Иллория: спасти королевство (общий файл)

— Шли мы по лесу не слишком долго. Бьорн, оказывается, малый не трус, впереди шагал, а как до поляны дошли, так приказал на месте оставаться, а сам в центр пошел. Темно было, плохо его видел, но слышал, как он там хрипит. Духи, значит, лесные его обступили. Их самих я не разглядел, видел только, как воздух шевелится. Но вот они с ним разговаривать стали. Я знаю, что он им отвечает чего-то, а понять не могу. Будто наваждение какое — голосов не слышно, но понятно, что разговор идет. Дай, думаю, посмотрю. Пошел ближе, но не через поляну в самый центр к духам чертовым, а по краю. Обогнул, а ближе подступить боязно. Ты, Взметень, там не был, не знаешь, какой страх на человека насылают, так что забоялся я не по своей воле.

Взметень кивнул, продолжай, мол, а сам подумал, что ни за что не поверил бы Лытке, если б тот в страхе своем не признался. А он признался, только на духов все свалил, зараза. Ну да это ничего. Главное, в важном не соврет и ничего не утаит.

— Ну, стало быть, забоялся я, сел прям на землю за кустом каким-то, из-за веток выглядываю, наблюдаю. Бьорн в центре сидит, шатается, лицо странное делает, рот кривит, да вдруг как завизжит, истинно девка. Вот честно, Взметень, крика этого я больше чем духов лесных испугался. Это уж не насланный страх был, а самый что ни на есть настоящий, ибо голос не Бьорна был, и вообще не мужской, а бабский. Визг типа или всхлипывание какое. Ну, я уши ладонями зажал, зажмурился, ожидая, когда пацан твой заткнется, и, не поверишь, прямо возле уха голос услыхал. Тонкий такой, писклявый. Уходи, мол, оставь Бьорна нам на потеху. И второй, знакомый, твой, Взметень, голос. Не слушай их, Лытка, — говоришь, — Заманят они тебя в чащу, да защекочут до смерти.

Взметень усмехнулся, а у самого по спине мурашки побежали. Страшно, наверное, ночью в глухом темном лесу одному под кустом сидеть, да слушать, как духи лесные тебе проваливать приказывают. Он бы, конечно, не испугался, а вот Лытка наверняка штаны намочил.

— Зажмурился я еще сильнее, да уши плотнее заткнул, и слышу голос. Еще страшнее. Покойницкий. Духи так разговаривают, самые настоящие. И говорит этот голос Бьорну: молодец, мол, Бьорн, не поддался на уговоры отца, не стал людей резать да грабить. Только вот дело до конца не довел, не пресек творящиеся на твоих глазах безобразия, не взбунтовался, и за то наказание тебе будет. Убьешь, мол, ты своего папаню и никогда об том не пожалеешь. Вот и все предсказание.

— Что?! — Взметень заорал во весь голос, забыв о том, что в соседних помещениях спят люди. — Родного отца?! Убить?! А ну, подайте его сюда!

Взметень поднялся так стремительно, что едва не опрокинул лавочку вместе с сидящим на ней Лыткой.

— Отца, значит убить должен?!

— Погодь, Взметень, не лютуй! — Лытка схватил главаря за рукав, но мужчина дернулся, да так сильно, что рыжеволосый разбойник все-таки свалился с лавки. — Погодь, я сказал! Сядь, чего еще скажу.

— Да чего ты мне скажешь?!

— Сядь, Взметень. Никого твой Бьорн убивать не собирается, а уж тебя тем более. Ты чего, сына своего не знаешь? Лопух он, размазня редкая, как баба, ей-ей. Сопельки мамочка ему вытерла, поди, да растолковала, что такое хорошо, а за что можно и жизни лишиться. Да он и сам не дурак. Понимает, что не следует кусать руку с подачкой. Ты ж его на всем готовом держишь, к сходкам не принуждаешь. Не станет он об тебя руки марать.

Взметень задышал тяжело. Где-то на заднем плане мелькнула трезвая мысль о том, что неверные слова Лытка для утешения подобрал, да поздно. Застила глаза пелена ярости, сердце едва только ребра не ломает, так просит отмщения.

Взметень Бьорна зачал, Взметень Бьорна растил, Взметень Бьорна мужчиной сделать хотел, а он вон как отцу родному отвечает. И духи хороши. Его, выходит, обманули? Он через сына не смерть принять должен, а богатство невиданное, почет неслыханный, уважение превеликое да власть, какой ни у кого из рода никогда не бывало.

Но в одном Лытка прав: не станет Бьорн никого убивать, хоть режь его самого. Не способен мальчишка ни на что, кроме как ножички в дерево бросать, да девок из плена уводить. И обманывать не станет — разревется, расплачется, да расскажет, как есть.

Взметень быстрым шагом отправился в комнату сыну.

— Открой! — стукнул он кулачищем в деревянную дверь. — Разговор есть.

Бьорн уже спал — когда приоткрыл дверь, на нем была только льняная нижняя рубаха.

— Может, завтра поговорим? — предложил он.

"Знает, зараза, о чем речь пойдет", — подумал Взметень.

Вдруг он стал абсолютно спокоен, будто не крушил все подряд секундой раньше, будто не желал собственными руками свернуть гаденышу шею, а сидел спокойно да в карты играл. Но спокойствие это обманчиво. Понимал разбойник, что самое затишье как раз перед грозой и наступает.

— Чего тебе духи сказали?

Бьорн обернулся, видимо, проверяя, спит ли мать, и вышел к отцу. Дверь за собой закрыл плотно, оперся спиной о стену, скрестил руки на груди и честно так в глаза посмотрел.

— Сердиться не будешь?

— Не буду, — пообещал Взметень и мысленно выдохнул.

Вот оно, маменькино воспитание. Сопливцем у него сын вырос. Ни к чему негодным слабаком.

— Я должен найти сокровище, — ответил Бьорн. — То, что прапрадед в лабиринте зарыл.

В первый момент Взметень не мог даже вздохнуть. В голове молниями одна мысль проносилась за другой. Не верить Лытке причин не было, а вот сына своего, оказывается, он знал не так хорошо, как думал.

"Вот, значит, как. Обманывать стал. Может, и убить меня хочешь"?

— Посмеяться надо мной вздумал?! — взревел Взметень и схватил наглеца за шиворот. — Сокровище?! Ну, иди, ищи мое сокровище!

Бьорн опешил и потерял контроль над ситуацией. Взметень тащил его за шкирку, словно нашкодившего пса, через зал, нимало не заботясь о производимом шуме.

— Взметень, ты чего делаешь?

Оказывается, Лытка стоял неподалеку и видел все происходящее, но главарю сейчас не было дела до помощника, он тащил вырывающегося гаденыша к дальней стене, к своей комнате, где спрятанная под массивным гардеробом, находилась потайная дверь в прапрадедов лабиринт.

— Сокровище, значит! А убить ты никого не хочешь?

Бьорн задыхался. Взметень сознавал, что держит сына чересчур сильно и грубо, но ничего не мог с собой поделать — щенок должен быть наказан за плохое поведение. Похоже, он взрастил волка и сам того не ведая, каждый раз подставлял под его зубы незащищенное горло.

— Я же тебе жизнь спас, — прохрипел Бьорн, протягивая руку в сторону Лытки.

Лытка потупился и отступил за спину Взметеня.

— Сидеть! — взревел главарь.

Пинком распахнул дверь, швырнул Бьорна на кровать и навалился на шкаф.

Силой с Взметенем мало кто мог помериться, это разбойник знал, поэтому и шкаф у него был особенный: тяжелый, что три тучных буйвола, да массивный, чтобы кроме него ни у кого силы отодвинуть не нашлось. Да стоял шкаф в углу, где даже вдвоем развернуться было невозможно. Вот и не знал никто о тайном проходе, а кто знал, никак в него проникнуть не мог.

Сам Взметень редко под шкаф заглядывал. Поначалу, когда сокровища искал, так по целым суткам наружу не вылезал, а потом, когда понял, что бесполезное это занятие, раз в неделю в лабиринт ходил, а позже совсем забросил. Но шкаф поставил, чтобы кроме него по тайным проходам никто бродить не мог. При отцовской шайке любой сопливец в лаз проникнуть мог, а отец сквозь пальцы смотрел, не верил, что сокровище найдется. Взметень в этом плане был предусмотрительнее — шайку потихоньку поменял, людей новых набрал, да про лабиринт ни гу-гу. Лытка только знает, но он человек надежный, зазря болтать не станет.

Теперь вот пришло время снова шкаф отодвинуть.

Духи лесные про сокровище не говорили, значит, кто-то другой проболтался, значит, была у Бьорна возможность по лабиринту побродить. Может, и нашел когда-то прапрадедовские деньги. Вот теперь, коли заикнулся о них, пускай снова поищет.

Шкаф, оглушительно скрежеща по каменному полу массивными дубовыми ножками, отъехал в сторону. Под шкафом обнаружилась довольно большая, сколоченная из деревянных рей, крышка люка. Взметень откинул крышку, вытер со лба пот, подскочил к не успевшему опомнится Бьорну и толкнул его в лабиринт. Молодому человеку ничего не оставалось, как спуститься по наклонному полу вниз.

— Ищи там мое сокровище! — приказал главарь. — А не найдешь, самолично кишки выпущу, за то, что отцу родному соврал!

Взметень устало опустился на кровать. Бьорн выглядывал из-под пола, не решаясь сдвинуться с места, и молча смотрел на отца.

— Чего вылупился? Топай за сокровищем. Исполняй предсказание!

Бьорн не шелохнулся.

— Иди, я сказал!

Взметень молниеносно выхватил из-за пояса кинжал, с которым не расставался даже ночью, и метнул его в сына. Бьорн едва успел отшатнуться — острие пролетело там, где мгновением раньше находилось его сердце.

— Прости, — сказал Бьорн. Поднял оружие и скрылся в лабиринте.

— Да за что мне сын-то такой! — взвыл Взметень. — Сил моих больше нет! Сам его убью, чтоб не мучиться больше!

Разбойник вскочил с кровати, замахнулся и ударил кулаком по шкафу. Дубовая толщиной с кулак, дверца не выдержала и треснула. Лытка побледнел, а со стороны двери донесся тихий вздох.

Когда Взметень обернулся, увидел лишь подол платья, но и без того было понятно, кто мог так жалобно всхлипнуть.

* * *

Бьорн знал, что нужно делать, но возможности сделать это у него не было.

Он сидел на камне за первым поворотом главного коридора лабиринта, не решаясь отойти далеко от открытой двери в комнату Взметеня, и думал.

Он понимал отца, понимал, что на сей раз тот не просто разочаровался в нем, а посмотрел на него иными глазами. Теперь Взметень видел в Бьорне не маменькиного сынка, а взрослого мужчину, сильного (раз сумел дотащить околдованного Лытку почти до самого замка), смелого (раз не испугался идти ночью в лес к духам) и со своим предназначением. Страшным предназначением, несущим смерть.

Лесные духи никогда не ошибаются и люди, получив предсказание, волей или не волей исполняют его, и Взметень, узнав о предназначении сына, конечно, испугался. Бьорн понял это по тому, как расширились зрачки отцовских глаз, как побагровел шрам на левой щеке, как он едва держал себя в руках, как нелогично действовал, не зная, что предпринять. И сейчас, отправив сына в лабиринт, Взметень наверняка сомневается, правильно ли поступил, не зря же он вышел из комнаты, заперев дверь, но задвигать шкаф и отрезать Бьорну выход не стал.

О чувствах Лытки молодой человек предпочитал не думать. Теперь стало понятно, почему рыжий предатель ушел от дуба, где ему было велено дожидаться возвращения сына главаря. Знал Бьорн и кто именно приказал Лытке подслушать его разговор с духами, только вот каким волшебным образом тот обо всем узнал, оставалось загадкой. Видимо, с духами можно общаться не только в день совершеннолетия.

Теперь у Бьорна не осталось выбора действий, нужно бежать из замка, пока не случилось нечто непоправимое, но бежать было некуда: комната отца заперта, а уйти в лабиринт, чтобы заблудиться и погибнуть от голода, не выход. Но бежать обязательно надо, потому что с предсказанием ничего не сделаешь, а так можно хотя бы отодвинуть его исполнение, и если убежать подальше, у отца будет шанс не дождаться возвращения сына и умереть своей смертью, ведь жизнь разбойника полна опасностей.

Но бежать Бьорн хотел не только из-за предсказания. Духи сделали очень важный вывод относительно него. Сын разбойника хоть и сумел не запачкаться ни грабежами, ни убийствами, ни иными непотребствами, ничего не сделал, чтобы воспрепятствовать творимому отцом и его шайкой злу. Бьорн ни разу не взбунтовался, ни разу не попытался сорвать очередное нападение на торговый караван и даже ни разу не поговорил со Взметенем. Причин тому было две, но ни одна из них больше не казалась молодому человеку значимой. Во-первых, его и мать могли выгнать из замка, а во-вторых, его все равно никто не стал бы слушать.

Видимо, отец прав, и он действительно слабак, но Бьорн все равно не смог бы ничего изменить. Его род жил грабежами и разбоем испокон веков, и от увещеваний молодого человека ничего не изменилось бы.

— Бьорн, ты где?

— Я тут!

Бьорн узнал голос матери и вышел к главному коридору. В правой руке женщина держала масляную лампу из комнаты Взметеня, а в левой какие-то вещи.

— Принесла тебе еду и одежду.

— Спасибо.

Бьорн подбежал к матери, поспешно надел штаны, широкую льняную рубашку с длинными рукавами, кожаную куртку и обулся, и только после этого спросил:

— Как ты сюда попала?

— Вытащила из кармана Взметеня ключ. Он был в бешенстве, крушил все подряд, бил бочки с вином, испортил почти все продовольствие в кладовой. Утихомирили его с большим трудом с помощью трех бочонков пива. Теперь спит. А я пришла. Вот, держи, — она протянула сыну суконную сумку и небольшой кожаный мешочек на пояс. — Здесь пища и немного денег. Ты подобрал кинжал Взметеня?

Бьорн утвердительно кивнул.

— Хорошо. Надеюсь, ты понимаешь, что у тебя нет выбора. Тебе нужно бежать. — мать говорила спокойно, но Бьорн чувствовал, какой ценой ей давалось это спокойствие. — Если идти отсюда все время вправо, а у развилки, где четыре тропы, свернуть налево, и снова идти все время по правой стороне, выйдешь к ручью.

— Откуда ты знаешь?

— Я нашла эту дорогу случайно и пользовалась ей, чтобы прятать в лабиринте одежду и деньги. Я ведь хотела сбежать из замка и взять тебя с собой, как только ты подрастешь настолько, чтобы выдержать дорогу через лес. Только вот нечасто мне удавалось украсть у кого-то деньги. Здесь все, что я накопила на сегодня. Беги сейчас же.

— А ты?

— А я приду позже, когда все заснут, иначе Взметень о чем-нибудь догадается. Так пусть лучше думают, что ты навсегда потерялся в прапрадедовском лабиринте. Возьми лампу и жди меня у своего пня, где тайник, до ночи, а если не приду, уходи.

Мать быстро поцеловала Бьорна, сунула ему в руки лампу со стола Взметеня и толкнула его в лабиринт.

— Все время направо, у четырех троп налево, и снова все время направо.

— Я помню.

— Не потеряйся.

Бьорн в последний раз оглянулся на мать, успел заметить, как она поднимается по покатому полу к комнате отца, и отправился к свободе.

Идти по лабиринту оказалось тяжело. Абсолютная темнота земляных стен, пола и потолка с трудом расступалась перед тусклым светом лампы. Бьорн не знал, как долго ему придется пробираться к выходу, и надеялся, что масло не успеет догореть.

Ходы были неровными. Стены местами сужались настолько, что приходилось передвигаться боком, вытягивая руки в стороны; потолок иногда уходил в высоту на два человеческих роста, а иногда снижался так резко, что Бьорн сильно ударялся об него лбом, пол был землистый, неровный и тоже все время то поднимался, то опускался. Без лампы молодому человеку пришлось бы нелегко.

Он шел, стараясь ни о чем не думать, а между тем впереди его ждала новая жизнь, и какой она будет, неизвестно. Хорошо бы добраться до столицы, там возможностей больше, к тому же ко времени, когда они с матерью туда придут, начнется ежегодный отбор в Большой Совет, а это значит, у Бьорна будет возможность претендовать на самую желанную и высокооплачиваемую должность королевства.