиса. Холостому мужчине помогала соседка Рыбка Зимой — женщина пожилая, молчаливая и строгая. А также то ли раб, то ли пленник, а может быть преступник или должник, отрабатывающий повинность — худой старик, который ухаживал за оружием вождя и приносил дрова для хозяйства.

Взглянув на Илланкуэ, Ветер, как его представил Уэуэ, добровольно взял на себя еще и доставку воды. Теперь ее нужно было значительно больше, чем раньше — молодая хозяйка сразу занялась благоустройством нового жилища. Приданое за девушкой дали хорошее, и она незамедлительно этим воспользовалась.

Когда Уэуэ пришел вечером домой, на его лице читались удивление и уважение к молодой жене. Он не скрывал радости и удовольствия — Илланкуэ угодила.

Хозяйка заменила лежанку для отдыха из соломы на настил, который сколачивал, после того как полдня искал и носил деревья, Ветер. Он не спрашивал, а только удовлетворенно хмыкал и украдкой улыбался, оставляя шутливые замечания при себе. Ему определенно нравилась чужачка, которая жалкие стены хижины закрыла ширмами — диковинными перегородками — выдумкой тольтеков. На одной были изображены играющие в солнечных лучах серебристые с красными плавниками рыбки, по другой расцвел дивный букет незнакомых Ветру растений. Единственный элемент, что он сразу узнал — животное с крыльями, выложенными сине-зелеными перьями — древний символ всех тольтеков. Добрый бог кулуаканцев — Пернатый Змей.

Ветер даже задержался у ширмы, наблюдая, как Илланкуэ бережно распрямляет заломившиеся при переезде перышки на вышивке.

— Кетцалькоатль? — решил убедиться работник, осмелившись задать вопрос госпоже. Он бы промолчал, соблюдая почтение, но таким дивным был рисунок, что не сдержался — слова вырвались сами.

Молодая хозяйка улыбнулась и кивнула:

— Да, наш добрый, справедливый бог-помощник!

— А какие вы приносите ему дары? — Ветер переминался с ноги на ногу, ему нестерпимо хотелось дотронуться до блестящих крыльев бога. Они излучали не только мощь зверя, спустившегося с небес, но и странную теплоту, которая притягивала работника. Ветру казалось, что, чем ближе он подходил к ширме, тем больше оживал пернатый змей. Так и тянуло притронуться! Для себя решил — хозяйка куда-нибудь отойдет, обязательно это сделает!

— Кетцалькоатль принимает только цветы. Ты тоже можешь принести ему подарок, если найдешь... — Илланкуэ хотела сказать 'цветок', подразумевая, что в диком краю удастся обнаружить только водяные лилии, но осеклась, и поправила, — Если захочешь. Он будет рад.

— Хочу, — потупился в смущении Ветер, ему показалось, что крылья у змея встрепенулись, а по перьям пробежали искры неведомого свечения, — Я буду приносить тебе цветы каждое утро, госпожа, и, если позволишь, подарю сам.

— Спасибо! А я уж и не знала, как мне быть! — обрадовалась Илланкуэ, неожиданно решив самую важную проблему ежедневных жертвоприношений.

Ветер продолжал топтаться у ширмы, и молодая хозяйка отложила обратно в тюк шкуру оленя, которой собиралась застелить ложе. Она внимательно смотрела на работника, не задавая вопроса.

Тот смутился, в очередной раз, но решился:

— А можно мне дотронуться? Ты позволишь, госпожа? Мои руки так и тянутся к его волшебным крыльям. Я бы ушел, да вот ноги не идут... Прости, я не хочу никого оскорбить, не гневайся на меня!

— Можно, — улыбнулась Илланкуэ, хорошо знавшая магию этого рисунка, — А потом возьмешь все старые шкуры с одеялами Уэуэ и аккуратно вытрусишь их от пыли, очистишь грязь!

Ветер кивнул, соглашаясь, ведь ему разрешили удовлетворить любопытство! Сейчас он прикоснется к святыне тольтеков, о которой так много слышал. Человек задержал дыхание и поднял руку, дрожавшую и окаменевшую от напряжения. Ощутил тепло, хотя пальцы еще не притронулись к вышивке. Появилось и постепенно усилилось сияние. Магическая сила потянула его к себе. Но тут возник страх, затем ужас, напомнившие ему о вере в великого и могущественного бога Уицилопочтли, известного своим суровым, порой жестоким нравом.

Как же не обидеть покровителя своего рода-племени?

Как не оскорбить?

Но манит, тянет, зовет чужая святыня!

Нет уж никакой мочи противится этому, доброму, ласковому теплу от простого изображения на ширме. Постепенно оживают от бегущего тепла мышцы руки... Едва мысль, что он не в храме иноверцев, а перед ним обычное домашнее украшение (но какой же силы!), Ветер решился. Исчезла оттягивающая тяжесть в руках, улетучился страх, в сердце пришла радость и легкость. Кончики пальцев Ветра обдала прохлада гладких плотно уложенных перьев на крыльях. Может, фантазия разыгралась у него, наивного темного простого человека, но он ощутил, как шевельнулось, затрепетало волшебное изображение. Мужчина затаил дыхание, с восхищением ощущая бархатистость и жизненную силу рисунка. Полотно, словно под невидимым дуновением воздуха, ожило. А пальцы, осмелев, ожив, побежали дальше по изогнутой шее и ребристой груди, прошитой кусочками золота и бусинками из нефрита. И тут колдовство — Ветер услышал, ну точно услышал, как несколько раз под пальцами стукнуло сердце пернатого змея. Мужчина вздрогнул от неожиданности, но не отнял руку, поймав взгляд зверя, такой добрый, осмысленный и доверчивый.