F20.Балансировать на грани

   Однажды, проходя по коридору мимо кабинета разработчиков, я увидела ситуацию, над которой потом смеялась целый вечер:

  Олег сидел рядом со Светой, настраивал ей что-то на компьютере. Света, одна из наших ведущих разработчиков, а так же единственная девушка-кодер в компании, откинулась на стуле, скрестив ноги в лодыжках и руки на груди. Ее квадратное, не знакомое с макияжем и щипчиками для бровей лицо выражало крайнее презрение к действиям сисадмина. Однозначно, она знала больше него, но, по причинам, известным только ей, никогда не выполняла работу, за которую ей не платили, даже если приходилось полдня ждать помощи. Ее короткие светло-русые волосы, собранные на затылке нелепым пучком, нервно дрожали от приступов смеха, которые она давила в себе, следя за попытками Олега реанимировать ее компьютер. Парни, то и дело прыскали в клавиатуры, наблюдая за высокомерным выражением лица девушки, меняющим гримасы. Она никогда не поможет, будет час вот так сидеть, наблюдать, но не подскажет.

   — Олег, мне работать надо, ты скоро? — якобы скучающим тоном сказала программистка, кокетливо поджимая губы. Демонстративно зевнула в полный рот.

   — Еще пару минут, что-то не могу разобраться. — Олег хмурился, вглядываясь в экран. Он будто не замечает смешков, доносившихся со всех сторон.

   — Может, это... — Света наклоняет голову вперед и смотрит на парня исподлобья. Я понимаю, что наша Света задумала что-то ужасное и жестокое. Приготовилась защищать нового работника.

   — Что? — спрашивает Олег, не отрывая глаз от монитора.

   — Спросишь у голосов, которые постоянно слышишь? А то так до весны просидеть можно.

   Я сжимаю косяк, на который опираюсь, пораженно прикрывая глаза. Хамка. Никакого чувства такта. В кабинете становится тихо. Все смотрят на Олега, а тот, медленно повернув к ней лицо, начинает хмуриться. Склонил голову набок, морщит лоб, словно от боли. Потом берется за виски и качает головой, сжимает губы, напрягаясь. Кажется, что у него вот-вот начнется припадок или истерика. Я распахиваю глаза и захожу в кабинет, Света опасливо откатывается на своем кресле. И тут случается это. Олег, оторвав ладони от головы, раздраженно взмахнул ими перед собой и воскликнул, громко, на весь кабинет:

   — Вы можете говорить по очереди, а не орать наперебой! — с совершенно серьезным лицом.

   Минута полнейшей тишины и шока на лицах присутствующих и тут, вдруг, Света закатывается на весь кабинет своим громким, низким хохотом. Парни тут же ее поддерживают. Я сама не сдерживаю улыбки, настолько правдивой была разыгранная сценка.

   — Ладно, сегодня не мой день, — совершенно серьезно говорит Олег, — поработай пока так, я подумаю.

   — Иди, — Света плачет, — я сама доделаю.

   Олег пожимает плечами, дескать, как хочешь, и направляется к выходу. Он ни разу не улыбнулся. На мгновение мне становится жутковато, а вдруг он не пошутил, вдруг действительно обращался к голосам? Проходя мимо меня, мужчина подмигивает, уголки губ на секунду дрогнули и поползли вверх, от чего лицо приобретает комичное, забавное выражение. Правда, через мгновение становится прежним задумчивым. Он выходит из кабинета и идет к себе, а я, погрозив кулаком Свете, возвращаюсь к собственной цели. Куда-то же я шла по коридору?

   Вечером у "Flower" меня ожидает черный "Кадиллак Эскалейд" босса "Свежих продуктов". Дима живет по принципу: ты крут ровно настолько, насколько крута твоя машина. А машины у него всегда новые, последней модели, максимальной комплектации. И неважно, что сам он до сих пор снимает жилье, главное — это дорогой автомобиль.

   Лифт мы ждем вместе с Олегом. Мужчина, небрежно прислонившись к стене левым плечом, наблюдает за мной. Откровенно, как и в прошлый раз на балконе Кати, не пытаясь скрыть заинтересованности. В некоторые моменты нет никаких сомнений, он тащится от того, что у него не все в порядке с головой, с удовольствием пользуясь особым положением. Попробовал бы кто-нибудь другой так на меня посмотреть! Но подобное позволяет себе только Олег, и я молчу.

   — Тяжелый день? — наконец, спрашивает он, когда я, призвав все свое терпение и самообладание, отвернулась.

   — Есть немного, — вновь смотрю на мужчину, он продолжал пялиться, не сводя своих больших, серых глаз. — Ничего, впереди выходные, высплюсь.

   — Хорошие планы, — отвечает, не то высмеивая, не то соглашаясь.

   — А ты чем будешь заниматься? — пытаюсь поддержать беседу, когда мы заходим в лифт, и я нажимаю кнопку первого этажа.

   — В понедельник я впервые буду работать без прикрытия Эдуарда, начну морально готовиться к фиаско.

   — Почему обязательно к фиаско? Может, все пройдет хорошо?

   — Ну, к хорошему-то я всегда готов, — улыбается он и подходит ближе. Я отворачиваюсь, глядя перед собой, а точнее, на двери лифта. Он стоит за спиной. Молчит. Есть что-то неприятное в этом. Лифт большой, рассчитан человек на двенадцать, почему Олег так близко? С другой стороны, обратила бы я внимание на это, если бы он не был со справкой? Скорее всего, нет. Я была бы погружена в мысли о предстоящей встрече с Димой, и даже не думала, что кто-то стоит рядом. Дима около месяца не звонил, изредка отвечая на мои попытки поговорить скупым "я очень занят", а если приезжал ко мне в офис, то лишь для того, чтобы обсудить условия договора. А вот сегодня вдруг попросил о встрече, шептал непристойности в трубку, ожидая, что я сделаю вид, будто ничего не случилось. Проклиная себя за это, я действительно собираюсь сделать такой вид. А разве у меня есть выбор?

   Но, Господи, как же некомфортно! Олег стоит рядом, я слышу, как он дышит, отчего внутри всё неприятно сжимается. Кажется, что мы едем уже час. На таком расстоянии разрешается находиться только родным или любовникам. Если я отойду, он обидится?

   — Я не обижусь, если ты попросишь меня отойти, — говорит он очень тихо на ухо. Я вздрагиваю, делая шаг в сторону, оборачиваюсь. Он продолжает стоять на том же месте и смотреть на меня. Видимо, заметив испуг в моих глазах, удовлетворенно усмехается. Потом становится серьезным и говорит уже под звук раздвигающихся дверей:

   — Ты вкусно пахнешь.

   — Я не пользовалась сегодня туалетной водой, — быстро отвечаю, выходя. Он рядом.

   — И я об этом. Мне нравится, как ты пахнешь, а твоя туалетная вода не нравится.

   — Зачем ты мне это говоришь? — спрашиваю, резко останавливаясь. Он тоже.

   — Я подумал, что такое приятно слышать. Знаю, что тебе не нравится, как я выгляжу, ты брезгливо смотришь на мои волосы. Но мне нравится, как ты одеваешься. Я тебя чем-то обидел?

   — У меня такое ощущение, что ты впервые разговариваешь с женщиной. Получается так неуклюже. — Не могу понять, он действительно настолько недалекий или просто издевается? Понятия не имею, как разговаривать с психически нездоровыми людьми.

   — Я был женат, — отвечает незамедлительно. — Мне нравится говорить простые вещи, глядя в глаза, — и он действительно смотрит в глаза, — а еще мне нравится, когда ты улыбаешься.

Звонит мой телефон. Вероятно, торопит Дима.

   — Твой друг на пятилитровом убийце окружающей среды? — понимающе кивает Олег. — Он никогда на тебе женится, — говорит, склонив голову набок. — А знаешь почему?

   И, не понимая, зачем мне мнение шизофреника, я отвечаю:

   — Почему?

   — Потому что он дурак, — весело улыбается. — А ты зря тратишь себя на него. Хороших выходных.

   — И тебе, — ошеломленная наглостью, и совершенно простым, будничным тоном, с которым он рассуждал о важнейших вещах в моей жизни, отвечаю я.

   — Надеюсь, ты когда-нибудь еще позволишь почувствовать твой запах и выбросишь свои мерзкие духи, — с этими словами он идет вперед, и я, постояв еще минуту, покидаю здание следом.

   — К тебе, ко мне? — равнодушно спрашивает Дима, целуя меня в щеку, как только я устраиваюсь рядом в его машине. Краем глаза замечаю на заднем сидении вопиюще огромный букет красных роз, цель которого, по всей видимости, откупиться от меня, задобрив. Я смотрю, как по улице идет Олег, перекинув рюкзак через плечо, и понимаю, что он абсолютно прав. Сидящий рядом мужчина никогда не будет полностью моим.

   Тогда зачем я с ним сплю?

   Этот, казалось бы совершенно простой вопрос, обескураживает. Я впервые задаю себе его.

   Сидя с широко открытыми глазами, не моргая, я впервые за последние пять лет думаю о своей личной жизни. О том, чего я хочу в этой самой своей личной жизни.

   — Дима, отвези меня домой, пожалуйста. Что-то нездоровится. Давай созвонимся на неделе, — говорю четко, громко и уверенно.

* * *

ГЛАВА 4. Олег

Новая работа пугает меня до чертиков. Кстати, о чертиках.

   В университете ходила байка про психиатра, который "изгонял" бесов из шизофреников. То есть, если человек обращался к нему за помощью, врач, разумеется по большому секрету, говорил, что того захватили бесы, и всего за несколько тысяч долларов он поможет несчастному вернуть сон, аппетит, хорошее настроение, и... что-то еще... Ах да! И изгонит бесов.

   В действительности это печальный случай из практики, позднее превратившийся в местный прикол. Как-то раз в клинике, когда мне удалось несколько дней отлынивать от нейролептиков, меня посетила мысль, казавшаяся в тот момент безумно веселой. Я прыгал по кроватям и кричал, что мне срочно нужен экзорцист, что мою бессмертную душу терзают демоны. Я честно пытался зависнуть в воздухе, но раз на десятый понял, что мои бесы летать не умеют. Тогда решил залезть по стене, подобно пауку, но тут меня поймали, что-то вкололи и доказали, что смирительные рубашки, хоть и запрещены в нашей необъятной стране, продолжают активно использоваться.

   Бесов из меня тогда, кстати, так и не выгнали. Еще пару дней я пытался кричать, произнося это слово, правда, уже не понимал зачем. Просто последняя мысль перед началом действия дряни была: я нуждаюсь в экзорцисте. Зациклило меня тогда.

      Мне нравится здание, просторные светлые кабинеты, а также суетящиеся в их стенах люди. Практически каждому я мог бы поставить диагноз, причем половине — с первого взгляда. Особенно этой девушке-парню Свете. Не знаю, почему она меня так невзлюбила поначалу, сейчас, кажется, относится спокойнее, хотя к ее грубой манере разговаривать привыкнуть сложно. Слегка теряюсь каждый раз, когда она выражается матерно. Видимо, женщинам приходится омужичиваться, когда они сутками находятся в мужском коллективе. Самое печальное, что ей очень нравится один из разработчиков, но того, судя по порносайтам, которые он часто посещает прямо на рабочем месте, интересуют именно девушки: женственные, стройные, с пышными формами, в основном блондинки.

   С другой стороны, моя начальница Алла Константиновна не омужичилась же! Красивая девушка, живая, настоящая, сильная и хрупкая одновременно. Особенно мне нравится, когда она зачесывает волосы наверх. У нее очень красивая тонкая шея.

   С тех пор, как я смирился с тем, что шизофреник, я стал совершенно иначе относиться к желаниям. Если бы подобные мысли посетили мою голову раньше, я бы их быстро отогнал и забыл как о страшном сне. Теперь все иначе.

   Знаю, что мне уже двадцать семь лет, слава Богу, давно не подросток, но единственное, о чем могу думать, глядя на тонкий изгиб ее шейки — я безумно хочу поставить на ней засос. Самый настоящий, красный, если повезет, синеватый кровоподтек, разрыв подкожных сосудов. Бесы, захватившие мою голову, на ее светлой коже мой засос смотрелся бы восхитительно! В следующий раз, пожалуй, скажу об этом Але, когда появится возможность. Разумеется, я не собираюсь ее смущать при всех. Хотя, скорее всего, бедная девушка и так начнет шарахаться от меня после нашего недавнего короткого разговора у лифта.

   Я снимаю квартиру недалеко от работы, быстрым шагом дохожу минут за тридцать. Это очень хорошо, потому что не люблю ездить на автобусах, а машину мне водить нельзя. Сестра обещала, что будет приходить и помогать убираться, готовить, за почти полгода она была у меня два раза — в первую и во вторую неделю. Впрочем, меня это устраивает. Еженедельные походы к "доктору" отменно компенсируют недостаток презрения со стороны родственников, так что все в норме.

   Скоро год, как я не ем дрянь. Какие положительные моменты? Я стал намного лучше мыслить. Перестал забывать какое сегодня число и что мне необходимо сделать. Определенно, это хороший знак. Правда, на работе я по-прежнему абсолютно все записываю в ежедневник, так как это не то место, где ошибки сойдут с рук, потому что ты неполноценный. Там, наоборот, приходится из кожи вон лезть, чтобы доказать свою полноценность.

   Нельзя не отметить улучшение сообразительности. Если раньше мне приходилось пересматривать вебинар или урок по моей новой специальности как минимум четыре раза, часто останавливая запись, давая себе время понять речь говорившего, запомнить суть, сейчас хватает одного-двух. Я снова начал читать, причем мне легко удается запомнить сюжеты новых книг. Если честно, чтобы не расстраиваться слишком сильно, я начал с книг, которые в свое время произвели на меня колоссальное впечатление: "Мастер и Маргарита", "Над пропастью во ржи", "Средний пол" и прочее. Сюжеты этих историй я помнил до мелочей, поэтому, если забывал, на чем остановился, особо не расстраивался, открывал первую попавшуюся страницу и продолжал чтение. На той неделе я домучил первую за последние почти четыре года новую для меня художественную книгу: "Гарри Поттер и что-то там", а потом сел и написал изложение. Мой "доктор" сказал, что суть я передал без ошибок.

   А еще практически каждый новый день со мной встречает утренний стояк. Бесы в голове, я подобно тринадцатилетнему мальчишке разговариваю со своим членом по утрам, подбадривая и здороваясь. Скажу честно, даже если у меня нет возможности заняться сексом, понимание того, что я бы смог, радует и придает смелости.

   Как такового своего личного стола у меня пока нет. В моем распоряжении — ноутбук, который всегда при мне, и стол в приемной, где я периодически слушаю через гарнитуру уроки или читаю по специальности. Нина, выполняющая одновременно работу секретаря Али и целого отдела кадров нашего направления, благо, фирма не такая большая, обычно пьет мятный зеленый чай из огромной кружки с надписью "Pussycat". Вероятно, она имела в виду себя, покупая эту кружку, но я бы с ней не согласился. Скорее "Pussy hippopotamus", хотя, должно быть, это слово слишком длинное, чтобы печатать его на посуде, а мне все еще безразлично на женщин, раз после нескольких лет воздержания, глядя на выпирающую из огромного выреза черного платья грудь, я думаю о гиппопотамах.

   А, нет... не безразлично.

   — Нинок, а у тебя есть только мятный чай? — спрашиваю лилейным голосом.

   — Всякий есть, — буркает в ответ, перекладывая какие-то бумажки.

   — А сделай мне, пожалуйста? Очень хочется. С ромашкой, — убираю волосы с лица и улыбаюсь.

   Нина закатывает глаза, но поднимается со стула, демонстрируя полные ножки в светлых чулках, округлый зад, обтянутый атласной тканью.